— Ты победил, — сказали они ему, — и теперь он — твой пленник. Мы хотим выкупить его за два динара.
Сразу после этого победителю были вручены две золотые монеты, чем он, разумеется, был очень доволен.
Буквально на следующий день после таких «дружеских посиделок» мог начаться жестокий бой, в котором вчерашние сотрапезники могли сойтись в схватке не на жизнь, а на смерть. Но тот же Баха ад-Дин утверждает, что бывали случаи, когда двое знакомых — христианин и мусульманин — могли на какое-то время выйти из боя, пообщаться где-нибудь в сторонке, а потом снова вернуться к своим товарищам, чтобы продолжить сечу.
Значение таких куртуазных, как их называют некоторые историки, отношений между враждующими сторонами было огромно — именно так продолжался уже давно начавшийся процесс культурного обмена, значительно обогащавший европейцев. Впрочем, большинство культурных, научных и технических достижений Востока было воспринято Европой не столько в ходе Крестовых походов, сколько в результате торговых связей между двумя цивилизациями, значительный толчок которым был дан опять-таки Салах ад-Дином. Вместе с тем нет никаких сомнений, что такие контакты с врагом способствовали развитию толерантности западного общества, привнесению в общественное сознание мысли, что с тем, кто придерживается иной веры, иного образа жизни и мировоззрения, можно не только воевать, но и общаться. И когда мы восхищаемся веротерпимостью Салах ад-Дина, все же не стоит забывать, что среди христиан были Раймонд Триполийский, Онфруа Торонский, да и другие, проявлявшие сходные устремления.
* * *
Боевые действия между двумя армиями возобновились в конце марта 1190 года, сразу после того, как дожди прекратились и грязь начала подсыхать.
К этому времени к Акко уже подошел с подкреплением аль-Адиль из Египта, и в один из дней Салах ад-Дин решил немного развеяться и, оставив армию на брата, с небольшой свитой отправился на охоту.
В этот день Ги де Лузиньян, возможно, знавший от своих разведчиков об отлучке Салах ад-Дина, решился на первую за многие месяцы массированную атаку. Однако аль-Адиль вовремя заметил движение в стане противника, и мусульмане встретили его во всеоружии. Крестоносцы, рассчитывавшие на легкую победу, оказались не готовы к такому отпору и потеряли в завязавшейся схватке несколько десятков человек убитыми и ранеными, в то время как у мусульман был убит всего один человек. Еще один мусульманский воин, турок Кара Сонкор, увлекшись погоней за отступавшим противником, был взят в плен. Один из франков схватил его за волосы, а второй замахнулся саблей, чтобы отрубить ему голову, но вместо этого… полоснул по руке своего товарища. Воспользовавшись начавшейся после этого суматохой, Кара Сонкор бежал и благополучно добрался до своих.
Салах ад-Дин, узнав о начавшейся атаке франков, немедленно прервал охоту и поспешил в лагерь, но когда он подъехал, битва уже закончилась и мусульмане праздновали победу.
22 апреля 1190 года, в преддверии нового этапа битвы за Акко, произошло еще одно важное событие: гарнизон Бофора понял, что дальнейшее сопротивление бесполезно, и решил, наконец, капитулировать. По сложившейся традиции после нескольких встреч было достигнуто соглашение об условиях сдачи замка: его владелец Рено Сидонский получал свободу, а всем, кто находился в крепости, дозволялось свободно покинуть ее, но при этом они должны были оставить собранные ими припасы и ценное имущество.
А спустя три дня из Акко пришло донесение, что крестоносцы засыпают вырытый перед крепостными стенами ров, явно собираясь штурмовать город. Опасаясь, что крепость может не выдержать штурма, Салах ад-Дин во главе конных отрядов неожиданно обрушился на противника. Начавшийся бой длился до темноты, и, таким образом, планы врага оказались сорваны.
В начале мая султан передислоцировал свой лагерь поближе к защитным рвам крестоносцев. К этому времени к Акко уже начали подтягиваться отряды из различных городов Сирии, и мусульманская армия увеличивалась буквально день ото дня.
«И всякий раз, — свидетельствовал Баха ад-Дин, — когда новое подкрепление прибывало к месту дислокации, он обязательно проводил смотр войску и сначала подводил его поближе к врагу, а уже потом отсылал назад, в лагерь, и кормил людей; кроме того, поскольку все эти воины были ему незнакомы, он осыпал их подарками, чтобы завоевать их любовь. И люди после этого уходили, очарованные знаками его милости, и разбивали шатры в отведенном для них месте» (Ч. 2. Гл. 66. С. 193).
* * *
Тем временем франки продолжали готовиться к штурму и для этой цели в начале мая построили три огромные осадные башни на колесах, высота которых превышала высоту стен Акко, составлявшую около 12 метров. На каждой башне можно было разместить свыше пятисот воинов, на их крышах были установлены баллисты. Чтобы защитить их от поджога, башни обшили шкурами, пропитанными уксусом.
Защитники Акко с ужасом смотрели на эти гигантские сооружения, понимая, что ничего не могут им противопоставить и в ближайшие дни враг ворвется в город.
Казалось, тут-то и должны были пригодиться присланные багдадским халифом умельцы, но, как ни странно, миссию уничтожения башен взял на себя некий молодой человек из Дамаска. Попросив выдать ему для этой цели сырую нефть и другие необходимые материалы, он направился с ними по «коридору» в Акко. Там он сварил горючую смесь, разлив ее в сосуды из меди. Ингредиенты смеси так и остались неизвестны, но, вероятно, по своему составу она была еще ближе к современному напалму, чем таинственный «греческий огонь», поскольку как только первый из этих сосудов попал в башню, та мгновенно вспыхнула, как сухая сосна. Вскоре такая же участь постигла и две другие башни, превратившиеся, несмотря на все предпринятые строителями меры предосторожности, в гигантские костры, от которых в ужасе разбегались во все стороны крестоносцы, а мусульмане приветствовали этот пожар восторженными криками и прославлением Аллаха.
В тот же день, 5 мая, Салах ад-Дин построил свою армию перед лагерем крестоносцев, приглашая их к битве, но те лишь наблюдали за маневрами противника с защитных валов, не желая предпринимать никаких активных действий.
А армия султана продолжала пополняться.
В тот самый день, когда были сожжены осадные башни, из Алеппо, к радости Салах ад-Дина, прибыл со своим отрядом его сын аль-Малик аз-Захир.
30 мая с тысячами воинов под стены Акко явился эмир Синджара Имад ад-Дин Зенги, в честь прибытия которого султан велел устроить грандиозный пир, устлав пол шатра шелком, а самого Имад ад-Дина усадил рядом с собой на высокой подушке и преподнес ему щедрые дары. Затем появились со своими отрядами повелители Мосула, Джезиры и других городов.
С этой армией Салах ад-Дин уже мог без труда одолеть франков, но прорывать оборону их лагеря и нести огромные потери ему не хотелось, и потому он лишь периодически выстраивал свое войско, вновь и вновь предлагая крестоносцам выйти и помериться силами, но те демонстративно игнорировали этот вызов.
* * *
В эти же дни произошли события, воспринятые многими как еще одно доказательство того, что Салах ад-Дин является любимцем и избранником Всевышнего.
