Салах ад-Дин с этого времени решил прибегнуть к тактике согласованных атак: как только крестоносцы бросались на стены Акко, в городе начинали бить в барабаны, извещая о начавшемся штурме, и султан немедленно отправлял в атаку часть своего войска на вражеский лагерь. Предпринятый в первый раз 14 июня такой контрштурм оказался удачным. Мусульманский отряд прорвался через оборонительные сооружения в лагерь врага, и до того, как франки осознали, что происходит и повернули назад, в лагерь, мусульмане успели порушить и разграбить несколько шатров. А заодно и убить тех, кто подвернулся им под руку.
18 июня Салах ад-Дин решил повторить этот маневр, но на этот раз крестоносцы оказались начеку, вернулись в лагерь сразу после того, как мусульмане преодолели траншеи, и завязавшаяся битва уже оказалась в их пользу. Больше того — они перешли в контратаку, и отчаянный бой продолжился уже возле мусульманского лагеря. В какой-то момент стало ясно, что силы сражающихся равны, и бой прекратился.
Воспользовавшись возникшей передышкой, франки выслали из лагеря парламентера, которого принял сын Салах ад-Дина аль-Малик аль-Афдал. Парламентер заявил, что привез султану предложение короля Ричарда о личной встрече. Понимая всю важность этой вести, аль-Афдал направился вместе с гостем к отцу. Но султан неожиданно оказал парламентеру холодный прием, дав понять, что пока для такой встречи время не пришло, а если Ричард хочет вести переговоры, то они вполне могут идти через посредников. Согласно Баха ад-Дину, дословно ответ султана был следующим: «Королям не принято встречаться без достижения предварительных договоренностей. Ибо после того как они побеседуют и явят друг другу знаки взаимного доверия, естественного в подобных обстоятельствах, им будет зазорно воевать друг с другом. Поэтому совершенно необходимо сначала провести предварительные переговоры. И чтобы в качестве посредника между нами выступил надежный толмач, который объяснял бы каждому из нас слова другого. Как только будут проведены предварительные переговоры, встреча состоится, если такова будет воля Аллаха» (Ч. 2. Гл. 105. С. 267).
Таким образом, Салах ад-Дин в очередной раз подчеркнул, насколько важны ему личные отношения, в том числе и с врагом. Возникновение таких отношений невольно накладывало бы на него некие ограничения в действиях против Ричарда, а вот этого он как раз в данный момент и не хотел.
Между тем положение осажденного в Акко гарнизона становилось все хуже. Из присланных ими писем следовало, что их силы на исходе, франки атакуют днем и ночью; они уже смогли проломить в нескольких местах стены, и вокруг проломов защитники города наспех соорудили баррикады из камней. Часть крепостных стен Акко была разрушена баллистами до такой степени, что они стали не выше среднего человеческого роста.
Теперь схватки между всеми участниками этого сражения происходили и в самом деле ежедневно, что прежде всего объяснялось необычайным воинским пылом Ричарда.
23 июня крестоносцы предприняли атаку на северную часть лагеря сарацин, примыкающего к морю. Салах ад-Дин, узнав об этом, немедленно вскочил в седло и повел за собой значительную часть армии. Начавшееся сражение длилось до темноты и не принесло решающего преимущества ни одной из сторон.
На следующий день последовала новая атака франков, и снова бой завершился вничью. Во время этого боя один из мусульман был захвачен в плен, казнен, и его тело было предано огню. Мусульмане тут же в ответ казнили и сожгли одного из своих пленников, показав, что будут действовать по принципу «око за око».
В тот же день произошло еще одно знаменательное событие: двое слуг сестры Ричарда Иоанны, вдовы Вильгельма Сицилийского, будучи тайными мусульманами, перебежали в лагерь своих единоверцев и сообщили Салах ад-Дину, что Ричард внезапно тяжело заболел и, возможно, находится при смерти. Это означало, что, по меньшей мере, на время болезни короля враг может ослабить натиск на город и осажденные получат небольшую передышку.
25 июня в лагерь Салах ад-Дина, наконец, начало прибывать давно ожидаемое подкрепление. Появился отряд из Синджара, за ним — большие отряды из Мосула и Египта. Таким образом, силы двух армий почти сравнялись, и крестоносцы стали утрачивать то численное превосходство, которое приобрели благодаря подходу армии Ричарда. Но вопрос заключался в том, как помочь измотанному, находящемуся буквально на последнем издыхании гарнизону Акко, и вот на него ответа у Салах ад-Дина пока не было. Теперь он и в самом деле предпочитал начать переговоры с Ричардом, но хотел вести их с позиции силы, блефуя и ни в коем случае не показывая, что у него не осталось иного выхода, кроме сдачи города.
Мусульмане тем временем повадились совершать по ночам разбойничьи вылазки в лагерь франков и захватывать пленников. Проникая в кромешной тьме в шатры, они приставляли к горлу спящего кинжал и, показывая знаками, что достаточно одного звука — и ему перережут горло, уводили пленника к себе в лагерь.
В конце июня в ставку Салах ад-Дина снова прибыл тот же парламентер, что и в первый раз, и вновь сообщил, что его король желает встретиться лично с Салах ад-Дином. На этот раз с гонцом говорил брат султана аль-Малик аль-Адиль, и в ходе беседы была достигнута договоренность о том, что Салах ад-Дин и Ричард встретятся на равнине между двумя лагерями — каждый в окружении отряда личной гвардии и каждый со своим переводчиком.
Посланник Ричарда был вполне доволен этим результатом, пообещав, что в самое ближайшее время вернется, чтобы согласовать точное место и время встречи. Однако час проходил за часом, день за днем, а парламентер все медлил с возвращением. Дело было не только в болезни Ричарда (он уже начал выздоравливать, но еще не совсем оправился), но и в том, что само известие о предполагаемой встрече Ричарда с Салах ад-Дином было воспринято многими лидерами крестоносцев в штыки. С их точки зрения, судьба Акко была решена, падение города было делом нескольких дней и говорить с «неверными» о чем-либо уже не имело смысла.
Тем не менее Ричард решил показать, что как главнокомандующий он не потерпит неповиновения, и спустя несколько дней направил к Салах ад-Дину посла со следующим письмом:
«Не верьте слухам, распространяющимся относительно причин отсрочки встречи с моей стороны: лишь я один отвечаю за свои действия, я — хозяин собственных поступков, и никто не может меня принудить. Однако в течение последних нескольких дней я не мог заниматься никакими делами по причине моей болезни; только из-за нее мне пришлось отложить нашу встречу. Согласно обычаю оказавшиеся рядом друг с другом короли обмениваются подарками и дарами. У меня есть дар, достойный того, чтобы его поднесли султану, и я прошу разрешения прислать его» (Ч. 2. Гл. 108. С. 271).
Аль-Адиль ответил на это, что его брат готов принять дар от английского короля при условии, что тот примет от него равноценный подарок, а затем поинтересовался, что именно Ричард собирается прислать в дар Салах ад-Дину.
— Нашим даром могли бы стать великолепные соколы, но сейчас, из-за нехватки пищи, они слабы и неважно выглядят. Вот если бы вы прислали нам несколько кур, которых можно было бы им скормить, то после этого таких птиц было бы не стыдно поднести султану, — ответил посол.
