Помня уроки Хаттина, стремясь предотвратить нехватку воды и тепловые удары, Ричард велел армии продвигаться только в утренние часы, до наступления пика жары и делая частые остановки около источников воды. Флот крестоносцев старался сохранять тесный контакт с сухопутными силами и обеспечивал их поставками воды и пищи, а также при необходимости принимал на борт раненых и больных.
Крестоносцы шли колоннами, по сто рыцарей в каждой, с пехотой и арбалетчиками во внешнем оцеплении, и каждая из этих колонн в любой момент готова была ощетиниться копьями и дать бой противнику.
Салах ад-Дин решил, как обычно, не спешить, а идти параллельно Ричарду, на расстоянии всего в четырех-пяти километрах от его армии, дожидаясь подкреплений и подходящего момента, чтобы дать бой, и, по возможности, изматывая франков налетами конницы и обстрелами из луков.
Приказ совершить первый налет он отдал 25 августа, когда франки сделали привал у речки Кишон, близ Хайфы. Завязался жаркий бой, в ходе которого сын султана аль-Малик аль-Афдал прислал вестового, чтобы сообщить, что ему удалось взять в кольцо большой вражеский отряд, и если ему пришлют подкрепление, то отряд можно будет перебить или взять в плен. Воодушевленный этим известием Салах ад-Дин вскочил на коня и сам во главе нескольких сотен всадников поспешил на помощь сыну. Но по дороге они встретили командовавшего этим боем аль-Малика аль-Адиля, и тот рассказал, что франки прорвали окружение и соединились со своими основными силами. Кроме того, следовало учитывать, что на расстоянии в несколько десятков метров, с которых мусульманские лучники обстреливали противника, их стрелы были не в состоянии пробить их кольчуги и надетые под ними куртки из войлока, так что христиане почти не несли потерь от этих обстрелов, а вот их арбалеты поражали мусульманских всадников насмерть. Салах ад-Дин согласился с братом, что если продолжать схватку, то его армия лишь понесет ненужные потери, истратит зря стрелы и к тому же вымотает себя и лошадей, оказавшись неготовой к решающей битве.
Оставалось продолжать движение, внимательно следя с помощью регулярно высылаемых разведчиков за передвижением крестоносцев и всем, что происходит в их стане на привалах. Во время привалов Салах ад-Дин по своему обыкновению находился в таком же неприхотливом шатре, как и все остальные воины, и до глубокой ночи принимал просителей — как эмиров, так и простых воинов. Просителей было множество, и почти все они жаловались, что в ходе блокады и отступления от Акко потеряли коней или какое-либо другое ценное имущество, и, в зависимости от стоимости потери, Салах ад-Дин выплачивал им компенсации в размере от 100 до 150 динаров. Благо, как уже было сказано, деньги у него теперь были.
Время от времени он сам выезжал на разведку, пытаясь выбрать место для будущего сражения, но так и не находя ничего подходящего.
27 августа авангард Салах ад-Дина взял двух первых пленных, и султан, все еще пребывавший в ярости после резни в Акко, не колеблясь отдал приказ немедленно их обезглавить. Такая же участь постигла и двух следующих пленных, а спустя несколько часов к нему привели еще одного пленного, одежда которого выдавала в нем знатного рыцаря. Салах ад-Дин велел вызвать переводчика и стал допрашивать пленника о том, какова численность армии Ричарда, сколько людей и лошадей они потеряли во время предыдущего налета и насколько велики их запасы провианта, — у самого Салах ад-Дина они были на исходе. Наконец, получив ответы на эти вопросы, он велел обезглавить пленника, но запретил рубить на куски его тело — что, очевидно, было проделано с четырьмя другими несчастными.
Поняв по тону султана, что тот решил его участь, рыцарь спросил переводчика, что именно сказал султан, а услышав ответ, переменился в лице и заявил, что мог бы дать за свою жизнь одного из захваченных в Акко мусульман.
— Но это должен быть эмир, — заметил в ответ Салах ад-Дин.
— Нет, эмира вместо себя я освободить не могу, — покачал головой пленник.
— Но вы не можете рассчитывать на жизнь после того, что сделали в Акко! — холодно сказал Салах ад-Дин.
— Это было ужасное зверство! — согласился рыцарь. — Но это решение было принято единолично королем Ричардом, и он же приказал осуществить его. Я, как и многие мои братья-христиане, был против этого, и мы осуждаем то, что произошло.
Эти ответы, произносимые со страхом и достоинством одновременно, а также молодость и красота пленника пробудили милосердие Салах ад-Дина. Он велел заковать его в цепи и отвести в шатер, а сам, помолившись, выехал на очередной осмотр местности.
Но, по всей видимости, во время рекогносцировки аль-Адиль убедил брата, что после убийства мусульман Акко любое милосердие по отношению к франкам является преступлением по отношению к памяти павших, и, вернувшись, Салах ад-Дин велел казнить и этого рыцаря. В последующие два дня были казнены еще 19 пленных, в том числе и одна женщина.
Тем временем 31 августа армия Ричарда вступила в Кейсарию. В течение нескольких часов Салах ад-Дин совещался с аль-Адилем, как действовать дальше, а на следующий день дал приказ идти в атаку.
Но до непосредственной схватки дело не дошло. Две армии стояли одна против другой, осыпая друг друга стрелами, но как уже отмечалось, они не причиняли крестоносцам особого вреда. Впереди Ричард выставил ощетинившуюся копьями пехоту, за которой стояли лучники и арбалетчики, а также рыцари, готовые по приказу вступить в бой. Кроме того, Ричард разделил свою пехоту на две части, и пока одна держала строй, другая отдыхала на берегу моря, чтобы в свой час заступить на смену.
Выманить рыцарей в открытое поле не удалось, и франки, соблюдая все необходимые меры предосторожности, двинулись вдоль берега дальше. Салах ад-Дин решил на следующий день повторить попытку, сам возглавил наступление, и на этот раз дело дошло до рукопашной и конных поединков. Но вновь никакого преимущества мусульманам добиться не удалось, и после полудня, когда началась все еще продолжающаяся в сентябре в этих местах невыносимая жара, султан дал приказ отступать.
Две армии снова разошлись и снова продолжили свой путь, чтобы 5 сентября опять встретиться в лесу под Арсуфом.
* * *
До 7 сентября, когда грянула битва при Арсуфе, произошло несколько важных событий.
3 сентября схлестнулись два отряда, высланных на разведку, — франков и мусульман. В ходе боя к крестоносцам подошло подкрепление, и мусульмане начали отступать, уводя с собой трех захваченных в плен «языков».
Представ перед Салах ад-Дином, пленники рассказали, что несколько дней назад к Ричарду явились два бедуина, утверждавшие, что мусульманская армия очень мала и он без труда ее одолеет. Когда Ричард после недавних схваток понял, что его обманули, он велел казнить этих бедуинов.
На следующий день парламентер от франков подъехал к авангарду мусульманской армии и передал, что Ричард хочет избежать ненужного кровопролития и начать переговоры о возможном мире. В качестве наиболее желательного партнера для таких переговоров король назвал аль-Малика аль-Адиля. С разрешения брата аль-Адиль отправился во вражеский стан и к вечеру привез послание от Ричарда, которое в изложении Баха ад-Дина звучало следующим образом: «Война между нами продолжается длительное время, обе стороны потеряли в ней много отважных воинов. Сами мы пришли лишь для того, чтобы помочь франкам в прибрежных районах; заключите с ними мир, и пусть обе армии вернутся в свои страны» (Ч. 2. Гл. 119. С. 301).
