21 апреля Юсуф появился в Иерусалиме еще раз, чтобы поторопить Салах ад-Дина с подписанием договора. В противном случае, добавил он, Конрад заключит соглашение с Ричардом, и тогда султан может считать, что никаких переговоров с ним не было. Но к этому времени, как уже было сказано выше, Конраду Монферратскому оставалось жить всего неделю.
В эти же дни противостояние Салах ад-Дина со своим внучатым племянником аль-Маликом аль-Мансуром достигло своего пика. Аль-Адиль, у которого в этих спорах, безусловно, были и свои интересы, выступил в качестве посредника и 14 мая передал брату предложенные аль-Мансуром условия примирения. Аль-Мансур выражал готовность признать власть султана, если тот передаст ему в управление Харран, Эдессу и Самосату либо Хаму, Мамбиж, Саламию и Маару, а также назначит его опекуном (атабеком) над младшими братьями. Таким образом, аль-Мансур по существу настаивал на своем «государстве в государстве».
Салах ад-Дин в какой-то момент поддался уговорам аль-Адиля и других эмиров и велел составить письмо аль-Мансуру, в котором выражал готовность принять его условия. Однако пока советники сочиняли это письмо, Салах ад-Дин передумал. Притязания внучатого племянника показались ему вопиющей наглостью, и на глазах всех присутствующих он разорвал поданный ему на подпись документ. Вместо примирения он направил письмо аль-Афдалу с приказом вторгнуться в земли, захваченные аль-Мансуром, а другому сыну, аз-Захиру, велел прийти на помощь брату. В конце концов, кто, как не они, будучи его основными наследниками, должны были заботиться о целостности султаната?!
В эти же майские дни в Иерусалим прибыло посольство из Константинополя с предложением заключить военный союз о взаимной поддержке как при наступлении, так и при обороне — в расчете на то, что Салах ад-Дин примет участие в походе императора на Кипр, переданный королем Ричардом Ги де Лузиньяну. Кроме того, император предлагал передать ему Святой Крест и официально объявить, что все храмы Иерусалима переходят под покровительство Греческой православной церкви. Послы были приняты Салах ад-Дином с большим почетом, но на все свои предложения получили отказ. Это был мудрый дипломатический ход: столь тесный союз с Византией окончательно закрывал двери переговоров с Ричардом и, возможно, привел бы к новому Крестовому походу, что Салах ад-Дина совсем не устраивало. Отказал он и царю Грузии, предлагавшему выкупить у него Святой Крест за 200 тысяч динаров.
Тем временем аль-Афдал начал военную экспедицию за Евфрат, что вызвало, с одной стороны, панику аль-Малика аль-Мансура, а с другой — недовольство многих эмиров аль-Афдала. Они считали, что султан должен выбрать, что для него важнее. Если победа над аль-Мансуром, то следует немедленно заключить мир с Ричардом. Если же возможность достижения мира с франками под вопросом, то пусть заключит мир с аль-Мансуром, так как к войне на два фронта измотанная за пять лет армия никак не готова.
Аль-Адиль воспользовался этими настроениями, чтобы убедить Салах ад-Дина примириться с сыном Таки ад-Дина, а заодно позаботился и о собственных интересах. После нескольких дней напряженных переговоров к 23 мая было достигнуто соглашение, по которому аль-Мансур получал несколько городов за Евфратом. Остальные города в той части страны, которая была завоевана Таки ад-Дином и на которые претендовал аль-Мансур, переходили… к аль-Адилю, а взамен тот отказывался от всех своих уделов в Сирии, Египте и на восточном берегу Иордана, а также обещал со следующего года поставлять для армии Салах ад-Дина 16 тысяч мешков зерна. Затем армия аль-Афдала повернула назад и была готова в любой момент направиться к Иерусалиму.
После этого, казалось, Салах ад-Дин мог полностью сосредоточиться на переговорах с Ричардом. Но сделать этого он не успел: в последней декаде мая, побуждаемый своим ближайшим окружением, решив воспользоваться внутренними неурядицами Салах ад-Дина, Ричард начал новую военную кампанию.
* * *
24 мая 1192 года Ричард неожиданно отправил свои войска из Ашкелона на юг, к небольшой крепости Дорон. В чем заключался смысл этого маневра, непонятно. Возможно, Ричард хотел тем самым преградить путь подкреплению, которое должно было быть послано из Египта к Иерусалиму, а может, просто хотел иметь эту крепость в качестве еще одной карты на будущих переговорах и счел ее легкой добычей.
Так оно, в общем-то, и оказалось. Гарнизон Дорона был застигнут врасплох и запросил о перемирии — для того, чтобы направить гонца к султану и договориться об условиях сдачи, но король Английский отверг это предложение и начал штурм. Нанятые им саперы-мусульмане из Алеппо мастерски провели под крепость подкоп, заложили в него хворост и горючие материалы — и стена рухнула. Дорон пал в одночасье, большинство его защитников были перебиты, а Ричард, оставив в крепости несколько сотен воинов, двинулся дальше — на этот раз в сторону Иерусалима.
Спустя четыре дня он был уже почти у подножия Хевронского нагорья. Здесь крестоносцев ждало отчаянное сопротивление мусульман у древней крепости Лахиш, но это не остановило их продвижения. Еще через несколько дней Ричард оказался у Бейт-Джибриля (Бейт-Гуврина), который христиане называли Крепостью Святой Анны. Располагаясь чуть юго-западнее Ашкелона, эта цитадель позволяла контролировать все пути, ведущие, с одной стороны, к Хеврону, а с другой — к Иерусалиму, причем до обоих городов отсюда была всего пара десятков километров.
В те дни местные арабские племена, как обычно, вели двойную игру, заботясь в первую очередь о своих собственных интересах. С одной стороны, они выполняли задания Салах ад-Дина и совершали налеты на Яффо и его окрестности, беспокоя оставленный там гарнизон, а с другой — именно они сообщили Ричарду о большом караване со множеством воинов и припасами, идущем на помощь Иерусалиму.
Караван продвигался кружным путем, по пустынным местам, опасаясь встречи с франками, но после того как об этом узнал Ричард, встреча оказалась неизбежной. Вдобавок командир каравана, сводный брат Салах ад-Дина Фа-лак ад-Дин допустил ошибку: он отверг предложение одного из эмиров совершить ночной марш и отдал приказ стать на ночевку.
Ричард, переодевшись в арабские одежды, вместе с небольшим отрядом выехал на разведку, вплотную подъехал к разбитому Фалак ад-Дином лагерю и, убедившись, что тот крайне плохо охраняется и большинство выставленного караула спит, повернул обратно к Святой Анне. На рассвете король Английский с большим подразделением своей армии набросился на полусонный лагерь. В нем мгновенно началась паника. И мирные купцы, и сопровождавшие караван воины бросились бежать от налетевшей на них конницы и пехоты куда глаза глядят. Те, кому действительно удалось убежать, разбрелись по пустыне.
Фалак ад-Дин потом в свое оправдание заявил, что его бойцы оказали яростное сопротивление франкам, и те в начавшейся при восходе солнца битве потеряли более двухсот человек. Однако, скорее всего, это было пустой похвальбой. Какое-то сопротивление франкам и в самом деле было оказано, но большинство источников уверяет, что христиане потеряли около десяти человек, и эта цифра вызывает куда большее доверие. При этом 500 мусульман были захвачены в плен — вместе с тремя тысячами верблюдов и примерно таким же количеством лошадей, груженных различной поклажей. Впрочем, и эти цифры автору этой книги кажутся явно преувеличенными. Но в любом случае потеря столь большого каравана, на который он так рассчитывал, стала болезненным ударом для Салах ад-Дина.
