— Передай султану мой привет, — наказал он Абу Бакру, — и скажи ему, что я именем Господа заклинаю его согласиться на мир, о котором прошу; необходимо положить конец такому состоянию дел; моя страна, что за морем, гибнет. Ни тебе, ни мне не будет проку, если такое положение вещей сохранится.
Салах ад-Дин не замедлил с ответом.
«Ты начал с просьбы о мире на определенных условиях, — написал он, — и в то время вопросы о Яффо и Ашкелоне были главными; ныне Яффо лежит в руинах; можешь владеть территорией от Тира до Кейсарии».
На сей раз Абу Бакр, доставивший это письмо, вернулся в ставку Салах ад-Дина с личным послом от Ричарда, решившим по своему обыкновению прибегнуть к устному, а не письменному посланию.
— Король посылает тебе такой ответ, — сказал посланник, представ перед Салах ад-Дином. — Среди франков есть обычай, по которому человек, кому даруется город, становится союзником и слугой того, кто его подарил; поэтому в том случае, если ты подаришь мне Яффо и Ашкелон, войска, которые я оставлю в этих городах, всегда будут в твоем распоряжении, а если тебе потребуюсь я, то я поспешу прибыть к тебе и буду служить тебе, а ты знаешь, что я могу служить тебе.
«Поскольку ты оказываешь мне такое доверие, предлагаю поделить эти города между нами. Яффо и все вокруг нее будет твоим, а Ашкелон и все вокруг него будет моим», — говорилось в следующем письме Салах ад-Дина.
Так начался новый раунд переговоров, который в итоге оказался куда более успешным, чем предыдущие.
* * *
Салах ад-Дин тем временем перенес свою ставку в Рамле, куда 11 августа и прибыл новый посол франков (вероятно, это был Хьюберт Уолстер). Посол передал благодарность короля за уступку ему Яффо, но просил оставить ему еще и неразрушенный Ашкелон — и тогда, дескать, никаких препятствий для заключения мира не останется и Ричард сможет вернуться в свою страну. В противном же случае ему придется задержаться в Палестине еще на одну зиму.
За этой вежливой фразой был скрыт ультиматум: если Салах ад-Дин продолжит упрямиться по поводу Ашкелона, Ричард останется как минимум еще на год, и война продолжится. Но Салах ад-Дин знал, что время работает на него, что на самом деле Ричард рвется назад в Европу, а потому дал свой знаменитый ответ, который мы приводим в интерпретации Баха ад-Дина:
«Мы никак не можем отдать Аскалон, а король в любом случае должен будет перезимовать здесь. Ему прекрасно известно, что в случае его отъезда вся завоеванная им территория непременно окажется в наших руках; Бог даст, это случится даже в том случае, если он останется. И если он может перезимовать здесь, вдали от своего народа, в двух месяцах пути от своей страны, когда он все еще молод и находится в возрасте, который посвящают удовольствиям, то насколько проще оставаться здесь мне, и не только зимой, но и летом! Я — в сердце моей страны, окруженный челядью и детьми, и способен получить все, что захочу. Кроме того, я уже старик, меня более не привлекают удовольствия этого мира; я вкусил их сполна и навсегда отказался от них. На смену воинам, которые служат мне зимой, придут другие, которые будут служить летом. И самое главное, я верю, что своими действиями я служу делу Аллаха. И не перестану до тех пор, пока Аллах не дарует победу тому, кому Он соизволит».
Ричард, если верить Баха ад-Дину, попытался через Абу Бакра привлечь к посредничеству аль-Адиля, чтобы тот уговорил брата либо оставить ему Ашкелон, либо выплатить компенсацию за расходы, понесенные на его восстановление. Оставшись с глазу на глаз с Абу Бакром, Ричард якобы сказал ему, что главное для него сейчас — это сохранить свой престиж в христианском мире. Поэтому пусть Салах ад-Дин уступит ему Ашкелон, а затем, когда он уедет в Европу, мусульмане с малыми силами смогут завоевать и тот же Ашкелон, и другие города. После этого разговора Ричард предстает в совершенно ином свете, чем его обычно рисуют симпатизирующие ему историки, но ведь достоверность этой беседы ничем не подтверждается.
В эти же дни Ричард снова тяжело заболел и прислал к Салах ад-Дину своего слугу с просьбой передать с ним лед и фруктов, желательно груши и персики, которые он очень любил. Узнав о болезни короля, Салах ад-Дин начал было подумывать о новом походе на Яффо и Ашкелон, тем более к этому времени к нему прибыл со своим войском сын Таки ад-Дина аль-Малик аль-Мансур, и Салах ад-Дин сделал вид, что от всего сердца простил внучатого племянника за попытку мятежа. Аль-Мансур же, воодушевленный таким приемом, был готов сделать все, чтобы доказать свою преданность двоюродному деду. Он даже выдвинул авангард в сторону Яффо, но султан велел ему остановиться в нескольких часах пути от города и ждать дальнейших распоряжений — переговоры с Ричардом явно входили в решающую стадию.
Вечером 28 августа командир авангарда Бадр ад-Дин выслал гонца с известием, что из Яффо прибыла делегация из пяти человек во главе с «высокопоставленным слугой короля Гуатом [Гутбергом]». Бадр ад-Дин спрашивал, что ему делать с парламентерами, и Салах ад-Дин велел для начала их выслушать.
Вскоре в ставку султана, едва не загнав коня, прискакал сам Бадр ад-Дин, чтобы сообщить сенсационную новость: парламентеры передали, что Ричард готов отказаться от Ашкелона и даже от претензий на компенсацию расходов по его восстановлению!
Салах ад-Дин приказал Бадр ад-Дину повторить слова короля, а затем направил его в лагерь Ричарда в качестве своего полномочного посла и наказал потребовать от Ричарда гарантий, что тот сдержит слово. На следующий день Бадр ад-Дин прислал сообщение, что заручился клятвой короля о том, что границы мусульманских и христианских владений в Палестине будут определены в соответствии с договоренностями, которые ранее были достигнуты между Ричардом и аль-Адилем.
В тот же, необычайно насыщенный событиями и казавшийся бесконечно длинным день 29 августа 1192 года Салах ад-Дин собрал военный совет и представил карту, на которой были расчерчены будущие границы на период перемирия. По этой карте все города от Тира до Яффо, включая Кейсарию, отходили к христианам, но Рамле, Лод, Явне (Явниэль, Ибелин) должны были остаться в руках мусульман. Христианам также передавалась прилегающая к Акко часть Галилеи.
Как только работа над картой было закончена, Салах ад-Дин направил курьера к Бадр ад-Дину, чтобы тот вручил ее Гутберту со словами: «Вот границы вашей территории. Если вы готовы заключить мир на этих условиях, то в добрый час. Вот моя рука в подтверждение наших обещаний. Пусть король пришлет [к султану] человека, уполномоченного поклясться [от его имени], и пусть это произойдет послезавтра. В противном случае мы сочтем, что вы лишь пытаетесь выиграть время, и прервем все наши переговоры» (Ч. 2. Гл. 170. С. 396).
В тот же вечер Хьюберт Уолстер и Онфруа Торонский прибыли в лагерь Салах ад-Дина с ответом от Ричарда, но султан велел допустить к нему только хорошо знакомого ему Онфруа, не нуждавшегося в переводчике. В ходе этой беседы Онфруа передал, что Ричард был немало удивлен, узнав, что султану сообщили о его готовности отказаться от компенсации за разрушение Ашкелона — на самом деле Бадр ад-Дин, видимо, что-то не так понял. Но, тут же продолжил Онфруа, если султан считает, что Ричард отказался от компенсации, то пусть так оно и будет.
