– Эй вы, возьмите влево и пропустите нас.
Голос моего переднего ездового:
– Сворачивай сам, да поживей. Не то мы вас вывернем в канаву.
Другой голос, очень властный:
– Я комиссар фронта! Приказываю вам сейчас же освободить дорогу.
Короткое молчание, в котором, несмотря на темноту, чувствуется изумление.
Затем звук спрыгивающих ездовых и звук сапог, бегущих по шоссе.
Тот же голос, но удивленно:
– Товарищи, что вы делаете? Товарищи…
И больше ничего. Орудие даже не остановилось. Мы продолжали идти в темноте. Перед рассветом мы наконец догнали наш полк. Он остановился недалеко от города. Мы были очень рады к нему присоединиться. Я лег в гречиху, держа повод Дуры, которая в ней паслась. Маленькие розовые цветы так чудно пахли. Я сладко заснул.
Разбудил меня дальний орудийный выстрел. Где-то там начался бой. Люди вставали, отряхивались и поправляли седла. Я подошел к своему орудию. У ездовых были вещи, которые я видел впервые. У одного была на груди золотая звезда, и он ежеминутно вытаскивал из кармана золотые часы. Другой был одет в прекрасное кожаное пальто, а третий вытащил золотой портсигар и предложил мне папиросу.
– Это подарки покойного комиссара, – сказали мне ездовые, смеясь.
За батареей следовала элегантная пролетка. В ней нашли папку с документами. Там был приказ воспрепятствовать переправе белых (нас) через Сулу. Место было верно указано, но комиссар ошибся днем, и это все изменило и для нас, и для него.
Боя за Ромны не было. Как только мы услыхали, что с той стороны начался бой, мы дали две артиллерийские очереди шрапнелью. Этого оказалось достаточно, чтобы красные драпанули. Наша кавалерия, пошедшая вперед, уже красных не встретила.
Чтобы войти в Ромны, мы надели синие штаны и белые рубашки, что было вознаграждено улыбками барышень и цветами.
В мирное время в Ромнах стояли Изюмские гусары и две конных батареи, номера 16 и 17. Мы нашли склады, в которых обнаружили серебряные трубы гусар и чудные каски мирного времени конных артиллеристов. К сожалению, прочее обмундирование было уже расхищено. Трубы мы, конечно, гусарам не отдали, а организовали собственный оркестр. Он играл в городском саду и, понятно, играл плохо – не успел сыграться. Чтобы компенсировать плохую игру, музыкантов нарядили в синие штаны и каски. Это произвело фурор среди публики, и в нашу батарею явилось человек шесть добровольцев из буржуазных семей города.
Волонтеры
Полковник Шапиловский позвал меня.
К нам пришли волонтеры. Займитесь ими. Что я должен с ними делать, господин полковник? Как что? Сделайте из них солдат.
– Господин полковник, вы же знаете, что они пришли из-за касок и синих штанов. Когда они убедятся, что носить их не будут, то заболеют, попросятся в отпуск и не вернутся. То есть дезертируют и унесут еще наше обмундирование. Они будут только в обузу батарее, хороших солдат из них не получится. Лучше сразу их отослать по домам.
– Я это прекрасно знаю и тоже предпочитаю мужиков, которые знакомы с тяжелой жизнью… Но мы не можем отсылать волонтеров… Идите, сделайте, что можете.
Я стал заниматься волонтерами. Был я требователен и неприятен до крайности, чтобы разогнать их как можно скорей.
Заставил их чистить лошадей. Вычистить лошадь, которую никогда не чистили, в один присест невозможно. Она кажется чистой, но стоит провести рукой против шерсти и грязь опять появляется.
– Нечисто. Начинайте сначала.
Чисткой лошадей я довел волонтеров до отчаяния очень быстро. Вечером второго дня один из них откашлялся и сказал:
– Господин поручик, я получил письмо (откуда? Почта ведь не ходила). Меня извещают, что моя мать заболела…
И вы проситесь в отпуск? Не так ли? Да… Есть еще больные у других? Да, у меня… И у меня… И у меня тоже… Все матери сразу заболели, как по команде? Странная эпидемия. Нет, видите ли, это моя тетя… Моя кузина… Сестра… Ладно, ладно, не выдумывайте, не старайтесь. Вы еще не солдаты и можете уйти когда хотите. Мы вернемся через три дня. Идите. Держитесь крепче за подол вашей маменьки и не возвращайтесь… Не унесите щеток, сдайте их мне.
Все ушли поспешно, один остался.
А ты, чего ты дожидаешься? Я не хочу уходить, господин поручик. Что?! Ты хочешь остаться в батарее? Так точно, господин поручик. Хм, хм… Как твое имя? Медведев, господин поручик. Слушай, Медведев, служба не состоит в том, чтобы гарцевать на красивом жеребце и пленять барышень. Есть усталость, работа, вши, грязь, страх, опасность. Я это знаю, господин поручик. И несмотря на это, ты хочешь остаться? Так точно, господин поручик. Хм… Хм… Тогда я тебе скажу, что жизнь солдата совсем не так тяжела. Иди отдыхай и отнеси каптенармусу щетки и скребницы.
Медведев оказался хорошим солдатом и остался в батарее до конца.
Я пошел доложить полковнику Шапиловскому о результате моей деятельности.
Только один остался? Другие ушли? Результат неблестящий… Чем вы их разогнали? Я заставил их чистить никогда не чищенных лошадей. Ха, ха, ха. И потом проводили рукой против шерсти? Ха, ха, ха. Ну этот-то, последний не убежит? Мне кажется, что не убежит.
Нам пришлось пройти через три главных левых притока Днепра: Ворскла, Псел и Суда – мы учили их в гимназии – и пройти с боем, о чем мы в гимназии не подозревали.
Байбарак
Во время этих походов почему-то не было красных бронепоездов, которые в других местах бывали часто. Не было, правда, и наших, но мы и без них обходились.
Мы не долго пробыли в Ромнах. Нашу батарею с полком послали вытеснять красных из окружающих деревень. Мы пошли по направлению к Прилукам, но до них не дошли. Вероятно, у Прилук действовала другая наша группа. Не помню теперь названия деревень и сел, через которые мы прошли. Тогда я их не записал, а потом ни на одной карте обнаружить не мог. Было несколько имений. Одно было сожжено, и торчали одни трубы и пирамидальные тополя, другое, наоборот, было так быстро нами занято, что товарищи не успели его разгромить. На радостях управляющий устроил нам хороший ужин. Жареные гуси и мороженое. В хороших конюшнях мы взяли двух лошадей. Бои были, но красные обыкновенно после жаркой стрельбы уходили.
В большом селе я сидел за столом и писал дневник. Вошел здоровенный парень, рыжий, пояс под пузом, нос картошкой. Он поздоровался, подошел к столу, оперся об него и спросил:
– Ты офицер?
В нем не было наглости, скорей непосредственность.
Да, я офицер. Я хочу в артиллеристы. Почему ты хочешь поступить к нам? Пошел бы лучше к красным. Да я у них был. Ну и что же? Да нет, мне у них не понравилось, я дезертировал. Ты и от нас дезертируешь? У нас строго.
– Вот это-то мне и нравится. У меня на это глаз. Батарея мне сразу понравилась… У махновцев был полный бардак.
