Ах ты, сволочь! Глаза выпучил, старается отдышаться и не может, по-своему что-то пытается бормотать. Так не пойдёт – ты на нашем бормочи, на русском. Не умеешь? Придётся тебя наказать за то, что не удосужился русский выучить. Полежи, похрипи с удавкой на шее, подумай о жизни своей скорбной. Где бы ещё одного переводчика сейчас найти? Ослабляю удавку, задаю тот же вопрос – не понимает. Продолжим? Ну что же ты так громко хрипишь? Вдруг кто из постояльцев гостиницы услышит, испугается?
Повинуясь жесту, девчонка испаряется из комнаты. И сразу же кто-то начинает сильно и уверенно стучать в дверь. Кто тут у нас такой любопытный? Сканер. Полиция местная, или как там она у них называется? Удавка на главаря, пусть пока помучается, вдруг язык вспомнит.
Моя закладка в целости и сохранности, а вот все шкафы перерыты, и диваны с кроватями испорчены. И кто за этот разгром платить будет? Точно не я, это администрация воров и бандитов пропустила, вот теперь пусть и расхлёбывает.
Стук перерос в грохот. Придётся гостей встречать. Девчонка в ванной спряталась, своими делами занимается, а я распахиваю дверь и отодвигаюсь назад под прицелом пистолетов. Полиция местная пожаловала. Быстро они. Или уже наготове были и ждали? Всю гостиницу я не осматривал, да и нереально это за столь короткое время. Опять же всё моё внимание к происходящему в номере было приковано.
Играем. Поднимаю руки вверх и что-то жалобно лопочу. Полицейские ведутся на эту уловку. Расслабляются и врываются в номер, что-то громко орут, слюнями брызгаются, на психику давят. А больше никого в гостиничном холле нет, это хорошо. А вот сразу же пытаться мне в челюсть кулаком попасть – это зря, и ручонки свои за лежавшими на пороге саквояжами тянуть не следовало. Тут же им сбоку прилетает сильная плюха, оба влипают в стену. Что же вы свои пистолетики так крепко стиснули, не бросили, придётся ещё сверху добавить. Только бы не убить. Вдруг кто из них сможет в качестве переводчика поработать?
Оглядываюсь в поисках верёвки и тут же замечаю у них на поясах наручники. Пользоваться не приходилось, но что это такое и с чем их едят, знаю. Руки за спину и сковать потуже, нечего мне их жалеть, они бы меня не пожалели. Кстати, а что там с моим переводчиком, где он? За паровиком следит? Нет, а где он? О, нашёл его. Бросил свою службу, к гостинице подходит, торопится. Сейчас я тебя встречу, вовремя ты подошёл.
Оглядываюсь, главарь сипит полузадушенно, глазки закатились, полицейские лежат без чувств. Прикончить? Пока не стоит, придут в себя, насчёт языка узнаю, а дальше видно будет. Мне от них нужно кое-какую информацию получить. Вот после можно их и того… этого. А главаря пока чуть отпустить, пусть подышит немного.
Девчонка в ванной закрылась, теперь её оттуда ломом не выковырять. Впрочем, пусть сидит, а я пока с гостями побеседую, только своего говоруна перехвачу на подходе, пока кто другой не перехватил. Заодно и обстановку внизу разведаю, а то больно там тихо что-то, никто больше с визитом не вламывается.
Что ты так побледнел, родной, при виде меня? Обрадовался, наверное? Ну, иди сюда, дело есть. Да не бойся, жив останешься. Если дурить не станешь…
Внизу, в холле никого, двери гостиничные закрыты на засов, и табличка висит с незнакомыми буквами. Видимо, закрыто на спецобслуживание. Ну-ну. Запускаю переводчика и закрываю засов, пусть всё остаётся, как было. Пора побеседовать, клиенты наверняка к разговору созрели…
Вот всё и выяснил. Ну, почти всё. Довольный вознаграждением переводчик отошёл к стеночке, гостиница начала оживать, появились какие-то звуки. Теперь стало понятно, почему до сих пор никто не пришёл полицейским на подмогу. Потому что это прикормленные бандитами стражи порядка. Других тут нет, город и остров такие. Всё для власть имущих. Потому и гостиница изнутри на засов закрыта. А мои сегодняшние гости – это привет от давешних рабовладельцев. И пока только первый привет, на этом они не успокоятся. Зря я тогда женщин и детей пожалел, надо было всех под корень изводить в усадьбе и потом саму усадьбу спалить. Все видели, как мы загружали в паровик тяжёлые саквояжи, обнаружили потом и опустевшие тайники. И грузовики с остатками тел в степи нашли. Сделали правильные выводы. Теперь или они меня убьют, или я их всех. Есть, правда, ещё вариант с моим убытием с острова, и он мне больше нравится. Что же касается полицейских, то времени у меня совсем нет. Продажные они или нет, но они полицейские, и за мной теперь будут охотиться все кому не лень. Поэтому ноги в руки и быстро в порт. С острова только один путь – морской.
Разбираю половицы, возвращаю драгоценности в саквояжи, окидываю взглядом разгромленный номер. Живых нет, кругом остались только трупы со свёрнутыми шеями, живописно валяющиеся среди разбитой мебели, сорванных занавесок и собранных в кучу дорожек. И почему-то никого из хозяев гостиницы не заинтересовал этот разгром. Придётся съезжать без оплаты. А какая тут может быть оплата? Это мне должны доплатить за причинённые беспокойства. Осталось привести в чувство переводчика, потерявшего сознание в последний момент. Придётся взять его с собой, мало ли с кем нужно будет поговорить?
Внизу, в холле, меня наконец-то встречают. Начальство появилось. Что, оплату за номер попросите? Нет, не хотят. Заискивающий менеджер, или кто он там, робко издалека кланяется, близко не подходит. И вообще никого рядом нет, как-то резко обезлюдел этаж. Да и ладно. Одна проблема, саквояжи уж очень тяжёлые, это не на паровике их перевозить. Если бы не мой любимый воздух, то вспотел бы при переноске.
Снаружи чисто, сканер вооружённых людей на улице не показывает, можно выходить. Но на всякий случай задерживаюсь на пороге. Лучше всё-таки своими глазами посмотреть по сторонам. Чисто, никого. В смысле, по мою душу никого. Вот и хорошо, пора уходить.
Бледненький переводчик подзывает извозчика, под тяжёлыми саквояжами ощутимо проседает тонкий пол. А ещё мы вдвоём. Не угадал. Следом выскакивает девчонка, суматошно оглядывается по сторонам, замечает нас в пролётке и бросается следом. И что ты ко мне привязалась? Местными деньгами я с тобой поделился ещё в прошлый раз, живи и радуйся свободе и богатству. От моей компании тебе один вред, неприятности и сплошное насилие для организма.
Догоняет, что-то пищит и втискивается в пролётку. Места нет, так она на саквояжах устраивается. А если пол проломится? Как мы тогда от толпы отбиваться будем? На мордочке возмущение огромными буквами нарисовано. За прошедшее время я кое-как научился её понимать, поэтому резко обрываю словесный поток. Ещё слово и вылетит из пролётки в пыль. Мы в порт едем, оттуда я уплываю и больше сюда, на остров, не вернусь. Зачем тебе это нужно, оставайся. Не хочет, ей со мной лучше. Ну да, лучше, только успевай по морде лица получать да ноги перед всякими раздвигать. И это ей сегодня ещё повезло, я быстро подоспел на помощь, а если бы нет? Сколько там было желающих? Вот и было бы тебе лучше со всех сторон. И не нужна ты мне в моей родной стороне. Зачем ты мне там? Ах, служить будешь… а кем? Ноги мыть я и сам могу. Нет, вцепилась в колени, словно клещ. Ручонки тонкие, от загара коричневые, глазами хлопает, смотрит то жалостливо, то требовательно, а на мор… то есть на лице синячище на всю щёку, губы в оладьи превратились, и глаз начинает опухать. И смешно, и жалко, та ещё картина. Поправить, что ли? Э-э, в смысле, полечить? Нет, потом, сейчас главное дело делать надо.
