Несколько быстрых шагов к креслу, в котором вольготно раскинулся… Ба-а, да это же Войцеховский, старый знакомец! То-то я никак не могу понять, кто это в гости пришёл? Вроде бы и знаком, а вспомнить никак не получается. Ну да, я же его всего один раз и видел, когда у меня кровь брали в лаборатории. Как там его Опрятин называл? Дружище? Ясно теперь, кому он дружище, а кому совсем даже наоборот.
Что ты так испугался? Кстати, а я ведь тебя в том подвале вместе с остальными родичами Вяземского не видел. Получается, меня сразу просчитали и ждали? Как? Знали, что я за Георгием увяжусь? Откуда? И в подвале театр специально для меня устроили? А как с тобой связались после моего прихода? Кто тебя сюда направил? Сколько сразу вопросов у меня появилось. Поспешил я с решительными и окончательными мерами. Надо было Вяземского и Опрятина живыми оставить и вдумчиво побеседовать. Торопыга я, что тут ещё скажешь. И поэтому придётся тебе пока пожить, чую, у тебя появилось сильное и непреодолимое желание всё мне рассказать, что ты аж жить не можешь от нетерпения. Что? Я не прав? Ещё как можешь? Ну, живи… пока. Пока говорить будешь. А что потом с тобой будет? Так мы же с тобой, дружище Войцеховский, взрослые люди и пока об этом говорить рано. Согласен? По глазам вижу, что согласен.
Тимофей наконец-то опомнился, в себя пришёл, к звонку потянулся. Теперь бы Настю успокоить. Как? Да просто.
– Настя, Тимофей! Ступайте к Захару в каморку, надо за сыном присмотреть.
До Насти быстрее дошло. Подхватилась, слёзы в одно мгновение пропали и высохли, в глазах и надежда безумная, и опаска с недоверием, но медлить не стала – выскочила за дверь, только платьице взметнулось, и даже слова не сказала. Только потом Тимофей грузно поднялся на ноги, тяжело прошаркал ногами к выходу, задержался на пороге, оглянулся:
– Вячеслав, а он уверял, – мотнул подбородком на вжавшегося в спинку кресла Войцеховского, – что тебя уже в живых нет. И внука моего тоже…
– Мечтать не вредно. Поживём ещё. А вот кое-кто уже нет. Если говорить не будет. Правда? – И я посмотрел на съёжившегося от страха Войцеховского:
– Рассказывай. И не оглядывайся на двери, некому тебя защитить. Отныне только от тебя зависит, будешь ты жить или нет. Впрочем, погоди минуту, – и тоже покосился на выход, притормозив на миг с расспросами от пришедшей в голову мысли. Пока Тимофей не ушёл, надо его предупредить, чтобы наверх не лезли. Я там лучше сам. – Тимофей, ты потом сразу сюда приходи. Присмотришь за этим… А мне ещё нужно родственников наверху освобождать. Или нам Войцеховский в этом поможет? Как, дружище? Поможешь?
Ещё бы он не согласился, когда за спиной три заваленных книгами тела лежат. Вон как постоянно на них оглядывается. Кадык на шее ходуном ходит. Что, страшно?
И сам в ту же сторону глянул. М-да, от меня усадьбе Муромцевых сплошное разорение. То холл разгромил, теперь за кабинет принялся. Книжные шкафы ощерились зубастыми обломками полок, мёртвые тела завалены осыпавшейся грудой книг вперемешку с осколками стёкол. И роскошному узорчатому ковру наверняка конец пришёл, попробуй потом его от крови отстирай…
Войцеховского и его бойцов определили в холодный подвал. Пусть посидят на стылом каменном полу, в себя придут. Правда, сначала освободили наверху моих родичей. Впрочем, я бы и сам там справился. Наверху просто двое людей двери караулили, чтобы никто не выходил. Хорошо ещё, что никого не убили. С Вяземского сталось бы. Но тогда пятью бойцами вряд ли обошлись бы, больше бы прислали. Так думаю.
Настя не выпускала из рук сына, впрочем, после того, как она убежала к Захару, я их больше не видел. Это мне Тимофей поведал. На женскую половину сейчас лучше не соваться. Сейчас там активно занимались ребёнком. Отмывали, пеленали, кормили. Отзвуки радостной суеты даже до нас доносились. Ночь же на дворе? Спать ему не нужно?
– Ты к ним пока не лезь. Пусть успокоится, утром и поговорите, – Тимофей правильно понял мою заминку.
А то я не понимаю. Дел у меня ещё ого-го сколько. И я сел за стол, потянул к себе громоздкий аппарат и собрался было прозванивать своим соратникам. И ничего у меня не вышло, связь отсутствовала. И с других аппаратов тоже ничего не получилось. А я-то гадаю, почему никто сюда не звонит. В столице переворот, а здесь, в усадьбе, тишина. Придётся топать ножками.
– Паровик возьмём. Только погоди, вооружусь.
Это что ещё за новости? Куда это ты собрался? Мне одному будет и проще, и спокойнее. Как бы его вежливо отговорить? О, придумал!
– Тимофей, а кто за внуком присмотрит?
– Думаешь…
– Да запросто! Могут прийти и проверить, куда это Войцеховский с отрядом запропал? Поэтому лучше бы тебе в усадьбе остаться, приготовиться на всякий случай к новым ненужным визитам да за всеми домашними присмотреть. А там… – я махнул рукой в сторону окон. – Там я справлюсь. Тем более не один буду. Всё, времени на разговоры больше нет, прощай.
– Я тебе покажу прощай! Чтобы обязательно вернулся!
Кивнул ему вместо ответа и выскочил в темень. Как тут ворота гаража открываются? Это что, вход? Потянул за скобу, открылась маленькая дверка. Ох ты, вот она – мечта наяву. Почти такой же, как и моя недавняя потеря! Высокий паровик на широких зубастых покрышках… Я даже замер и перестал дышать на какой-то миг, любуясь этим монстром. Сделал к нему шаг, медленно выдыхая… и вовремя одумался. Нет, сейчас надо что-то поменьше брать, попроще. Опять же, второй такой потери я не переживу…
За спиной что-то тихо скребнулось в дверь. Кто там? Отпрыгнул в сторону, зажигая над головой магический светильник и одновременно накачивая энергию в ауру. Это как же я увлёкся паровиком, что обо всём на свете забыл? Кто там, за дверкой? Всмотрелся. Понятно, знакомая личность из прислуги. Выдохнул, шагнул к створке, открыл. Наверняка Тимофей распорядился своего шофёра прислать.
– Боярин распорядился возить…
Явно не знает, как ко мне обращаться. Слишком быстро события в усадьбе меняются. То я для Муромцевых смертельный враг, боярышню обидевший, то защитник и спаситель. А теперь ещё и оказавшийся почти её мужем и отцом родившегося наследника… Любой растеряется при таких обстоятельствах.
– Раз боярин распорядился, так выгоняй аппарат. Только не этот, что-нибудь попроще. Времени совсем нет…
Придётся по всем адресам проехать. Лишь бы живы были. Впрочем, зря я так волнуюсь. Люди в прошлый раз предупреждены, чего-то подобного ожидали, значит, так просто, с наскока, их не взять, врасплох не застать. Поехали, чего ждать? Кто тут у нас ближе всех живёт?
Эта ночь словно решила никогда не заканчиваться. И, когда уже больше не было сил держаться, захотелось просто упасть куда-нибудь в угол и отключиться от этой круговерти, раз, и наступил рассвет. А с ним и ушли основные заботы. Нет, не так – ушли кровавые заботы, осталась нудная тягомотина, в виде арестов, допросов и опросов, заседаний судебных коллегий и дум боярских собраний. Это не для меня, для такого дела есть специально обученные и назначенные люди. Впрочем, это у меня одно на другое наложилось, слишком много разного за последнее время на меня навалилось. А крови пролито ночью достаточно. Мало кто из бунтовщиков решил уповать на милость победителей. В основном предпочитали сражаться до конца. Впрочем, это и к лучшему, потому что дел они за тот промежуток времени, которым успели воспользоваться, натворили немало. Так что первая кровь была пролита не нами. И за ниточку Войцеховского потянули, размотали клубок, не оставили его на потом, когда ловить уже некого бы было.
