Книга Жизнь с нуля, страница 33. Автор книги Мари-Сабин Роже

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Жизнь с нуля»

Cтраница 33

Немая сцена.

– Что? – спросил я наконец.

Она смущенно взглянула на меня, словно заранее извиняясь.

– Слушай, я сказала просто так, я ведь ничего не знаю…

Затем:

– Потому что насчет матери всегда можно сказать точно, а вот насчет отца…

И еще:

– Но это, конечно, полная чушь. Не стоило мне…

И еще:

– С тобой все в порядке, зайчик?

– С тобой все в порядке? – словно эхо, повторил Насардин.

Я был оглушен, парализован, нем, сидел раскрыв рот и смотрел в пространство остановившимся взглядом. Все признаки классического состояния шока. Не хватало только тоненькой струйки слюны, вытекающей изо рта, но вскоре она должна была появиться. Звуки доносились до меня, точно сквозь метровую толщу воды. Я услышал, как Пакита жалобно простонала:

– О-ля-ля, не надо было ничего ему говорить!

Затем:

– Ты должен был мне сказать, чтобы я ему не говорила!

И еще:

– О-ля-ля, ну что я за бестолочь!

– Все будет хорошо, – сказал Насардин.

– Да нет же, посмотри, он не шевелится!

Я действительно перестал шевелиться, но продолжал размышлять.

Я услышал голос отца, доносящийся из глубин прошлого, и ласковые прозвища, которыми он меня награждал: «сукин сын», «ублюдок»… Ну конечно! Он не считал меня своим. Я был сыном кого-то другого. Этим же объяснялась и его манера высказываться о моей матери – «эта чертова…», и уничижительные отзывы о самом себе – «кретин несчастный», «придурок»…

Пакита сделала правильный вывод: я не умер потому, что не был сыном своего отца. Я родился от неизвестного человека, и во мне не было ни капли крови тех, кого ошибочно считали моими предками, а значит, я не мог унаследовать их злую судьбу. Все просто.

Я встал, хотя ноги у меня слегка подкашивались.

Пакита посмотрела на меня, вид у нее был подавленный. Я обнял ее, прошептал ей на ухо: «Спасибо» – и налил себе чашку кофе, сваренного Насардином; в такой ситуации мне требовалось принять внутрь высокотоксичный препарат.

Памятка

– Считать неопровержимым фактом, что я не сын своего отца, и не делать из этого драму, поскольку не я один такой, и это еще мягко сказано.

– Признать, что я, ошибочно считая себя его сыном, всю жизнь имел глупость верить, будто умру в тридцать шесть лет.

– Из сказанного выше следует, что:

а) Я никогда ничего не планировал на долгий срок (перестать терзать себя мыслями о Жасмин).

б) Я не хотел иметь сына, чтобы не обрекать его на такую же горькую судьбу, как моя, и на раннее сиротство. Последний пункт применим и к дочери, а это значит, что я не хотел детей вообще.

в) В общем и целом я профукал свою жизнь.

– Перестать ужасаться при мысли о том, сколько раз в юные годы я был на краю гибели, когда безрассудно рисковал жизнью, думая, что не рискую ничем, а на самом деле…

– Принять к сведению, что вся моя жизнь была основана на чудовищной лжи:

а) Я не был сыном своего отца, который это знал.

б) Однако, не желая говорить мне об этом, заставил долгие годы, вплоть до вчерашнего дня, нести тяжкое бремя родового проклятия, которое не имело ко мне никакого отношения.

– Найти работу, чтобы было чем платить за жилье (и за все остальное).

– Найти жилье.

– Быстро решить, с которым из этих двух дел надо управиться раньше, учитывая, что срок аренды квартиры заканчивается 28-го числа, а переезжать мне некуда.

– Убрать эту бутылку до того, как она опустеет.

– Выйти погулять и выбросить эту памятку в первую попавшуюся урну.

Счастливый смертный

27 февраля, время местное


За последние десять дней я задал себе уйму вопросов, которые в итоге сводились к одному: что я буду делать со своей жизнью теперь, когда выяснилось, что она у меня есть?

Я остался жив, однако не могу сказать, что безумно этому рад. Хотя, наверно, должен бы радоваться. Но я не в состоянии отделаться от мерзкого ощущения, что стал жертвой грандиозного мошенничества, невообразимого блефа, который начался в день моего рождения и закончился в 11 утра 15 февраля текущего года.

Да, я жив, НО впервые в жизни не знаю, сколько мне еще отпущено времени. От этого у меня опускаются руки.

Я только что присоединился к клану счастливых смертных, то есть ко всему остальному миру (за исключением нескольких тысяч узников, обреченных на смерть в демократических государствах, томящихся в мрачных застенках различных диктатур или доживающих последние дни в ватной тишине хосписов. Правда, и у них есть надежда на пересмотр приговора, даже если разница составит всего несколько минут или даже секунд).

Всю предшествующую жизнь я испытывал чувство мрачной, но умиротворяющей уверенности: я знал. Если не считать других мужчин в моей семье, еще две недели назад я был единственным жителем Земли, который всегда знал – это «всегда» началось для меня в самом нежном возрасте, в день, когда я увидел, как моя рыбка Бюбюль, изящно покружившись в водовороте, исчезла в глубине унитаза.

Мне казалось, что я – правда, сам того не желая – осуществил извечную человеческую мечту: знать день и час своего ухода. Но я ошибался. Увы, я ошибался. Выяснилось, что я такой же, как все, что меня ввели в заблуждение, а на самом деле я ничего не знаю.

У меня вдруг страшно закружилась голова, почва ушла из-под ног, словно я приблизился к краю экзистенциальной пропасти. Умереть неизвестно когда, уйти в мир иной по нелепой случайности или из-за собственного безрассудства, загнуться от болезни, видеть, как уходят другие, а потом в один далеко не прекрасный день уйти самому, шагать по жизни, втянув голову в плечи, в постоянном ожидании рокового удара, – к моему возрасту люди успевают как-то свыкнуться с подобными вещами, хотя для этого и целой жизни мало. Но я-то новичок, я как с луны свалился, я только сейчас открыл для себя чувство неуверенности в будущем и не имею понятия, как с ним жить.

Меня мучают и другие вопросы. Если я незаконнорожденный, почему мать оставила меня с человеком, который не был моим отцом? Почему этот человек решил воспитать меня как сына и вдобавок внушил мне веру в семейное предание, не имевшее ко мне никакого отношения? Куда, с кем и почему уехала моя мать?

Бессонными ночами (это у меня новое, раньше я спал как сурок, без всяких снотворных), чтобы скоротать время, я занимаюсь невротическим самокопанием и прихожу к выводу, что стал для себя чужим, поскольку совершенно себя не понимаю.

С детства мне внушали, что моя смерть запрограммирована, и я более или менее смирился с этим, – а как еще отнестись к данности, против которой мы бессильны? Я приготовился к неизбежному, навел прицел на последний рубеж своей жизни, за которым, как сказал бы Ромен Гари, любой билет недействителен. И вот марафон близится к концу, мне осталось пробежать всего двести метров, но тут кто-то срывает финишную ленточку и меняет правила, теперь надо пробежать не сорок два километра сто девяносто пять метров, а пятьдесят километров, или шестьдесят, или восемьдесят, или еще больше.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация