Смех помог отнестись ко всему проще. Какая разница, где нам жить? Мы вместе, в безопасности, и у нас одна цель на троих. Значит, все наладится, а временное пройдет и забудется.
Расстелив одеяло, мы начали укладываться. Папа и мама с одного края; я, переодевшись следом за ними, примостилась с другого. Честно говоря, очень хотелось почистить зубы и хотя бы умыться, но здесь не было ни воды, ни таза, а идти ночью к ручью было долго и лень.
Пришлось смириться, закрыть глаза и попытаться уснуть. Какое-то время я крутилась, почему-то казалось, что я должна выпить какой-то отвар, хотя это полная чушь, а потом я почувствовала, как меня обняла мама, и провалилась в сон.
И вот там, во сне, мне и подсунули противный отвар!
Знала бы — лучше и дальше крутилась. А так я спала, но вместо отдыха выслушивала ворчание непонятно кого, кто не только заставлял пить мерзкую жидкость, приговаривая, что я еще нездорова, а с тяжелым вздохом праведника поправив на мне ночнушку, сделал серьезное внушение, что хорошие девочки даже во сне так себя не ведут!
— А так — это как? — огрызнулась я обессилено, потому что не знаю, как отвар влиял на здоровье, но сон точно делал более крепким.
— Святые львы, — пробормотал недовольный голос, — ты даже болеть и спать молча не можешь.
— Тебе-то что? — переворачиваясь на другой бок, буркнула я. — Мама и папа не жалуются.
Перед тем, как уснуть еще глубже, я услышала смешок и язвительное:
— Мама и папа — да, но ты ведь не всегда будешь…
Что голос болтал дальше, для меня осталось загадкой, потому что в другом сне, в который я окунулась, его уже не было. Наверное, только благодаря этому я и выспалась на твердых досках. Одеяло было не слишком мягким, я много крутилась, поэтому на теле вполне могли остаться один или два синяка, но это пустяки. У нас теперь собственный домик!
Вставать не хотелось, и какое-то время я просто лежала с закрытыми глазами, слушая шорохи, птичий щебет и приглушенные разговоры на улице. Перевернувшись на бок, осмотрелась — родителей уже не было, но только опять закрыла глаза, услышала голос мамы:
— Выспалась?
Она зашла в домик, присела рядом со мной и ласково провела по щеке.
— А как ты узнала, что я не сплю? — поинтересовалась я.
— Почувствовала.
Я улыбнулась и открыла глаза. Другому могла не поверить, но мама… мама — это святое, даже если лукавит.
— На речку пойдем? — спросила она.
— Ага!
Я подскочила, закрутилась юлой, оглядываясь — в домике ничего не изменилось, разве что пенек теперь облюбовали светляки. Меняя ночную рубашку на платье, не удержалась от вздоха — мне бы сначала вымыться, а уже потом одеваться, но приходилось приспосабливаться к тому, что есть.
— Пойдем, полотенца и все необходимое уже у папы, — заметив, что я осматриваюсь, сказала мама.
Мы вышли на улицу, и солнышко защекотало мои ресницы, заставив на секунду зажмуриться.
— Доброе утро, — услышала голос отца.
— Доброе!
Я открыла глаза, махнула ему рукой и, завороженная приятным запахом, обернулась к домику. Странно, вчера я не заметила, какая красота его окружает — приблизилась к двум высоким розам — одна алая, вторая белая, они соревновались друг с другом в пышности и великолепии, подставляя взгляду бутоны.
— Ух ты, — прошептала я восхищенно, и нерешительно прикоснулась к лепесткам белой розы.
Она была такой совершенной и такой ранимой, но я едва не оторвала лепесток, услышав сзади чье-то ругательство и невнятный шум. Оглянувшись, заметила Кайла, застывшего у хижины лэрда.
Косо глянув на меня, он подобрал таз, лежащий возле его ноги и, прихрамывая, молча прошествовал мимо. Ни тебе «здравствуй», ни тебе «доброго утра», и вдобавок ко всему, в обнимку с тазом, с которым я успела сродниться за время испытания!
— Почему такая хмурая? — заметил папа. — Не хочешь идти купаться?
— Купаться я хочу, — вздохнула вслед удаляющемуся тазику, — а вот идти…
— Идем, идем, взбодришься. А то ты слишком быстро пытаешься стать похожей на львицу.
— И ничего я не пытаюсь, — возразила я, не совсем поняв где связь между львицей и моей маленькой ленью, и вприпрыжку побежала следом за родителями.
А тазик просто до слез было жаль! Насколько проще нам бы жилось с такой полезной вещью в хозяйстве! Умываться точно можно было бы в домике, и зубы чистить по вечерам, и вообще…
Где Кайл его нашел, интересно? И зачем носил к лэрду?
Впрочем, я перестала думать о странном поведении Кайла, как только пришла к ручью.
Утренняя прогулка, да и прохлада воды быстро избавили от пустой обиды: вдоволь наплававшись и сделав все утренние процедуры, я вышла на берег и села на бревно. Тепло, хорошо, уютно, и как-то привычно уже, хотя прошло всего несколько дней, как мы ступили на земли оборотней.
Плохо, конечно, что это бедные оборотни, и у них условия оставляют желать лучшего. И школы нет, и лавки нет, и я пока понятия не имела, что и как у них заведено, но спасибо за то, что они приняли нас. В Мантисе мы жили гораздо лучше, но я бы не хотела туда вернуться.
Поежилась от неприятных воспоминаний, глянула на родителей, которые с улыбкой любовались друг другом, и отвернулась, как нашкодивший кот.
— Мам! Пап! — одевшись, крикнула им. — Я в клан!
— Керрая… — начала мама.
— Сильвия, — качнул головой папа, остановив ее.
Он сказал одно слово, но оно прозвучало достаточно веско, чтобы мама перестала спорить и отпустила меня. Все мы понимали, что надо привыкать, и я не могу все время ходить хвостиком за родителями. А я вдобавок понимала, что моим родителям иногда нужно оставаться вдвоем, потому что они у меня молодые и любят друг друга.
— Привет! — услышала я голос Этана, подходя к поляне.
Осмотрелась, но нет, судя по всему, на этот раз он прогуливался без приятеля.
— Привет!
— Тебя проводить?
— Куда? — я непонимающе глянула на поляну в двух шагах от себя, только и осталось, что отвести густые ветки кустарника в сторону.
Но Этана смотрел на меня с таким ожиданием, что я с усмешкой позволила:
— Ну, хорошо, проводи.
Не успела я и глазом моргнуть, как парень оказался рядом, причем так близко, что пришлось задрать голову вверх, чтобы посмотреть на него.
Я видела, конечно, видела, что он высокий, но рядом со мной он казался почти великаном. Красивым таким великаном. Почувствовав, что начинаю краснеть, я опустила голову, и не могла не заметить, что он опять босиком.
— Этан, — я начала беспокоиться, что папина мастерская может совсем не открыться, — а вы вообще носите обувь?
