Я глянула на лепестки, вздохнула, снова посмотрела на них.
Нет, повода не находилось.
Понаблюдав за мной, папа улыбнулся.
— Подсказать?
— Давай.
— Кто-то считает тебя серьезным соперником, Керрая, и это прекрасная возможность действительно стать сильнее. А заодно проверить, что из себя представляют твои «дарители».
Отец кивнул на грустные лепестки, и я, подумав, с ним согласилась. Цветы мне нравились, очень, и я планировала забрать их с собой, чтобы посадить у нового дома, но… вдруг этого не хотели те, кто их подарил?
Мало ли? Заявили, что я под их опекой, но так и не объявились.
Ладно, сразу они не учли, что я не разбираюсь в обычаях клана, но после? Наверняка ведь поняли, что я просто физически не могу узнать их и подойти с благодарностями, и что? Притихли, спрятались от неминуемых насмешек клана, о которых говорил лэрд.
Ну что ж… В таком случае не удивлюсь, если от цветов избавились тоже они.
Если же это сделал кто-то другой, судя по синему глазу Холгера, последствия будут заметны. Он пострадал за один вопрос: не хочу ли я избавиться от цветов? А здесь уже не слова, а действия, и надо лишь подождать, чтобы определиться: или я кому-то мешаю, или просто уже вне опеки.
Честно скажу, второй вариант устраивал меня больше.
Я не любитель ссор, тяжело переношу всякого рода конфликты: после них приходится довольно долго возвращаться к хорошему настроению, а опеку как таковую я и не чувствовала. Что изменилось? За время, пока я была под опекой, мне нахамила Альва с подружками, пыталась подшутить Хельга — да, я сама отбилась от них, но если бы мне нужна была помощь опекунов?
А нет их. Не объявились, и я даже понятия не имела, как их зовут. Цветы были красивые, хорошо пахли, а опека и защита… все это болтовня.
— К ручью? — отвлек от размышлений папа.
— А в новом доме у нас душевая будет? — с надеждой поинтересовалась я.
— Будет. Там как раз заканчиваются строительные работы. Пойдем, пойдем, в новом доме у нас не будет ручья, так что душ тебе еще надоест.
— Это вряд ли! — почувствовав себя после такой новости совершенно счастливым человеком, я пересадила светлячков на сундук, а сама быстренько надела лиловое платье, подготовленное мамой, побежала к выходу, и…
Остановилась, чувствуя, как бешено колотится сердце. Сделала глубокий вдох и медленно вышла из домика.
Убедившись, что больше неприятных сюрпризов нет, обернулась. Родители стояли позади меня с такими серьезными лицами, что я улыбнулась.
— Идем? — подбодрила их.
Не буду же я теперь шарахаться каждый раз, выходя на улицу! И вообще, у меня праздник, солнце еще только начало подниматься, и день еще может исправиться! По крайней мере, я на это очень надеялась.
Мы искупались в ручье, а после того, как я посидела на берегу на бревне, и мои волосы подсохли, мама заплела мне красивую косу. Уложив ее короной, она нахваливала, какая я у нее красавица, совсем уже взрослая, правда-правда. Неловко признаться, но я чувствовала себя, пожалуй, так же, как папа, когда ему подарили рубашку. Так не терпелось показаться перед кланом.
Подумать только, всего ночь прошла, а я уже старше на целый год…
И хотя никто в клане не знал о моем дне рождения, и друзей у меня здесь не было, я очень спешила на завтрак. Правда, я так хотела, чтобы все заметили, что я повзрослела, что шла важно, с прямой спиной, и пыталась, как женщины клана, не забывать про бедра. Вряд ли у меня получалось так же красиво, но я очень старалась.
Такая ходьба, да еще по лесу, требовала неимоверных усилий, и я немного отстала от родителей. А потом случайно задела густую массивную паутину, и остановилась, брезгливо снимая ее с щеки и прически.
— Не ждите меня! — крикнула маме и папе, когда они обернулись. — Занимайте места на солнышке!
Родители удалились, а я услышала над ухом ворчание и знакомое восклицание:
— Святые львы!
Обойдя меня, Кайл стал напротив, внимательно наблюдая за тем, как я борюсь с паутиной.
— Что это у тебя? — хмыкнул он. — Новая маска для лица или линяющая сеточка для волос?
Паутина была громадной и плотной, а еще неприятной, поэтому я ничуть не удивилась, заметив, что парень скривился не менее брезгливо, чем я.
— Хочешь примерить? — предложила я.
Он был так соблазнительно близко, что если бы я просто взмахнула рукой, мне все равно светила удача. Попаду на лицо — вот ему маска, попаду на короткие волосы — вот ему сеточка.
— Даже не думай, — серьезно предупредил парень, — я подачек не принимаю. Тем более что это путаное безобразие тебе так идет.
— Жаль, — отбросив паутину, буркнула я, — уверена, есть люди, которым это безобразие подошло бы гораздо больше.
— Люди? — пожал плечами Кайл, удаляясь в том же направлении, куда направлялась и я. — Да, люди бывают странными.
— Например? — я вынужденно шла позади него, и вынужденно рассматривала спину, обтянутую тесной футболкой; так же вынужденно глянула ниже, заметила, что там тоже все было обтянуто, и…
Неожиданно встретилась взглядом с Кайлом.
Обернувшись, он с ехидной усмешкой рассматривал меня.
— Впечатляет? — поинтересовался он.
— Что именно?
— Да ладно тебе притворяться! То, по чему ты слюнки пускала!
— Я не пялилась на твой зад!
— Вот-вот, — он остановился, подождал, когда подойду и обвиняюще ткнул пальцем в мой рукав. — То, чем можно похвастаться, нужно подчеркивать, а не прятать!
— Мне нравится мое платье, — я попыталась обойти Кайла, но он сделал шаг в сторону, и занял собой всю дорожку.
— А еще оно, наверняка, нравится твоим родителям, — сказал он, и не промахнулся.
Все платья мы выбирали с мамой, она и сама одевалась в таком же стиле, поэтому да, моя одежда нравилась ей. Да и папе было приятно смотреть на нас.
— Волосы у тебя тусклые, но когда ты их, наконец, вымыла, стало понятно, что они длинные и ухоженные, — заявил Кайл, прохаживаясь по мне взглядом. — Глаза большие. Лицо ничего. Начни нормально одеваться, и от ухажеров отбоя не будет.
Выдав этот вердикт, он отвернулся и спокойно двинулся дальше.
— Нужны мне твои ухажеры, — буркнула я тихонько.
— У меня ухажеров нет, — бросили мне на ходу. — У меня есть девушки, которые по мне сохнут.
— Что же ты не облегчишь их страдания? — поинтересовалась я. — У них что, тоже что-то не так с одеждой?
— Отнюдь. Они умеют не только правильно одеваться, они умеют себя правильно подать.
— Так в чем же дело?
