— Ладно. — Буркнула Алла и развернулась к Игорю. Очень быстро сдалась. Очень-очень быстро. Никогда так быстро не сдавалась.
Наманикюренные пальчики скользнули по голым плечам Венецкого, царапая кожу — и это не заводило, это внезапно взбесило…
— Я соскучилась, — тихо мурлыкнула Алла, — может, займемся этим?
Ни сексом, ни любовью — этим. Так Алла всегда говорила. Секс для нее было «слишком вульгарно», любовь — «слишком ванильно». В итоге словом для обозначения соития служило лишь безликое «это».
Что-то было не так. Игорь лежал рядом с красивой ухоженной блондинкой, которую знал как облупленную, которая должна была стать матерью его ребенка — а внутри у него ничего не шевелилось. Ни трепета перед материнством, ни желания. Лишь какое-то не унимающееся раздражение. Игорь не хотел сейчас Аллочку — после того жаркого забега что сегодня случился в кабинете Печорского на его «священном» диване — не хотел. Слишком свежи были воспоминания о другом теле, о других руках, о других губах. О живой, такой естественной Даше. И сейчас, касаясь невесомо плеча Аллы и думая о Даше, Игорь чувствовал себя исключительно мудаком. Потому что не имел он права даже мысли себе допускать об Ильиной. Он должен был думать об Алле. О матери своего ребенка. Может… Может это только сегодняшнее? Завтра наверняка полегчает. А если не завтра — то послезавтра точно.
— Прости, я устал сегодня, — соврал Игорь и растянулся на простынях, невидящим взглядом глядя в потолок, пытаясь выгладить собственные мысли. Чтобы он не думал, как бы он не хотел — но раз когда-то он не сказал отцу «Нет», значит — сейчас у него выхода не было. Вот только принять это решение к исполнению, оказывается, было ужасно не просто…
Глава 13
Мое пятничное утро было до безоблачности наивным. Я даже встала гораздо легче, чем вчера. Вот какое животворящее действие оказывал на озабоченный организм хороший секс. И все же… Все же это было, как с голодухи ложку варенья съесть. Хотелось еще… Вот чтобы так же, до гребанной трясучки, до изнеможения, чтобы себя собирать из чертовых ноликов, на которые разваливался мир.
Так, Дашенька, чисти зубы, не отвлекайся. И что-то ты как-то слишком сильно размечталась. Какой нахрен еще секс? Во-первых, ты сама вчера решила, что не будешь больше прыгать на член к Венецкому. Нет, он-то наверняка не откажется, по морде лица же видно, что ходок, но один раз чпокнулись и хватит. И пусть хоть носом роет землю, хоть членом — ты, дорогая, будешь стоять на своих пуританских бастионах, хотя бы потому, что тебе с ним еще очень долгое время работать. Ну, или ты, конечно, можешь уволиться. Хотя что, это вот твоя цена? Струсишь после одного перепиха и сбежишь? Серьезно, выбивалась в ведущие специалисты, выживала из отдела любого потенциального конкурента, чтоб вот так вот взять и слиться, просто потому что у тебя в трусах екает в сторону своего начальника? Хех, сколько у тебя там екает? Третий год? Ну и что, ты не возьмешь себя в руки.
Глянула на себя в зеркало, поморщилась от кругов под глазами — ну и все. Кто тебя в таком виде захочет? Правильно, никто! Вот и молодец.
Иногда в жизнь хочется вдохнуть цвета. В пятницу, например. Именно для этого в моем гардеробе водится юбка цвета морской волны. Длинная — на ладонь ниже колена, без разрезов. Печорскому она не очень нравилась, но вроде был не конец месяца, и сегодня я могла обойтись без отчета перед ним.
И все равно стоило вытрясти из головы всякие ванильные озабоченные мыслишки — как паршивость моего настроения не исправил даже кофе. Кстати, кофе из турки куда вкуснее аппаратной дряни. Даже в нашей кафешке так кофе не варят, как варю я и моя привезенная из Турции керамическая подружка. Но кофе — он и в Африке кофе, вкусный-невкусный — дело второе, а на работу я уже опаздывала. И все-таки длительное отсутствие регулярного партнера для секса — есть зло. Ну, для меня, при моей озабоченности — так точно.
Судьба на эти мои мысли среагировала странно. Честно говоря, я кого угодно ожидала встретить на пропускной у охраны, заполняющим бланк-заявку. Стаса Михайлова даже. Но не Ника. Не Николя Афанасьева, того самого, который скрасил полгода моей жизни и месяц назад был сослан к маме.
И честно говоря, даже заметив его, я вполне прошла бы с невозмутимой физиономией мимо, потому что никакие проблемы Ника меня уже больше не волновали. Если бы не…
— Даша! — и как гарпуном, между лопаток — попал и потащил…
Нет, серьезно? Сколько раз его нужно послать на поиски фаллического символа, чтобы он уже от меня отвалил. Я обернулась с дружелюбной улыбкой голодного крокодила.
— Ба-а-а, Ник, — едко протянула, разглядывая его, взглядом не желая здравствовать и ненавязчиво косясь на часы. Черт, десять минут до рабочего дня, вот нахрена я приперлась так рано? И повода уйти — вроде нет. А сойдет за повод его отсутствие? Может, просто показать фак и отчалить?
— Боже, как ты выглядишь… — Ник восхищенно округлил глаза, а я… рассеянно поняла, что, кажется, волосы в хвост не зачесала. По инерции. Почему-то. Ладно, в кабинете есть резинки, причешусь там…
— Как распустеха, — прохладно заметила я, — ты что тут забыл?
— Вообще хочу прицениться к проекту дома у вас, — Ник постарался скорчить важную физиономию. Вопрос был лишь только в том, что я-то знала, что он редкостное трепло. За слова вообще не держался. А уж как легко с его языка слетали комплименты и оскорбления — ох-хо-хо. Легче было фонтан Дружбы народов носками заткнуть, чем Ника в момент ссоры или когда его просто несло.
— Как мама? — чтоб уж совсем не быть безразличной стервой, поинтересовалась я. Лишь по выцветшей физиономии Ника я поняла, что, кажется, вопрос был… не в тему. Мама у Ника давно болела. Рак с метастазами, хреновой критической четвертой стадии, обнаруженный четыре месяца назад… Вообще, если б можно было — я бы жила с ней, а не с Ником. Тетка она была очень душевная.
— Давно? — тихо спросила, смягчаясь в тоне. Просто потому что к таким новостям безразличье особо не изобразишь — не то у меня воспитание, чтоб вот такое спокойно с рук смыть и дальше пойти.
— Неделю назад, — откликнулся Ник, глядя куда-то мимо моего плеча. Блин. Как же так совпало-то, и уход его мамы, и наше с ним расставание… Ну… Да, врачи говорили, что счет уже идет на каждый день…
— Соболезную.
Он коснулся моего плеча, и во взгляде, брошенном мне в лицо, сквозило нечто действительно глубокое. То, что в поверхностном Нике я не думала увидеть.
— Спасибо, — шепнул едва слышно Ник, а я вдруг поняла, что, съежившись, гляжу ему в лицо, пытаясь увидеть то трепетное, то искреннее чувство, что в нем мелькнуло. Ну… Маму Ник всегда любил, что уж там. И это было его главное достоинство.
— Мне пора, — мягко заметила я и снова встряхнула запястьем с часами, поддергивая его в поле зрения Ника.
— Даш, может, пообедаем? — он говорил так грустно, что я как-то слишком быстро кивнула.
— Трубку-то возьмешь? — печально фыркнул Ник, а мне слегка стало стыдно, что я не взяла трубку на его звонок на прошлой неделе. Наверное, он звонил на счет похорон, и… я бы даже пришла, если бы знала. Уж по этому поводу поддержать его я могла.
