А потом — когда Игорь, заглушив двигатель машины, уставился на собственные руки, сложенные у руля, мне пришлось…
— Спасибо, — я улыбалась. Как всегда улыбаются в лицо боли. Я переживу тебя. Я не знаю как, но я переживу тебя, Венецкий, и я смогу дышать не тобой… Я не знаю, как. Но сейчас — да, спасибо. Ты у меня сегодня был. Мне есть что вспомнить. И пусть в груди колючий клубок, пусть кажется, что если сейчас встану и выйду из машины — будто выдерну гвоздь из сердца, и боль резанет по-новому, и душа рванет истекать кровью. Пусть. Сейчас я тебе улыбнусь. И скажу «Спасибо». Потому что ты должен его услышать, Венецкий.
Его губы — моя Немезида. Мое наказание за всю мою наглость, за то, что смею считать себя сильной. Его руки — моя гильотина. Та, что лишний раз напоминает — мне плевать. Мне плевать, если даже меня и увидят сейчас — раздвигающей ноги на заднем сиденье машины, как какая-то проститутка. Плевать. Плевать, я, черт возьми, по-прежнему хочу Игоря. И пусть… Пусть будет этот последний раз… Пусть мой мир снова заполнит этой яростной, пульсирующей жарой, пусть я буду задыхаться и кипеть, и торопливо, жадно подмахивать практически резким движениям Игоря, вбивающегося в меня с беззвучной яростью. Я физически ощущала, как он не хочет меня сейчас отпускать. Боже, как это мне было в кайф, боже, да только это заставляло меня балансировать на грани оргазма практически с первых минут нашего торопливого «танца».
А потом… Потом кончился и последний раз… И Игорь от меня отстранился, и мне пришлось отрывать язык от его солоноватой кожи.
— Спасибо тебе, Даш, — он пытался говорить отстраненно, хотя получалось у него так себе, — спасибо, что разрешила так с тобой попрощаться. Я не мог уйти и дать тебе меня запомнить, как человека, тебя по-быстрому оприходовавшего в туалете.
Мне полагалось услышать последнюю фразу и охренеть. Я же услышала только два слова.
«Попрощаться».
«Уйти».
Я развернулась к Венецкому медленно, пытаясь дышать, пока в глазах предательски драло, как у сопливой первокурсницы.
— Уйти?
— Я уволился, — Игорь произнес это, глядя мне в глаза, а ощущения у меня были такие, будто он мне не два слова сказал, а по лицу ударил, со всего размаху. — По договору с Андреем, я не буду даже отрабатывать две недели, чтобы тебя не мучить лишний раз.
Осела, откинулась на спинку сиденья, пытаясь остудить раскаленные щеки ледяными ладонями. Боже, ну почему настолько больно-то, а? Я же… Я же была готова уйти сама. Сегодня утром собиралась же сделать это сама, лишь бы не мешать ему больше ни разу. А может… Может, уйти? А что меня сейчас держит в «Печорском»? Ну, должность — да хрен бы с ней, но ходить по коридору мимо кабинета Игоря будет так паршиво — что уволиться, кажется, реально — вариант…
— Милая… — голос у Игоря звучал надреснуто. — Прости, что так сказал, наверное, не стоило…
— Стоило… — я никому не скажу, сколько усилий было вложено в эту ненатуральную улыбку, но… хрен с натуральностью. — Лучше, чем если бы я надеялась на еще одну встречу, и не получила ее…
Он потянулся ко мне, явно желая обнять еще раз, снова прижаться к моему лбу своим, снова меня согреть своим теплом, но… Но именно я выскочила из машины, выдираясь из него с мясом. Нет, больше ни секунды промедления. Вырывать — так с корнем.
Выскочила, пулей метнулась в подъезд и замерла там, прижимаясь к тяжелой железной двери, осев на корточки, и едва дыша. Господи, господи, господи… Поделом мне, да? Не надо лезть к чужим мужикам — и не будет так больно, да? Вот почему ты, господи, не взял и не вписал мне в мужика для одержимости хоть того же Ивана Георгиевича. Ну а что, сколько лишней боли мне удалось бы не познать?
Я казалась себе расколотой вдребезги. Мне не хотелось подниматься к себе домой. Не хотелось снова оставаться одной. Сегодня одной мне было лучше не оставаться, а то так недолго и глупостей наделать. Так… И к кому я могу завалиться в полпервого ночи с одним только желанием — прорыдать насквозь жилетку своей жертвы?
Глава 21
На лоджии было хорошо курить. Хотя, в принципе, после долгой завязки курить было противно, но Ленка курила не для удовольствия, а в рамках воспитательной работы. Потому что если мужчина соизволил притащиться в гости, но после одного звонка сделал бровки виноватым домиком, заявил: «Зайчик, я поработаю полчасика», — достал ноутбук и ушел в трехчасовой трудовой заплыв, и вот уже полтретьего ночи — а секс еще даже не думал брезжить на горизонте…
Нет, ну вот нахрена было приезжать и обманывать ожидания, спрашивается? Хоть спать ложись, но это было прямо жестоким отношением с самой собой. Ленка верила — судьба сегодня поимеет совесть, а Андрей — соизволит поиметь ее. Его Трудоголическое Величество, блин. Ах, где те былые удалые годы, и три кавалера на вечер — и из всех проблем только как их не столкнуть. И зачем их Ленка взяла и поменяла вот на это вот… Величество? А не одуматься ли?
У Андрея будто включилась телепатия, и он, заслышав крамольные Ленкины мыслишки, понял, что его дело плохо, и с усталыми и ошалевшими глазами наконец-то выглянул на балкон.
Красивый, зараза, вот не зря говорили, что чем старше мужик становится — тем горячее. Хотя Андрею было вполне себе всего тридцать пять, можно сказать, он только начинал набирать вкус. Сотрудники «Печорского» наверняка удивились бы тому, что их суровый, помешанный на дресскоде шеф, может вдруг оказаться в каких-то невозможных, ультра-выбеленных джинсах, да еще и продранных на одном колене. Рубашка, конечно, тоже была — но без галстука, кроме того дома Андрей расслаблялся, закатывал рукава, расстегивал аж три верхних пуговицы, освобождая шею. И вообще дома он вообще чаще всего шлялся в каких-нибудь «алкоголичках» или поло, но к Ленке приехал «типа при параде». В драных джинсах, ага.
Пока Ленка Андреем любовалась, он сощурился, увидев в пальцах Ленки сигарету, выдрал окурок, вдавил его в уже полгода как тоскующую без работы пепельницу.
Жесткие пальцы легли на затылок, сжались в горсть, загребая волосы, заставляя Ленку запрокинуть голову.
— Мы с тобой договаривались, что ты не куришь, — прошипел Андрей с яростью. Ему было немного нужно, чтобы выйти из себя. Впрочем, Ленка прекрасно знала, что делала.
— А ты свое слово сдержал сегодня? — едко поинтересовалась Ленка, глядя на него из-под прищуренных ресниц. Договаривались они о многом. Например о том, что если Андрей притаскивает свою задницу к Ленке — он ее на диване не просиживает. Ну, ладно, она не была против, если он работал и у нее, она же понимала, но всему должна быть мера, в конце-то концов.
Горячие губы впились в кожу шеи. Зубы стиснулись на коже. В животе закрутился бешеный смерч. Да… Вот из-за этого Ленка и поменяла троих дятлов на одного Андрея. Потому что у него, только у него, получалось делать ее слабой.
— Печорский, если ты мне опять на видном месте засос поставишь — я на неделю на больничный уйду, — выдохнула Ленка, а под плотно сжатыми веками плясали канкан возбужденные радуги. Хрен с ним — с засосом, так-то никогда Ленку это не парило, но… Но пусть же понимает последствия своих действий, хренов альфа-самец, с тупой привычкой метить «свою территорию».
