О, исхитрилась — со всей силы лягнула Лазаря в грудь, соскочила с машины. Кажется, нет, мириться не рассчитывала. Но нет, не побежала… О боже, идиотка, ведь попыталась дать сдачи — да, может, не так неумело, как большинство девиц, да, кулаком и в солнечное сплетение противника, но это проканало бы, если бы Лазарь был мешком с соломой, а он был спортсменом. Поймал кулак девчонки, выкрутил ей запястье.
Татьяна снова лягнула его ногой — молодец, попала в голень, кажется, ударила довольно сильно — сумела высвободиться из захвата, обернулась к разъяренному ее вторым болевым приемом Лазарю и… получила хороший такой удар кулаком в височную область головы. Вот такого хрупкая девчонка выдержать на ногах уже не смогла. Отлетела назад, ударилась спиной об тачку ректора и осела на асфальт.
Ты не успел, Егор Васильевич.
Ну, лучше позже, чем вообще не…
Лазарь успел обернуться, и это было очень хорошо. Егор испытал практически экстаз, впечатывая собственный кулак прямо в нос ублюдка. Да, и хруст сломанного хряща этого мудака прозвучал прекрасной симфонией. Никакого Верди было не надо.
— Таня! — воспользовавшись тем, что Лазарь, взвыв, отшатнулся и на некоторое время выбыл из драки, Егор обернулся к девушке, пытаясь понять, как она.
Татьяна слабо — слишком слабо — шевелилась, тщетно пытаясь подняться с асфальта — при падении она задела головой бампер машины, рассекла себе скулу. Лицо было белое, по щеке бежала кровь.
Егор спохватился было, что отвлекся от Лазаря, но повернувшись в его сторону, понял, что поздно. Лазарев уже дал деру, и сейчас отвлечься на него — означало оставить Таню без присмотра. В машине был установлен видеорегистратор, устроить Лазарю неприятности Егор сможет и так. Правда, надо будет добиться, чтобы Татьяна написала заявление, а это… не факт, что удастся. Хотя Егор будет убеждать, да. Не хуже, чем ту упертую из Юнион Экспо.
Но вот же трусливая тварь, бить девчонку — это мы запросто, никаких церемоний, а стоило рядом оказаться кому-то, кто мог дать сдачи — и Лазарь тут же свалил.
— Солнышко… — Егор присел рядом с Татьяной. Она попыталась посмотреть на него — но с фокусировкой зрения у нее складывалось очень хреново. Сознание не теряла… Ну, это, наверное, было неплохо.
Сначала Егор вызвал скорую, выслушал требовательный вопль из трубки «ни в коем случае не двигайте пострадавшую с места — может быть повреждение позвоночника», потом вызвонил секретаршу из деканата, потребовал притащить аптечку и привести медсестру из медкабинета. Впрочем, на явление последней надежды было не много, она редко когда оставалась в университете позже третьей пары. Конечно, она редко когда была нужна позже — но все равно выговор ей следует выбить. Потому что вот такие вот исключительные случаи все-таки происходили, а рабочий день у медички был вполне нормированный.
— Держись, солнышко, — вот же дерьмовая была ситуация, даже обнять ее было страшно, во избежание усугубления травмы. Взял за руку, чтобы хоть как-то подбодрить — и Таня вцепилась в его пальцы как клещ, будто в якорь. Судя по тому, как она судорожно сжимала руку Егора, — приложилась она сильно, больно ей было охренеть как, и она явно не хотела, чтобы он уходил. Дуреха. Как будто он собирался уходить. Как будто мог ее тут бросить… Вот в таком вот состоянии, когда она вот-вот могла потерять сознание.
Танька, ну вот… Ну, говорил же — не встречаться! Ну, вот что за извечное желание все сделать наперекор?
В режиме ожидания
— Ты будто знал, — уверенно заметила Оксана, а Егор устало пожал плечами, выдыхая из себя сигаретный дым. Они стояли у больницы. С Оксаной Егор столкнулся в коридоре — она уже выходила от Тани, сообщила, что та еще спит и под капельницей.
— Ты сорвался, значит, знал, — Оксана нахмурилась, твердо глядя на Егора. Кажется, слезать она с Егора не намерена, пока он не ответит ей на вопросы.
— Знал, — скупо отозвался он, — ходили слухи, что из двух клубов его уже выгоняли. Сначала спал с клиентками, потом они его бросали, узнав про женатость, потом он их сталкерил, потом избивал. Почему не загребли его еще тогда — хрен знает. То ли бабы его жалели и забирали заявления, то ли отмазывал его кто — хрен же его знает. Факт в том, что говорили про два случая точно, но он при этом не сидел, ни разу.
— Тане ты об этом не сказал?
— Пугать не хотел, — тихо ответил Егор. И потом… вот если бы он мог предостеречь Таню до того, как она с Лазарем крутила свой роман — вот тогда был бы смысл. Постфактум — смысла не было. Лазарь уже был в ее жизни. И она его все равно должна была бросить. Это уж задача Егора была Таню от мудака оберегать. И он с этой задачей не справился.
— Лучше б напугал, — сурово заметила Оксана, и она была права.
Вечер был отвратительный. Сначала Егор вместе со скорой доехал до больницы, потому что Таня, даже засыпая, не выпустила из пальцев его руки. Потом ездил за вещами Тани в общежитие — потому что, блин, некому кроме него это было делать, полюбовался на охреневшую Алиеву, которая охренела еще больше, когда Егор собственноручно собрал Татьяне вещи для больницы в сумку. Можно, конечно, было пощадить психику Асмар, попросить ее собрать вещи для соседки по комнате, но у Егора совершенно не было настроения делать реверансы перед кем бы то ни было. Таниной матери звонил, чтобы «обрадовать», еще в пути, и даже это превратилось в хренов квест. Вспомни он об этом в больнице — посмотрел бы нужный номер в Танином же телефоне, но вспомнил же в общежитии, пришлось дозваниваться до учебной части и поднимать данные из Татьяниных документов. Еще повезло — застал-таки секретаршу. А мог бы и не застать, с учетом времени звонка.
Татьяне «повезло». Удар был охренительно опасный, и сотрясение мозга было в возможных последствиях самым безобидным. Фельдшер из скорой столько раз повторила слова «возможный летальный исход», что даже хладнокровие Егора начало мелко подергиваться. Только бы не… леталка. Еще раз это переживать с близким человеком… Нет, только бы не леталка!
— Ты уже третью берешь, — едко заметила Ардова, когда Егор снова вытащил из кармана пачку сигарет, — ты говорил, что у тебя курево под контролем, разве нет?
— Это — последняя, — Егор поморщился, — врач поставил вторую степень сотрясения, Ксюш. Этот урод мог проломить ей голову. Она сама могла проломить голову, упади она чуть-чуть неудачнее. А все почему? Потому что я, хренов мудак, не сказал.
— Ты не виноват, — тихо заметила Оксана, сжимая пальцами локоть Егора, — это же она с ним встречалась.
— Ну да, конечно, — Егор затянулся так глубоко, что в пепел рассыпалась аж половина сигареты сразу, — еще скажи, что она сама виновата. Будто у этого урода на лбу было написано, что он хренов сталкер. Будто она могла это телепатировать и с ним не трахаться.
— Я так не говорила, — тем не менее тон у Оксаны был оправдывающимся, — я так не думаю, правда, Егор.
— Проехали, — окурок отправился в урну. Курить хотелось нещадно, но… Но Егор сегодня и так исчерпал все обозначенные себе лимиты на сигареты, и все только сейчас — за четверть часа у больницы.
