— Все равно не понимаю, — произнесла я. — Почему до того, как родилась я, отец не сказал ни Терезе, ни Винсенту о том, что они — элленари? Или мама?
— Думаю, именно она была против. В частности, против возвращения в Аурихэйм. А он… — Льер помолчал. — Он неосознанно все равно пытался добиться ее любви. Как умел.
Удалось ему или нет, я уже не узнаю.
Равно как не узнаю, что…
— Мама однажды просто заснула и не проснулась, — вытолкнула я через силу. — Хотя она никогда не жаловалась на здоровье. Думаешь, это тоже был он?
По коже прошел мороз, и Льер тут же поднялся. Приблизился ко мне, опустился на подлокотник, обнимая за плечи.
— Вот поэтому я не хотел тебе говорить, — произнес он. — Не хотел, чтобы ты снова все это переживала.
Я молчала. Пыталась собраться с силами и вытолкнуть себя из этого состояния, но не могла. В день смерти матушки мы с Майклом были в гостях. Когда в гостиную, где нас принимали, вошел Винсент, я сразу поняла, что что-то случилось. Но когда он сказал, что ее больше нет, во мне словно что-то оборвалось. Я почувствовала, что падаю, падаю, падаю, и этой пропасти нет ни конца, ни края.
— Лавиния, — Льер вытягивает меня из кресла. — Лавиния, посмотри на меня.
Я поднимаю на него глаза и шепчу:
— Я ее любила…
— Я знаю, — говорит он.
— Я так ее любила, — добавляю почти неслышно и утыкаюсь лицом ему в плечо.
Льер гладит меня по спине, но он напряжен. Я чувствую это напряжение, которое втекает в меня через объятия. Поднимаю глаза: лицо просто каменное.
— Ты не виноват, — скольжу пальцами по его щеке. — Просто для меня это очень тяжело.
— Я знаю. — Он касается губами моих губ. — Прости, что расстроил.
— Нет, — глубоко вздыхаю. — Это ты меня прости. Золтер мертв, и мне нужно все это отпустить.
— Он мертв, но он натворил много зла, — глухо произносит Льер. — Через меня в том числе.
— При чем тут ты?!
Он качает головой, потом показывает мне свои руки.
— С этих рук срывались плети, уничтожавшие элленари. Эти руки глушили источники целых семей…
— Это был не ты!
— Это был я. Просто я оказался недостаточно силен, чтобы ему противостоять.
— Льер, — я чуть повышаю голос и заглядываю ему в глаза. — Аддингтон, управляя мной, чуть не убил чудесную девушку, у которой сейчас малыш, которая безумно любит и любима. Убил бы, и не только их, не сумей Эрик остановить этот кошмар.
— Это другое.
— Нет! Это то же самое! — он отворачивается, но я касаюсь его подбородка. — Не смей от меня отворачиваться! Я не хочу, чтобы ты считал себя виноватым в том, чего ты не делал. Случись Аддингтону кого-то из них убить, мне бы пришлось жить с этим, но у меня не было возможности их защитить, понимаешь? Если бы была, я бы отдала себя всю… скажи, разве ты не сделал бы то же самое? Разве не за этим ты надел оковы?
Я смотрю ему в глаза и вижу, как синева в них понемногу сменяет тьму. Не ту, видимую, которую можно отразить, а более глубокую, страшную, темную.
Ну уж нет!
Золтер действительно мертв, и я не позволю ему больше коснуться Льера — даже в воспоминаниях. Не позволю омрачать нашу жизнь.
— Хватит воспоминаний, — говорю решительно. — У нас впереди встреча с Винсентом, а у меня уже нет больше сил волноваться.
— Ты волнуешься перед встречей с братом? — Льер улыбается.
— Еще как!
— Льер, — в кабинет заглядывает Ронгхэйрд. — Буквально на пару слов. Поступило предложение от стихийников…
— Если только на пару, — говорит он. — У нас впереди важная встреча.
— На пару, — смеется Ронгхэйрд и подмигивает мне.
В эту минуту в приоткрытую дверь влетает бъйрэнгал, а из коридора доносится крик Лизеи:
— Куда?! Совсем от рук отбился, паршивец!
Паршивец, к моему великому счастью, оказался жив, нашелся в зверинце. Сейчас он прыгает вокруг меня и поглядывает на Льера: может, получится безнаказанно взлететь?
Не получится — качаю головой и указываю ему на дверь. Изрядно подросший котенок вылетает, чуть не сбивает Лизею с ног, а следом выхожу я.
— Лавиния! — доносится голос Льера. Он выглядывает следом. — Я быстро.
— Это уж как пожелаешь, — хитро улыбаюсь. — Просить моей руки у брата не мне, а ближе к вечеру Винсент на редкость несговорчив!
Льер неожиданно меняется в лице, я же с трудом сдерживаюсь, чтобы не рассмеяться. А вот пусть тоже поволнуется!
Подхватываю Лизею под руку, увлекаю за собой по коридору. Подруга сияет, как браслет у нее на запястье — они с Ронгхэйрдом нас опередили, их благословение состоялось пару дней назад. Что касается меня и Льера, я решила, что справедливо будет подождать и отправила Винсенту и Терезе письма, в которых обещала, что скоро вернусь с отличными новостями. Судя по тому, что посыльные привезли ответы (ответ Винсента оказался чересчур эмоциональным), меня все-таки ждут.
— Сладу с ним нет, — пожаловалась Лизея, когда котенок прыгнул на стену за виеррахом под недовольное шипение последнего.
— Перевоспитаем, — хмыкнула я. — Льер! Сюда.
Котенок сразу же подчинился.
— Зверинец уже распустили?
— Да, сейчас помогают животным прижиться там, где их дом.
— Отлично, — сказала я. — Что насчет восстановления замка?
— Пока что расчищена земля, — улыбнулась Лизея. — Стихийники обещают, что через месяц будет стоять как новенький.
Да, что ни говори, а с помощью магии строительство идет гораздо быстрее. Мы с Льером решили, что нужно восстановить замок Двора Жизни, а впоследствии — кто знает, возможно, переберемся туда и объединим наши дворы. Ведь Жизнь и Смерть — действительно две стороны одной медали.
Особенно если их объединяет биение двух сердец.
Эпилог
— Поверить не могу, — говорит Тереза, — моя сестра — королева Аурихэйма.
— Это ненадолго, — отвечаю я. Перехватываю ее взгляд и добавляю: — По меркам элленари.
— По меркам элленари — это одно мгновение. — Льер обнимает меня за талию.
Сегодня — день нашей свадьбы. Точнее, не так. Сегодня день нашей второй свадьбы, первая состоялась в Аурихэйме, вторая — в Лигенбурге. Точнее, под Лигенбургом. По собственному опыту представляя, что совместить гостей из первого и второго мира в одном не получится (по крайней мере, пока), я решила, что так будет лучше.
Арка нас все-таки благословила после долгого и обстоятельного разговора с Льером. К счастью, теперь он тоже ее видит и сумел убедить Эртею в том, что мы достойны благословения. Правда, после этого целый вечер называл ее упертым волшебным деревом, но сути это не меняет. Со мной она говорить не пожелала, ссылаясь на то, что я неблагодарная и не имею ни малейшего представления о том, кому надерзила. В целом, представление я теперь конечно имею, но у меня еще множество пробелов по истории Аурихэйма, которые стоит восполнить. С помощью Льера я с каждым днем узнаю все больше, и мне все легче понимать цивилизацию и мир, которые я когда-то считала своим ночным кошмаром, и который теперь стал для меня домом.
