— Что это значит? — ледяным тоном поинтересовалась его аэльвэрство.
— Что именно? — уточнила я, глядя ему в глаза.
Перед тем как заснуть в кресле (упаси Всевидящий заснуть в кровати, а потом обнаружить рядом его даже случайно), я для себя решила, что не позволю страху взять надо мной верх, что не сдамся и продолжу искать. Не представляю, на что способен Эльгер, но если существует способ помочь моим родным вытащить меня отсюда, сидеть сложа руки я не имею права. Да и в конце концов, что мне тут еще делать? Страдать по безвозвратно утраченной невинности и считать дни до той минуты, когда Золтеру вздумается повторить?
— Это, — он указал на разбитое зеркало. — Мне кажется, или я говорил, что за все глупости платить будет Амалия?
Какое-то время я смотрела на него, пытаясь понять, о чем он вообще говорит, потом до меня дошло. По всей комнате были разбросаны осколки, на одном (который подчиняясь движению его руки взмыл в воздух и застыл рядом с нами) — моя кровь. Учитывая, что когда засыпала, я сползла пониже, чтобы не так болела спина, а руки вполне могли соскользнуть с подлокотников, со стороны это выглядело… так, как выглядело.
— Вы что, решили, что я собираюсь свести счеты с жизнью? — холодно поинтересовалась я.
— Я спросил, — жестко произнес он, — что все это значит.
— Зеркало разбилось. Я поранилась, — хмыкнула я и отвернулась.
Точнее, попыталась отвернуться, но мне не позволили. Перехватили пальцами за подбородок, разворачивая мое лицо к себе и вглядываясь так пристально, что я почувствовала себя обнаженной. Во всех смыслах. Несмотря на данное себе обещание, сейчас мне отчаянно хотелось спрятаться, и не только потому, что от прикосновения-клейма по телу разливался огонь. Меньше всего мне сейчас хотелось, чтобы Золтер узнал про брата и про Эльгера.
Он ведь не может читать мои мысли?
Или может?
После чудесного воскрешения я не представляла, на что еще способны элленари, поэтому уже ничему не удивилась бы. Поэтому смотрела ему в глаза, а внутри дрожала, как натянутая струна. Поэтому мысленно глубоко вздохнула, когда он меня отпустил.
— Тебе принесут обед и одежду, — последовало очередное сообщение в приказном тоне. — Потрудись съесть все, служанка останется с тобой и за этим проследит. Равно как и за тем, чтобы ты выпила восстанавливающее зелье.
— Как трогательно, — заметила я. — А если не потружусь?
В ответ меня наградили убийственным взглядом, и я прикусила язык. Будь я здесь одна, мне было бы гораздо легче, но я была не одна. Золтер развернулся, чтобы уйти, и я сжала кулаки.
— Я могу увидеть Амалию?
— Не сегодня.
— Сегодня. Я должна убедиться, что с ней все в порядке.
Он обернулся. Резко.
— Мне кажется, или я говорил тебе, что она жива?
— Слово «жива» мне ни о чем не говорит. Особенно из ваших уст.
Вот теперь глаза у него потемнели.
— Вместе с одеждой тебе принесут ее, — сообщил он. — Если ты так желаешь ее увидеть.
Я похолодела.
— Что скажешь, Лавиния?
— Я вас ненавижу.
— Вполне ожидаемо. Сегодня вечером ты нужна мне здоровой и полной сил, поэтому ты поешь и выпьешь зелье, — он шагнул ближе. — Чуть позже за тобой придут, чтобы проводить ко мне, и мы отправимся на охоту.
— Куда? — уточнила я.
— Тебе незнакомо слово «охота», Лавиния?
— Вы окончательно сошли с ума?! — выдохнула я. — Я — маг жизни, и точно не собираюсь смотреть, как вы кого-то убиваете!
— Маг жизни? — элленари приблизился так быстро, что я не успела отпрянуть. Перехватил мои руки, вжимая ладонь в ладонь. — Не так давно ты вонзила кинжал мне в грудь.
От его близости и прикосновений, больше похожих на ласки тисков наковальни, по телу шли волны ненавистной мне дрожи.
— Ты убила бы меня, девочка. Без малейших сожалений. — Золтер прижал мои ладони к своей груди, и от удара в них я вздрогнула, потому что он отозвался во мне, и на миг в темных глазах я увидела свое отражение. Странное чувство оборвалось, когда он резко меня оттолкнул: — Считай эту охоту своим наказанием.
Элленари вышел так быстро, что я не успела даже ответить, а впрочем, ответить мне было нечего.
Что из себя представляет охота, я знала только по книгам и рассказам некоторых джентльменов (с которыми, впрочем, предпочитала далее не иметь дел). Брат никогда не благоволил этому времяпровождению: не столько из уважения к моей магии, сколько потому, что не видел смысла загонять априори более слабое существо. Да, у Винсента было море недостатков, но бессмысленно жестоким назвать его было нельзя.
В отличие от Золтера.
Впрочем, о чем это я. То, что для меня жестокость, для элленари просто стиль жизни.
Как выяснилось, «проводить к нему» означало не в покои, а к месту сбора, и я мысленно вздохнула с облегчением. Не представляла, что буду делать, когда снова там окажусь. События ночи, когда не состоялась наша свадьба, сейчас казались далекими и размытыми, словно в тумане, и мне хотелось, чтобы так и оставалось дальше. Хотя бы первое время.
Сколько у меня этого времени, я не знала.
В нашем мире за заговор против короны полагается смертная казнь, в мире элленари тоже.
Почему я до сих пор жива?
Глубоко вздохнула, стараясь справиться с чувствами; бесшумно ступающая рядом девушка вопросительно взглянула на меня. Она назвалась Лизеей, и судя по заостренным ушам и разрезу глаз, тянущемуся к скулам, хотя бы наполовину точно была элленари. Тем не менее я не увидела в ней превосходства, ни разу не услышала от нее слова «смертная».
— Вас что-то беспокоит, аэльвэйн? — Лизея все-таки решила нарушить молчание.
Меня много что беспокоит.
— Нет, все чудесно.
Губы вспыхнули, дыхание перехватило, а перед глазами на миг потемнело. Я даже замедлила шаг, но все прошло так же мгновенно, как началось.
— Хорошо, — девушка заметно повеселела. — Его аэльвэрство будет доволен.
Тем, что у меня все чудесно? Сомневаюсь. Сомневаюсь, что он вообще бывает доволен.
— Вы восхитительно выглядите, — тем временем продолжала она, пока мы шли по бесконечным коридорам, затянутым холодом смерти.
Наверное, я бы с ней согласилась, если бы не настроение под стать мрачным, давящим стенам. Охота представлялась мне чем-то мерзким и невыносимо жестоким: смотреть на то, как загоняют, а потом убивают живое существо — это не для меня. Поэтому когда Лизея помогала мне одеться (к моему величайшему счастью, без магии элленари), и делала прическу (уже при помощи магии), я решила просить Золтера о другом наказании. Сама мысль о том, чтобы о чем-то его просить казалась ужасной, но еще ужаснее представлялось то, в чем я должна была принять участие.
