— О семье? Зачем о семье?! — я шагнула к нему, словно это могло остановить ускользающий сон.
— Вы создали два портала, Лавиния.
— Моя магия меняется в мире элленари…
— Это кто вам сказал?
— Хьерг, и…
— Элленари.
— Элленари не лгут.
— Они просто не говорят всей правды. — Голос Эльгера становился все тише, темнота поглощала его так стремительно, что спустя миг я уже смотрела в пустоту. — Все ответы в упоминаниях вашей семьи, где бы они ни были…
Шагнула на то место, где только что стоял он, чтобы ухватить тающий шепот:
— Меняется не ваша магия. В этом мире меняетесь вы…
— Месье Эльгер! — крикнула в отчаянии.
— И нам нужно понять, почему. Это — ключ к вашему возвращению…
Последнее слово напоминало шипение виеррахов, и меня вытолкнуло из сна. В комнату, где я вчера засыпала с Золтером, и где сейчас была совершенно одна.
5
Помогать мне снова пришла Лизея, служанки принесли светло-желтое платье, в котором его аэльвэрство пожелал видеть меня сегодня. На платье я едва взглянула, а вот на девушку, управляющуюся с моими волосами с помощью магии, смотрела уже внимательнее. Элленари, и, судя по всему, не из бедного рода, если присутствовала на охоте. Непонятным оставалось только то, почему у нее на лице нет узора, как, скажем у той же Ирэи.
— Вы что-то хотели спросить, аэльвэйн Лавиния? — она посмотрела мне в глаза.
Ее были пронзительно-голубыми, как небо или лесной лунник под кистью любящего яркий цвет художника, а волосы напоминали серебряные нити.
— Почему ты мне помогаешь?
— Потому что я нэвересс.
— Нэвересс?
— Изгнанница. Отлученная от рода. — Она сказала это как бы между прочим, но голос все-таки дрогнул. — Его аэльвэрство согласился принять меня ко двору, только поэтому я до сих пор жива.
— Подожди, — я внимательно на нее посмотрела. — Когда это произошло?
— Вчера, — Лизея пожала плечами. — Я согласилась вам помогать, потому что он спас мне жизнь, но после того, что случилось на охоте, я бы согласилась помогать вам просто так. Это было смело.
— И никаких предубеждений против смертных? — я невольно приподняла бровь.
— В каждом из смертных магов есть далекая частица крови элленари. Наверное, за это вас и ненавидят так яростно. За то, что в ваших руках сила, которой могли распоряжаться только мы.
Лизея вернулась к прическе, а я вернулась к своему странному сну. Эльгер сказал искать упоминание о семье, но как оно может помочь моему возвращению не озвучил. Впрочем, у меня была возможность попытаться узнать это с помощью перстня, поэтому первым делом с утра я «отправилась» к Винсенту. Чтобы ничего не найти: брат был в Парламенте. Парламент — это надолго, поэтому я решила снова попытаться вечером. Наверняка он будет встречаться с Эльгером или хотя бы обсуждать с кем-то то, что Эльгер передал мне.
Но Аурихэйм… Эльгер так спокойно отреагировал на мое признание, как будто знал чуть больше, чем остальные. Впрочем, знания мааджари всегда были за семью замками, а тех, кто имел к ним доступ, считали опасными и потенциальной угрозой. Как бы там ни было, во всем этом мне еще только предстояло разобраться, и разобраться как можно скорее, потому что вчерашний вечер мне совершенно не нравился. Не нравилось, что я тянусь к Золтеру, хотя должна всеми силами его избегать, и совершенно точно не нравился Золтер, который меня обнимает.
Вот только знать бы, как во всем этом разобраться.
Магия Аурихэйма не откликается на магию смертных, но Эльгер сказал, что я меняюсь. Значит ли это, что я смогу воспользоваться библиотекой?
К сожалению, я не успела об этом подумать: в дверь постучали. Лизея быстро закрепила последнюю прядку и скользнула встречать нарушивших наше уединение, а я оглядела себя в зеркале. Никаких внешних изменений не заметила, разве что выглядела еще более молодой, чем когда только оказалась здесь. За последнее время у меня не было желания себя рассматривать, но сейчас с удивлением отмечала, что Аурихэйм словно стер несколько прожитых лет.
По-хорошему, после такого приема я должна была выглядеть ужасно, но я расцветала.
Осознание этого оказалось настолько неожиданным, что я не сразу услышала голос Лизеи.
— Аэльвэйн Лавиния, — повторила она, когда я натолкнулась на ее взгляд в зеркале. — Его аэльвэрство желает вас видеть.
Ну еще бы он не желал.
— В зверинце. Он говорит, что вы нужны Винсенту.
— Что?! — должно быть, изумление в моих округлившихся глазах было настолько ярким, что элленари поспешно добавила:
— Так назвали детеныша бъйрэнгала.
По коридорам я шла быстро, элленари едва за мной поспевала. Не позавидовала бы я сейчас виеррахам, рискнувшим оказаться у меня на пути, но они не оказывались. Стелились по полу и вдоль стен полупрозрачными тенями, из-за чего создавалось чувство, что мрамор и камень живые (как бы странно это ни звучало).
Новый поворот вывел нас в крыло, где мне раньше бывать не доводилось. Лестницы здесь были узкими и разветвлялись таким лабиринтом, что без сопровождения знающего можно было заблудиться и сгинуть. Гобелены и фрески, то и дело мелькавшие перед глазами, изображали могущество Смерти и Глубинной Тьмы. На одних раскрывались магические ловушки, превращающие врагов в горстки праха, на других через призму самой страшной магии мир представал бесцветным выжженным покрывалом.
Да, если ты вырос в такой обстановке, сложно остаться нормальным.
Об этом я подумала, когда вышли во внутренний двор, ничем не напоминающий тот, где мы собирались на охоту, и где устраивались развлечения вроде публичных наказаний. Он был чуть меньше, высота башен почти закрывала небо, из-за чего стрелы молний казались оборванными нитями. На самом верху переливался серебристой паутиной щит некромагии, растянутый над двором.
— Это необходимая мера, — пояснила Лизея, проследив мой взгляд. — В зверинце… не всегда бывает спокойно.
Я не стала уточнять, зачем содержать зверинец, в котором не всегда бывает спокойно: странности элленари уже давно пора переставать считать странностями. Тем не менее от хлынувшего на меня многообразия животных чувств на миг потемнело перед глазами. Рычание, вой, крики и клекот, шипение, скрежет — все это смешалось в такой безумный коктейль, что мне пришлось остановиться, чтобы перевести дух.
Животные бились, запертые в камне темниц, и пусть их тюрем я пока не могла видеть, я слышала и чувствовала каждое яростное отчаяние, дикую злость, агрессию или молчаливое смирение.
Мы с Лизеей шагнули в арку, которая сейчас не была запечатана решеткой, и оказались напротив двух охранников. Мощного телосложения, отдаленно напоминающие людей (в два человеческих роста, широкие бугры мышц и серо-зеленая кожа). Несмотря на это, их защищали доспехи, в руках они держали булавы, увенчанные шипастыми шарами размером с голову. Судя по всему, зачарованными, потому что между шипами то и дело проскальзывали опасные искры тьмы.
