А когда услышала, улыбнулась и очень медленно повернула голову: котенок подполз поближе и с независимым видом устроился на пледе рядом со мной.
6
— Если быть откровенным, вреда он ей не причинит, конечно… — Большеухий сказал это с опаской и осторожно посмотрел на Золтера.
После пары часов совместного сна (ладно, я не спала, спал только котенок), бъйрэнгал позволил водрузить себя на стол и осмотреть. Правда, при этом поглядывал на меня, а я поглядывала на того, кто осматривал. Попытайся он причинить детенышу вред — и ему бы не поздоровилось.
— Ты уверен?
— Да, ваше аэльвэрство. Судя по тому, как он относится к аэльвэйн Лавинии, он признал ее своей. А вы не хуже меня знаете, что своих бъйрэнгалы не только не трогают, но и защищают в случае угрозы.
Золтер почему-то посмотрел на меня так, будто угрозой была я. Ноздри его шевельнулись.
— Хорошо, — отрывисто произнес он. — Ты можешь его забрать.
— Вот и замечательно.
Я наклонилась, подставила руки, на которые малыш с радостью забрался. Он вообще вел себя как настоящий котенок: терся о мое платье, мурлыкал, или, скорее, шурлыкал, потому что вместо привычного мурчания до уха доносилось «Ш-р-р-р», и «Ш-ш-р-р-рау».
— Идем, — Золтер кивнул в сторону двери, а я улыбнулась большеухому элленари в белом халате.
— Спасибо большое!
Тот почему-то пошел сине-зелеными пятнами, пробормотал:
— Пожалуйста, — и поспешно скрылся за дверью подсобки, откуда донесся звук, подозрительно напоминающий сморкание в носовой платок.
— Что это было? — удивленно спросила я.
— Маршараш — нигар. Это раса слуг и рабов, с ними никто не церемонится.
Я вскинула брови:
— Рабов?!
— Что тебя так удивляет, Лавиния? В нашем ужасном обществе есть рабы, — сарказма в голосе великого повелителя Аурихэйма было столько, что могло бы хватить на всех элленари вместе взятых.
Удивиться, с чего бы, мне было не дано: мы как раз поравнялись с охранниками. Эти мощные существа согнулись так, что булавы ударились о стены, высекая искры, но Золтер даже не взглянул в их сторону, и мы прошли мимо.
— Откуда в Аурихэйме столько рас? — поинтересовалась я. — Наш мир… не такой.
— Ваш мир примитивный, — хмыкнул он. — Аурихэйм рожден в пространстве, наполненном изначальной магией и ее силой. Когда магия только набирала силу, открывалось множество измерений, вместе с ней в наш мир приходили самые разные существа.
— Но они не являются элленари?
— Совершенно верно. Кто-то из них пожелал остаться сам. Кого-то мы истребили, потому что они пытались нас захватить. Сейчас все дыры в пространстве тщательно запечатаны, и столь же тщательно охраняются.
Я покачала головой.
— Или ты считала, что вы — единственные разумные существа во Вселенной?
— Я ничего такого не говорила! — возмутилась я, и котенок на моих руках возмущенно шяукнул.
— Ну разумеется. О таком ты исключительно думаешь.
Я моргнула.
— Что вы хотите этим сказать?
— Леди не положено говорить вслух то, что она считает невежливым, не так ли, Лавиния? — Он окинул меня насмешливым взглядом с ног до головы.
— То есть вы сейчас косвенно обвиняете меня в лицемерии?
— Почему же косвенно? Вполне себе прямо.
Я пожалела, что на него нельзя натравить котенка. Который, к слову, косился на Золтера очень подозрительно. Тем временем мы пересекли двор и оказались на лестнице, по которой утром спускались вместе с Лизеей. То ли замок в этой части решил не перестраиваться, то ли сегодня у магических колебаний был выходной, но лестница осталась на месте, и этот поворот я тоже очень хорошо помнила.
— Я не лицемерю, — заметила я, когда мы оказались в коридоре под шипение виеррахов.
Котенок выгнулся у меня в руках, но Золтер взмахнул рукой, запечатывая тени в стенах, и звереныш снова прижался к моей груди. Правда, напряженный и поводящий ушами, словно выискивающий малейшую опасность.
— Разумеется, нет, Лавиния. Именно поэтому последний год рядом со своим мужем ты делала вид, что у вас счастливая семья.
— Молчали бы вы… про моего мужа.
— Или что? — Он приподнял брови. Глаза опасно сверкнули.
Я вернула ему похожий взгляд и пошла дальше.
— Нам сюда, — это тоже прозвучало язвительно.
Особенно если учитывать, что я почти пролетела поворот в анфиладу.
Нет, похоже все-таки не выходной, потому что этой анфилады я не помнила.
— Рядом с моим мужем меня удерживали обстоятельства, — бросила я.
— Позволь узнать, какие именно?
— Нелегкая семейная ситуация брата.
— Или нежелание показать энгерийскому обществу развод благопристойной леди Лавинии?
— Это сейчас была мораль? — я пересадила котенка на плечо и сложила руки на груди. — Если да, то она прошла мимо, потому что рядом с вами меня тоже удерживают обстоятельства, но сказать, что я лицемерю, я не могу.
Теперь глаза его потемнели, но я только ускорила шаг.
Все, хватит с меня. С чего я вообще с ним разговариваю? Можно подумать, его интересует ситуация в жизни Винсента, или что-то еще. Его аэльвэрству скучно, даже помереть не может, вот и развлекается, как умеет. Осознание этого подстегнуло, как хлыстом, и я пошла еще быстрее. Все, чего мне сейчас хотелось, как можно скорее остаться одной.
У дверей моей спальни, массивных и тяжелых, с резными узорами, Золтер остановился.
— Приведи себя в порядок, Лавиния. Ужинать будем вместе.
— Какая жалость! Я надеялась, что сейчас поужинаю с котенком, а потом лягу спать. Тоже с котенком.
Он усмехнулся.
— Если тебя не устраивает имя, которое придумал я, придумай свое.
— Льер, — сообщила я. — Назову его Льер.
Я влетела в комнату раньше, чем его остолбеневшее аэльвэрство успело открыть свой аэльвэрский рот. Захлопнула двери, отпустила малыша и только после этого привалилась к стене, пытаясь унять бешено бьющееся сердце.
Унять не получилось: дверь распахнулась с таким треском, что чудом не раскрошилась в пыль. Бъйрэнгал подпрыгнул, я отскочила, но меня перехватили за руку и резко впечатали в свою грудь. А потом так же резко впились подчиняющим, жестким поцелуем в мои губы.
Я задохнулась, попыталась вырваться — и не смогла.
Губы вспыхнули, и вслед за ними вспыхнуло что-то в груди: что-то обжигающее, сумасшедшее, яростное, и… удивительно нежное. Наверное, именно последнее и заставило меня замереть, впитывая каждое мгновение странного и непонятного поцелуя.
