Пока я буду молчать, Золтер тоже будет молчать.
А значит, пришло время заявить об этом во всеуслышание.
Оставшееся до вечера время я посвятила общению с магией. Раньше я принимала ее как данность и не заостряла внимания на своих ощущениях, но сейчас отмечала все, что казалось мне интересным. Например, в нашем мире я чувствовала мягкое раскрытие сил, в Аурихэйме магия вспыхивала сразу. Здесь я чувствовала ее неотделимо от себя постоянно: в каждом вздохе, в каждом движении пальцев, над которыми мерцала жемчужная дымка, в родном мире она зарождалась во мне лишь тогда, когда я того хотела.
Чем больше я обращалась к магии, тем больше понимала суть слов Золтера об истинной силе: мы с ней действительно были единым целым. Мне не нужно было ее звать, она была со мной каждое мгновение, струилась по моему телу, бежала по венам, раскрывалась цветами и жизнью.
После того, как у меня на балдахине вырос цветок, я поняла, что стоит остановиться и прекратила. Не то, чтобы это меня напугало (что может сделать маленький безобидный цветок?), но я была достаточно подкована в магии, чтобы понимать, что если чего-то не можешь объяснить, в это погружаться не стоит. По крайней мере, пока рядом не будет того, кто может.
Я ожидала, что за мной придет Лизея, но Золтер явился лично. Окинул меня отстраненным взглядом и поинтересовался:
— Ты ужинала?
— Чтобы меня стошнило на глазах у всех? — хмыкнула я. — Увольте. Публичные казни и наказания не возбуждают мой аппетит.
На самом деле я была не вполне уверена, что поступаю правильно: все-таки для магии нужны силы, но мне кусок в горло не лез. Во-первых, потому что смотреть на истязания Ирэи мне совершенно не хотелось, а во-вторых — по причине того, что я задумала.
— Что же его возбуждает? — поинтересовался он, отточенным жестом подавая мне руку.
Это было как-то слишком по-энгерийски, поэтому я даже не сразу нашлась с ответом. Обычно его аэльвэрство предпочитало приказывать или брать, так что подобный джентльменский жест совершенно выбивался из образа. Раздумывая над этим, я поняла, что что-то странное творится не только с моей магией, но и с Золтером. Пока я не упустила эту мысль, надо будет к ней вернуться. После того, как вернусь к себе.
— Вы сегодня так милы. Мне ожидать солнца и радугу?
— Ты была бы не ты, если бы не сказала что-то подобное, — хмыкнул он.
Но руку не убрал, и я добровольно положила ладонь на сгиб его локтя.
— Ты не ответила на вопрос.
— Он не показался мне интересным, — хмыкнула я. — Тем более что раньше вас это не интересовало.
— Интересует сейчас, — коротко произнес он, и мы направились к дверям.
Вся дикость ситуации заключалась в том, что мы шли не на званый ужин, а смотреть на наказание, но вели себя именно как собравшиеся на официальный прием. Еще большая дикость — то, что я уже начинала к этому привыкать, но самая, пожалуй, из ряда вон — то, что я иду рядом с мужчиной, который предпочитает брать женщин силой и делает вид, что все хорошо.
Эта мысль заставила отнять руку.
— Что-то снова не так?
— Снова? — я приподняла брови. — Оно постоянно не так.
— Что именно?
— С чего предпочитаете начать?
— С чего угодно. Но не сейчас. Поговорим об этом за ужином.
Я не ослышалась? Он сказал — поговорим?
— Руку, Лавиния. — Это прозвучало привычно-жестко, проходящие мимо элленари склонились, но Золтер даже не взглянул в их сторону.
Ладонь я вернула на место, вглядываясь в его лицо и пытаясь понять, что кроется за столь резкими переменами. То ли это очередная игра, то ли… не знаю.
В любом случае, серьезный разговор нам сегодня точно предстоит. Не знаю, состоится ли он за ужином (после того, как я покажу всем, на что способна жизнь), но в том, что избежать его не получится, можно было не сомневаться. Украдкой взглянула на повелителя Аурихэйма, когда мы вышли к лестнице — что раньше, что сейчас, я не могла его понять.
Может быть, в этом все дело? В том, что элленари непостижимы. Да и можно ли понять существо, которое прожило бесчисленное множество лет?
Сколько ему вообще лет?
Перевела взгляд на картину, отражавшую суть магии и ее зарождение.
Смерть и жизнь, вливающиеся друг в друга, рассыпающиеся искры стихий — пламя и лед, земля и воздух. А ведь в нашем мире почти не осталось магов стихии, да и здесь я их не встречала. Целительскую магию вообще сложно выделить во что-то особенное, ее проявления — именно то, о чем Золтер говорил про мужчин-магов. Использование силы крови, зелий и созданных давным-давно плетений, возможно, усовершенствованных и доработанных.
О, сколько знаний можно было бы найти здесь! Тереза бы многое отдала, чтобы к ним прикоснуться.
И кажется… я тоже.
— Стихии угасают, потому что из Аурихэйма уходит жизнь? — неожиданно спросила я.
Он скользнул взглядом по моему плечу. Я бы сказала, огладил, от этого не-прикосновения стало жарко даже в насквозь промерзших стенах его замка.
— Годы жизни в Энгерии все-таки не истребили желания поглубже погрузиться в магию?
Я поправила волосы, заставляя их лечь на плечо. В Аурихэйме предпочитали прически попроще, преимущество отдавали распущенным волосам, украшенным завитками, иногда несколько прядей чуть поднимали наверх.
— Желание ничто не способно истребить. Если оно искреннее, — заметила я.
— Да, ты права. — Признание моей правоты от Золтера звучало еще более странно, чем все остальное. Тем не менее, чем ближе становились распахнутые двери и внутренний двор, залитый иссиня-черным пламенем и вспышками молний, тем больше мне становилось не по себе. Поэтому я предпочла продолжить:
— Вы сейчас про искренность или про стихии?
— И про то, и про то.
— А что насчет сил хэандаме?
Он усмехнулся.
— Силы хэандаме возникли, как полная противоположность магии. На них не способны повлиять ни смерть, ни жизнь.
— Тем не менее они умрут вместе с Аурихэймом, если мы ничего не сделаем?
«Мы» сорвалось с моих губ случайно, но взгляд Золтера после них оказался слишком глубоким. К счастью или не очень, мы уже шагнули во двор, и рев толпы взмыл ввысь, чтобы с грохотом обрушиться по стенам замка на нас.
Элленари приветствовали своего повелителя.
Мне было не привыкать к местным развлечениям, но все же сейчас я поморщилась. Среди пестрой толпы, ожидающей расправы над женщиной, с которой танцевали в одном зале и которой говорили комплименты, мне не был никто интересен. По большому счету, мне здесь вообще ничто интересно не было, но я не без потайного злорадства представляла, как вытянутся их лица, когда я отпущу магию.
