— Мне очень жаль, — тихо сказала девушка, и мне захотелось запустить в нее чем-нибудь тяжелым.
— Не надо меня жалеть, — это прозвучало резко, и Лизея кивнула.
— Я жалею не вас. Я сожалею о том, что все так получилось. Не стоило вам ему возражать.
Я усмехнулась.
— За что тебя выгнали из семьи?
Она вздрогнула, словно я ее ударила. Но потом все-таки произнесла:
— Я отказалась выйти замуж за того, кого выбрал отец.
М-да. Мир другой, а в головах все то же. И они еще будут меня убеждать в том, что у них все не как у людей.
— Ты молодец, — сказала я и отвернулась от зеркала, чтобы не видеть ее лица.
Хотя не была уверена, что она молодец, и вообще ни в чем не была уверена. Ее имя упоминали заговорщики: именно Лизея сообщила про мой узор, но вряд ли она была в курсе заговора. Особенно учитывая, что появилась при дворе Золтера недавно, и вряд ли могла участвовать в том, что началось задолго до ее появления.
— Вы тоже молодец, — неожиданно донеслось сзади. — Не представляю, что бы я делала на вашем месте.
— Скучаешь по семье? — я по-прежнему смотрела на свои руки.
— Нет. — Тишина. — Может быть… немного. По сестрам.
— У меня тоже есть сестра. И брат, — не уверена, что это вообще было кому-то интересно, но мне просто нужно было это сказать.
— Они младше вас?
— Старше, — я наконец-то повернулась к ней.
— Намного? — Лизея положила платье на постель и приблизилась.
— В нашем мире намного. Для вас, наверное, это сущий пустяк.
Винсент и Тереза действительно были значительно старше меня по человеческим меркам. Не представляю, с какой радости я вообще появилась на свет, если матушка и отец были так далеки друг от друга. У них уже был Винсент — достойный наследник, и Тереза, наделенная сильнейшей темной магией. В отличие от матушки, отец был на магии просто помешан, об этом мне рассказывал Винсент. Он не чурался прогресса, но предпочитал изучать то, что в нашем мире медленно угасало.
— Не знаю. Не уверена, — Лизея улыбнулась. — Рядом с вами все пустяки становятся важными.
— О чем ты?
— Мне казалось, что разорванная родовая связь для меня ничего не значит. Но теперь я понимаю, что это не так.
— Вряд ли это связано со мной.
— Может быть, и нет. Но раньше я не… — она запнулась. — Не знаю, как это объяснить. Давайте я лучше помогу вам привести себя в порядок.
— Не стоит, — остановила я. — Не уверена, что я сегодня куда-то пойду.
— Но если его аэльвэрство…
— Я не желаю его видеть и с ним разговаривать.
Лизея открыла рот. Потом его закрыла. Потом все-таки выдохнула:
— О…
— Прости за то, что спросила у тебя о семье. Я не должна была.
Она моргнула.
— Вы что, сейчас извиняетесь?
Я вздохнула.
— Мне очень хочется верить, что да.
Хочется верить, что я еще на это способна.
Элленари не нашлась с ответом, как раз в это время из-под кровати вылез Льер. Тот, который нормальный, потянулся, зевнул во всю зубастую пасть и уставился на нас.
— Погуляешь с ним? — спросила я у Лизеи, которая ощутимо напряглась. — Он не причинит тебе вреда.
— Вы что, правда не собираетесь выходить? — уточнила она, неверяще глядя на меня. — Даже если его аэльвэрство вас позовет?
— Правда, — ответила я. — Тем более что выходить без разрешения мне запрещено, а бегать к нему по его приказу у меня нет ни малейшего желания.
— И что мне ответить, если он попросит вас привести?
Я пожала плечами.
— Передашь ему мои слова.
— Аэльвэйн Лавиния, — Лизея покачала головой, — вы уже не раз доказали свою смелость, но сейчас вы играете с огнем. После появления аэльвэи Орстрен от него все шарахаются.
Неудивительно, если учесть, с какой легкостью он выставил собственную мать.
— Я здесь недавно, но у меня… мой хороший знакомый сказал, что его аэльвэрство и отец аэльвэра Орстрена были лучшими друзьями. Когда он погиб, повелитель был в ярости, и теперь, когда его сын оказался предателем и заговорщиком…
Видимо, хороший знакомый — тот, кто целовал ее в губы. Тот же, кому она рассказала про узор? Когда мы собирались на охоту, элленари притянул ее к себе прямо во дворе, при всех. Попыталась воссоздать образ: высокий, широкие плечи… на этом образ заканчивался, потому что мне было не до него. Тем не менее узнать мужчину при встрече, я, наверное, могла бы. Например, если снова увижу рядом с Лизеей.
— Словом, я очень вас прошу, оденьтесь. И позвольте помочь вам с прической. Боюсь, что любое ваше неповиновение сейчас может закончиться очень и очень плохо, и на этот раз вы не отделаетесь запечатывающими магию браслетами.
— Запечатывающие магию браслеты?!
— Вы не знали? — изумилась Лизея.
Я глубоко вздохнула, сдержав совершенно недостойное леди желание выругаться.
— Мне как всегда не сказали всей правды.
— Что? — девушка моргнула.
— Расскажи, как они работают.
В нашем мире запечатывающие магию оковы больше напоминали кандалы, да что там, кандалами они и были. Тяжесть металла и цепей позволяла им выдержать мощную магию, точнее, невероятной силы заклинание, не позволяющие тому, на кого они были надеты, пользоваться своим даром. Ну или проклятием, кому как повезет.
— Вы же не собираетесь их снимать? — Лизея слегка побледнела.
— А я смогу?
Элленари побледнела еще сильнее.
— Лизея?
— Нет, — сказала она. — Не сможете. Последний, кто попытался снять браслеты из кузницы запрета на магию, отправился за грань.
— Не повезло, — философски заметила я.
Наверное, во мне что-то действительно изменилось, если я могла так спокойно говорить о таких вещах. С другой стороны, оказаться в таком месте и остаться прежней — наверное, нужно быть пресветлой. Я себя такой никогда не считала и никогда ей не была.
— Так что? Расскажешь?
— Вашу магию запирает не заклинание, аэльвэйн Лавиния. Сами браслеты.
Лизея подняла мое запястья, чуть развернула и пустила короткий импульс магии. На металлических пластинах тут же вспыхнул рисунок, чем-то напоминающий древние узоры армалов. Синие контуры мерцали под дымкой несколько секунд, а после погасли, превратив металл в самый что ни на есть обычный, разве что немного потемневший от времени.
— Заговоренный металл. Именно поэтому снять их может только знающий заговор. А это — кузнец-создатель и его аэльвэрство.
