— Ваше аэльвэйство, — всхлипнула фрейлина, поднимаясь, — за что?!
— Ты позволила смертной застать себя врасплох, — презрительно процедила Ирэя, — останешься здесь.
— Но…
— Останешься здесь! — резко повторила принцесса. — Остальные — следуйте за мной. И если из-за ваших глупостей мы опоздаем…
Она не договорила, но глупостей больше не последовало. Меня не пытались толкать, ко мне вообще больше не приближались, а зацепить пытались разве что шепотками и то и дело долетавшими до меня «смертными», сказанными настолько презрительно, насколько это вообще возможно. Времена, когда это могло меня задеть, давно остались в прошлом, сейчас я шла, как могла бы идти королева — расправив плечи и отставая от Ирэи ровно на полшага, как того требовал этикет. По крайней мере, этого требовал этикет в Энгерии, какому этикету подчиняется Аурихэйм, мне было неизвестно.
Гораздо больше меня волновала предстоящая встреча, хотя мне почти удалось себя убедить в том, что волновать меня она не должна. Нет причин беспокоиться из-за встречи с тем, кто выдает себя за другого и кто по природе своей не способен испытывать никаких чувств. Причин нет, но я все равно не могла избавиться от странного чувства и легкого покалывания под браслетами.
Прическу мне делала Лизея, и, как выяснилось, в том что касается управления магией красоты, она мало чем уступает Магистру.
— Это мое увлечение, — призналась элленари. — Я с детства любила делать прически и помогать остальным становиться красивее.
Не знаю, как насчет остальных, но мне Лизея сотворила невероятную красоту, собрав часть волос наверх, а часть оставив распущенными, позволяя им спадать по плечам крупными волнами. Сверху она украсила их необычными крохотными камнями, напоминающими звезды.
— Это роакариз, — сказала она. — Его еще называют подземной искрой. Говорят, он приносит удачу.
В ту минуту мне почему-то вспомнился мой первый бал и подарок Винсента — неброское колье и изящный браслет с сердоликом, самое то для дебютантки. В нашем мире сердолик называли солнечным камнем, считалось, что он защищает от любого зла и изгоняет любую тьму. Тем не менее тьму из сердца Майкла и мое зачарованное им увлечение, подарочек Золтера, он изгнать не сумел.
Об этом я, разумеется, Лизее не стала ничего говорить: девушка действительно старалась, поэтому с благодарностью приняла украшения, в том числе и серьги.
Нас традиционно не объявляли, но стоило Ирэе шагнуть в зал, сквозь музыку пробилась волна возбужденных голосов, которые мгновением позже затихли. Я хорошо помнила, как вошла в этот зал рядом с Льером в свадебном платье, и как Золтер приблизился к нам, но на этот раз все по-другому.
Золтер мертв.
Льер в его облике восседал на троне, в черных одеждах. На груди его серебром горел медальон, и это серебро растекалось во тьму его наряда, вплетаясь в нее прожилками паутины. Он повернулся к нам, когда мы спускались по лестнице, и живой коридор расступился, пропуская принцессу со свитой к ее повелителю.
Впрочем, на Ирэю Льер не смотрел.
Он смотрел на меня.
Медленно поднялся с трона, взглядом скользя по подолу и складкам юбки, напоминавшим ожившую тьму, по лифу, по груди, легко прикрытой цветами и листьями, по губам, чтобы наткнуться на ответный взгляд в упор. Сегодня я не собиралась отводить глаз и не собиралась их прятать. Ни от кого.
Стоявшая рядом с троном девица: та самая, черноволосая, которая очень заинтересовалась моим присутствием, когда мы собирались на охоту, сжала кулаки. Похоже, сюрприз Ирэи ей пришелся не по вкусу, равно как и Льеру. В том, что ему не по вкусу, сомневаться не приходилось: скулы обозначились резче, глаза сверкают так, что можно затушить все магические искры, освещающие полутемный зал.
— Кузен, — Ирэя заговорила первой, когда приблизилась.
Я обратила внимание на то, что реверансы здесь не в чести, все больше поклоны или вот такие вот полупоклоны, когда голова чуть опущена, взгляд из-под ресниц, а глаза сверкают нескрываемым ехидством. Именно в эту минуту я почему-то вспомнила, что Ирэя набросилась на меня из-за Льера.
Между ними что-то было?
— Кузина.
— С Рождением Великого Двора, — она ослепительно улыбнулась.
— С Рождением Великого Двора, — отозвался он.
Судя по всему, это и был местный Аурихэймский этикет, мне же оставалось только стоять чуть позади с остальными.
Взгляд Льера метал молнии, причем непонятно, кому этих молний доставалось больше, мне или Ирэе. Как ни странно, сейчас я подумала о том, что глаза Золтера напоминают темное пронизанное вспышками небо, скрытое от нас за густой пеленой занавесей, а глаза Льера — как глубокая ночь, лишенная звезд. Эта глубокая ночь сейчас утопила во тьме даже молнии, особенно когда он обошел Ирэю, направляясь ко мне. Шаги ввинчивались в музыку гулким, чеканным эхом, разрывая ноты в клочья. Их сила отражалась от стен и взлетала под своды бального зала, украшенного соответственно случаю.
Иссиня-черные жилы сплетались лозами, искрились тьмой боевые шары. Тонкие нити серебра растекались по стенам, создавая завораживающую, потустороннюю атмосферу. Сегодня здесь было место даже виеррахам, стелящимся вдоль стен и по полу черным туманом, а над нашими головами, под самым потолком, раскрывалась пропасть глубинной тьмы, символизирующей непобедимую бесконечность Смерти.
— С Рождением Великого Двора, ваше аэльвэрство, — мой голос разорвал тишину, воцарившуюся после того, как Льер остановился напротив свиты.
Ноздри его едва уловимо шевельнулись, а потом он протянул мне руку.
— Первый танец, — пронесся по залу шепот, подхваченный сотнями голосов. — Он приглашает смертную на первый танец.
Тем приятнее было ответить, глядя ему в глаза:
— Прошу прощения, ваше аэльвэрство. Но сегодня я не танцую.
Последнее мое заявление снова оборвалось тишиной. Такой, что слышно было наше дыхание: мое и его, и биение сердец. Наверное, если бы я положила ладонь ему на грудь, я бы почувствовала, как оно колотится мне в ладонь, осязаемо, глубокими сильными рывками. Отзываясь во мне.
Черты его лица заострились, становясь хищными, и в этот миг к нам приблизилась Ирэя:
— Кузен. Моя фрейлина сегодня отказывается танцевать, потому что обещала провести весь вечер рядом со мной.
— Ваша фрейлина? — Тяжелый взгляд перетек на принцессу.
— Да, — за Ирэю ответила я, и раскрыла ладонь, позволяя магической печати вспыхнуть ярче. — Это мой долг, ваше аэльвэрство. Кроме того, вы желали видеть меня на празднике, и я сочла правильным исполнить ваше общее с ее аэльвэйством желание.
Льер коротко взглянул на меня. Потом — снова на принцессу.
— Если с ее головы упадет хотя бы волос…
— Я помню, кузен, — отмахнулась она. — Ее долг только в том, чтобы скрасить мне эту ночь, великую ночь для нашего Двора. Кроме того, я бы не беспокоилась за ее волосы: аэльвэйн Лавиния чуть не выдрала Отри их все, а после чуть не перерезала ей горло кинжалом из найрийской стали.
