Моя жизнь уже давно мне не принадлежит, и я не стану прятаться от того, что рано или поздно может меня настигнуть, но и помыкать собой больше не позволю. Никому.
— Для начала у меня есть несколько условий. Амалия и Лизея станут моими фрейлинами, — он сдвинул брови, но я вскинула руку, пресекая любые возражения. — Ты больше ни разу ко мне не притронешься. Я смогу передвигаться по замку и за его пределами где захочу, когда захочу и куда захочу. И последнее, — я внимательно посмотрела ему в глаза. — Ты оставишь Ирэю мне. С ней я разберусь сама.
На скулах Льера заиграли желваки, но я больше не проронила ни слова. Просто стояла и ждала, молча ждала, пока он ответит.
— Хорошо, — наконец, произнес мой новоявленный супруг. — За исключением одного пункта. Я не притронусь к тебе, пока ты сама этого не пожелаешь.
Я вскинула брови.
— Под ахантарией?
Льер плотно сжал зубы.
— Сама. По своей воле, находясь в трезвом уме.
— Чудесно. В таком случае давай скрепим нашу договоренность магией.
Судя по тому, как сверкнули глаза, ему это совершенно не понравилось, но меня это совершенно не смущало. Улыбнувшись, я коснулась кинжала на его поясе. Обвела пальцами рукоятку перед тем, как вытащить из ножен, и вдавила острие в кончик пальца.
— Не думал же ты, что я поверю элленари на слово, дорогой муж? — поинтересовалась, глядя ему в глаза, и добавила. — Клянись.
Часть 3. Королева
1
Майкла и его семью ее величество королева Брианна не жаловала, поэтому при дворе мы бывали редко. Гораздо реже, чем могли бы, согласись я принять предложение руки и сердца от партии, которую мне подыскал бы Винсент, но у меня не было ни малейшего шанса. В смысле, принять предложение руки и сердца от кого бы то ни было, кроме Майкла. Сейчас, оглядываясь назад, я понимала, что это в самом деле напоминало одержимость. Я не хотела слушать никого: ни Терезу, ни Луизу (которая, к слову, была тактичнее всех в оценках моего будущего замужества), ни Винсента, ни даже матушку. Матушку, к словам которой я всегда прислушивалась, даже если они были чересчур строгими.
Как бы там ни было, именно матушке я сейчас была обязана тем, что у меня почти не дрожат руки, что я предельно собрана и готовлюсь к выходу перед элленари (теми самыми, что вчера называли меня смертной и насмешливо ощупывали взглядами, заинтересованными разве что когда они оказываются в районе моего лифа) в качестве королевы.
Образно говоря, королевой я не была, я была самозванкой. В точности так же, как Льер совершенно точно не было Золтером, но его игра, к чему бы она ни вела, зашла слишком далеко. Я смутно представляла себе, на что способны взбешенные элленари, которых просто-напросто водили за нос все это время, и уж точно не представляла, на что способна Ирэя, чтобы мне отомстить.
После ухода Льера я долго думала о причинах, которые сподвигли его прикрыться чужой личиной, и поняла, что если заговор не состоялся, значит, в последний момент что-то пошло не так. Что именно, он мне вряд ли расскажет, но мне вовсе не обязательно в этом разбираться. Сейчас главное играть свою роль, и от того, как я ее сыграю, зависит очень и очень многое.
— Ваше аэльвэйство, вы прекрасны.
Может, я и была прекрасна (в платье цвета пепла, ткань которого была подчеркнута легким кружевом), но привыкнуть к этому «ваше аэльвэйство» не могла никак.
— Лизея, ты могла бы называть меня просто Лавиния. По крайней мере, когда мы наедине.
Элленари широко улыбнулась, а вот Амалия, напротив, недовольно сложила руки на груди.
Когда Лизея узнала, что я хочу видеть ее в качестве фрейлины, а не прислужницы, она посмотрела на меня как-то странно. По крайней мере, в расширившихся глазах застыло то самое выражение, после которого могли бы заблестеть слезы. Она шагнула ко мне и порывисто обняла, правда потом сразу же извинилась. По тому, как она прижала ладони к юбке, я поняла, что девушка очень взволнована… если так можно выразиться про элленари.
Не представляю, что творилось в этом мире с чувствами, но в чем-то мы с ними все-таки были похожи. Элленари не учили прятать свои эмоции, потому что прятать было нечего, нас с детства учили показывать лишь то, что благопристойно и не может так или иначе скомпрометировать.
— Хорошо, Лавиния.
— Леди… Аэльвэйн Лавиния… — Амалия все-таки подала голос. В платье бледно-персикового оттенка (такое, по сути, и положено носить девушкам ее возраста), она выглядела совсем юной. Еще более юной, чем была. — Я бы хотела с вами поговорить. Наедине.
Теперь уже нахмурилась я, но отказывать ей причин не видела, тем более что ее «наедине» тогда прозвучало бы еще более грубо.
— Это не потерпит до конца приема, Амалия? — спросила я.
— Это не займет много времени.
— Я ненадолго отлучусь, — улыбнулась Лизея. — Узнаю, как скоро его аэльвэрство за вами придет.
Его аэльвэрство, или точнее, его аэльерство.
Я не стала задерживаться на этой мысли, потому что когда выяснила, что это наши общие покои (разумеется, уже после заключенного с Льером соглашения), была очень близка к тому, чтобы пару раз скомпрометировать себя по полной. Впрочем, тут мы с ним были на равных: судя по витавшему в воздухе напряжению и отголоскам ярости, он явно не ожидал такого приема. Да что говорить, я сама такого не ожидала.
— О чем ты хотела поговорить? — спросила Амалию, когда мы остались одни.
— О ней, — она кивнула в сторону закрывшейся двери. — Леди Лавиния! Как вы можете подпускать к себе одну из них?! Не просто подпускать, приближать!
Глаза ее сверкали самой что ни на есть настоящей яростью, и мне это совершенно не понравилось.
— Лизея не сделала мне ничего дурного, — заметила я. — Больше того, она всегда мне помогала…
— Не сделала сейчас — сделает потом, — Амалия судорожно вздохнула. — Неужели вы не понимаете, им нельзя доверять! Никому! Никому из них. Мы должны держаться вместе, но только мы…
— Довольно, — произнесла я, и она осеклась. — Лизея — потрясающая девушка, и тот факт, что она элленари, ничего не меняет. Чтобы выжить, Амалия, нам с тобой действительно нужно держаться вместе. Сейчас у нас уже значительно больше возможностей, чем было еще несколько дней назад. Поэтому я искренне надеюсь и рассчитываю на твою поддержку.
Амалия открыла было рот, чтобы возразить, но тут же с визгом подхватила юбки и отпрыгнула от бъйрэнгала, попытавшегося к ней подойти.
— Пожалуйста! Уберите его от меня!
Она зажмурилась, на виске и на шее бешено колотились жилки.
— Амалия, он ничего тебе не сделает, — я покачала головой, но она так и не открыла глаз: продолжала стоять, плотно сжав губы и сжавшись в комок, пока я не подозвала Льера и не отвела к диванчику, на который он, нехотя улегся.
