— Идиот! — рявкнула я, намереваясь подскочить, но подскочить мне не дали, резко дернули на себя.
Из-за чего я запуталась в платье и полетела прямо на его аэльерство, которое даже после случившегося слегка сотрясалось от смеха.
— Все элленари — чокнутые! — я не постеснялась выдохнуть это ему в лицо, упираясь руками в грудь. — Отпусти! Отпусти немедленно!
— Ты действительно этого хочешь?
— Сейчас — да!
Руки он не разжал, и снова поморщился. Я дернулась сильнее, но Льер держал крепко.
— Льер! — воскликнула я, глядя на то, как его лицо снова становится белым.
— Да, моя королева?
— Прекрати это!
— Даже не подумаю.
— Я сказала прекрати, или…
— Или?
Мне захотелось его пнуть. Честное слово, мне захотелось его пнуть! Но сильнее, чем его пнет магия, если он меня не отпустит, у меня вряд ли получится, поэтому я поспешно пробормотала:
— Не хочу, чтобы ты меня отпускал.
— Правда? — он улыбнулся.
А мне почему-то так до одури стало обидно: настолько, что я просто взяла и разревелась. Вот уж совершенно точно не ожидала такого от себя, но слезы сами потекли по щекам, позорище! Я попыталась отвернуться, хотя толку в этом действе уже не было никакого, и когда Льер резко сел, по-прежнему удерживая меня в объятиях, я все-таки ткнула его в плечо кулаком.
— Ненавижу! — всхлипнула я. — Как же я тебя ненавижу!
Его лицо потемнело так, что на миг показалось, и все остальное вокруг потемнело.
— Ненавидишь? — негромко произнес он. — Это все, что ты ко мне чувствуешь, Лавиния?
Да, конечно!
Именно потому меня до сих пор трясет от страха после того, как он свалился на землю.
— Временами мне хочется тебя убить, — честно призналась я.
— Что же, — негромко произнес он. — Наверное, я это заслужил.
— Ты правда идиот! — выдохнула я, рванувшись с такой силой, что раздался треск платья: кто-то из нас умудрился на него сесть. Этот кто-то сейчас снова меня удержал и внимательно вгляделся в мое лицо.
— Правда идиот, — подтвердил он. — Потому что когда я вижу твои слезы, я начинаю сам себя ненавидеть.
Пальцы скользнули по моим щекам с мягким нажимом, стирая дорожки слез с кожи, и я глубоко вздохнула.
— Я за тебя испугалась, — выдохнула через силу, потому что не знала, стоит ли это вообще говорить, но точно знала, что когда скажу, пути назад для меня уже не будет.
— За меня? — Он удивленно вгляделся в мое лицо.
— Да, из-за этой дурацкой клятвы, — я судорожно вздохнула, — когда ты…
— Оно того стоило.
Из-за того, что я сидела у него на коленях, взгляд оказался более чем глубоким. Руки Льера лежали на моей талии, и в эту минуту я подумала, что именно это называется близостью.
— Что стоило? — я попыталась слегка отодвинуться, но мне не позволили.
— Поцелуй. И то, что я сейчас услышал.
Его губы почти касались моих, и коснулись бы, если бы я не выставила между ними палец.
— Ну уж нет, — сказала я. — Второй раз такой трюк я тебе провернуть не позволю.
— А что позволишь? — его слова обожгли кожу, и дыхание перехватило.
«Все», — совершенно неподобающий для леди ответ, но именно это мне сейчас захотелось ответить.
— Я хочу видеть тебя, — сказала тихо.
Внешность Золтера, пусть даже обманная, сейчас была последней разделяющей нас преградой. Я смотрела, как меняются его черты, как из волос ускользает расплавленная медь, а в совершенно другом разрезе глаз в радужке собирается знакомая синева. Видела, как становятся другими надбровные дуги и линия подбородка, как проступает на коже совершенно другой узор. Не удержавшись, коснулась его лица.
— Хочу тебя, — произнесла еле слышно.
И тихо вздохнула, когда его губы накрыли мои уже совершенно иначе. В этом поцелуе помимо сводящей с ума, с трудом сдерживаемой страсти, была удивительная, глубокая нежность. Когда его ладонь скользнула на мою шею, я вздрогнула и чуть подалась вперед, впитывая каждое прикосновение, каждое движение губ. Раскрывая свои, чтобы позволить ему углубить поцелуй, и, кажется, впервые в жизни испытывая желание стать единым целым с мужчиной. Пальцы Льера вплелись в мои волосы, стягивая пряди в горсть, легкий укус заставил меня вздрогнуть, и следом вздрогнуть заставил глухой стон. Я широко распахнула глаза, чтобы наткнуться на темный, темнее глубинной тьмы, взгляд.
— Моя Лавиния, — хрипло выдохнул он, и у меня самой потемнело перед глазами.
Столько чувств я не могла уловить даже в нашем мире, не говоря уже об Аурихэйме. Столько настоящей, живой, отчаянной страсти и желания, втекающего в меня даже через ткань, разделяющую наши тела.
— Мой Льер, — зачем-то тихо сказала я и закусила губу, не отпуская его взгляда.
Чтобы мгновением позже услышать не то рычание, не то вздох.
Меня опрокинули на покрывало из трав, стягивая лиф платья, задевая болезненно-чувствительную грудь. Предплечье полыхало огнем, но мне было все равно, и стало еще более все равно, когда губы Льера коснулись одного соска, а пальцы сжали второй. Я выгнулась всем телом, стремясь продлить эту ласку, усилить ее, скользнула руками под удлиненный парадный мундир, под жилет, выдергивая рубашку из брюк. Ненадолго замерла, остановив пальцы на застежке брюк, чтобы мгновением позже скользнуть ладонью по ткани, чувствуя твердость его желания.
Под резкий выдох почувствовала, как под его взглядом вспыхнули щеки и все лицо, а потом потянула штаны вниз.
— Ты так трогательно смущаешься, — голос его, казалось, стал еще на несколько тонов ниже. Он словно шел из самой глубины его существа, отзываясь на суть элленари, на природу их странного мира.
Мира, который нас соединил.
— Главное, чтобы ты не смущался, — ответила я.
Вздрогнула, когда ткань юбки скользнула по моим бедрам, повторяя движения его ладоней.
— Или такое невозможно? — мне казалось, что если я замолчу, я просто растворюсь в этом мужчине.
В бессовестных ласках, которые заставляли сердце колотиться все сильнее, и я с трудом сдерживалась, чтобы не стонать в голос.
— Невозможно — что? — откровенное прикосновение его пальцев все-таки заставило глубоко вздохнуть.
— Элленари. Смущение. Смущенный элленари.
— Рядом с тобой, моя королева, — он наклонился ко мне так низко, что его дыхание скользнуло по обнаженной груди, — возможно все.
Наверное, именно эти слова отключили любое смущение, которое было во мне. Скользнув рукой между нашими телами, коснулась пальцами его напряженного желания, заключая в ладонь и скользя по всей длине в такт его ласкам. Рычание (теперь уже совершенно точно оно) отозвалось во всем теле странной, дикой волной почти-наслаждения, но в миг, когда он приподнялся, глядя мне в глаза, я застыла.
