Что он имел в виду?
Изначальная знала о том, что он сотворил с Альхииной и о том, что он убил собственную мать. Она знала его… или…
Почему она не сказала мне о том, что он может вернуться?!
Узор под иллюзией дернуло, и я перевела взгляд на руку.
— Лизея, как становятся мьерхаартан? — спросила я.
— Вы уж точно должны знать об этом лучше меня, — девушка улыбнулась. — Это когда двоих элленари объединяет нечто большее, чем просто желание стать постоянной парой. Это совпадение до глубины самых потаенных струн твоего существа, это…
— Элленари, — сказала я. — Но я смертная.
— Что? — удивленно переспросила Лизея.
— Я смертная, — повторила я и резко поднялась. Льер подскочил следом за мной и шрявкнул.
— Займись им, — попросила девушку. — Пожалуйста, никуда от себя не отпускай. Я скоро вернусь.
— Хорошо, — растерянно произнесла она. — Я за ним присмотрю.
— Спасибо, — сказала я.
И направилась в библиотеку.
Поисковое заклинание вело быстро. Спустя столько времени пребывания при Дворе я и сама нашла бы это место, но сейчас не хотела рисковать и терять время. Замок действительно изменялся, оставляя часть переходов закрытыми, а у меня не было ни малейшего желания плутать по его новым коридорам в попытках отыскать то, что мне нужно. Нить же тянулась ровно, избегая тупиков и лишних поворотов, поэтому спустя десять минут я уже стояла перед высокими дверями, к которым однажды меня привела Ирэя.
Не мешкая, толкнула их и вошла. Кузина Золтера сказала, что я не могу воспользоваться знаниями Аурихэйма, но слова в этом мире — сильнейшая магия.
— Магия Аурихэйма подвластна мне, — четко произнесла я. — Она отзывается на мое слово так же, как на слово любого из элленари.
Мой голос тут же подхватило эхо, несколько мгновений метавшееся из угла в угол. Я же сцепила пальцы, как если бы это могло мне помочь.
— Смертная мьерхаартан! — громко сказала я.
Ничего. Либо я ошиблась по поводу силы слов, либо… это просто иначе звучит.
Ладно, попробуем по-другому.
— Смертная — вторая суть элленари.
Ничего.
С каждой утекающей в тишину секундой я все сильнее чувствовала набирающее силу отчаяние: в любое время Золтер мог поинтересоваться, чем я занята, и явиться сюда.
— Магия жизни и магия смерти.
Тишина.
Библиотека не хотела со мной разговаривать, или я задавала не те вопросы.
Оглядев огромную залу, запрокинула голову: надо мной висел поблескивающий приглушенными искрами светильник. Когда я была маленькой, Винсент создавал их для меня, и мне нравилось тыкать пальцем в прозрачную оболочку. Они не жглись, только смешно пружинили, ударяя легким теплом, отзываясь на мою магию, а я заливалась смехом.
Однажды нас за этим занятием застала матушка (точнее, няня ей доложилась), и больше Винсент мне светильников не делал.
— Иди сюда, — я протянула руку, позволяя магии чуть согреть сердце.
И шар покорно поплыл ко мне, вспыхивая от прикосновения.
Сколько я себя помню, никогда не была особенной. Моя магия жизни — пожалуй, единственное, что меня выделяло, но если брата с сестрой действительно можно было назвать выдающимися, то я, долгие годы вынужденная ее прятать, не раскрылась даже наполовину.
Зато как-то странно раскрылась в Аурихэйме, то и дело проваливаясь в спонтанно возникающие порталы.
— Почему я не могу заниматься магией, матушка?! Ведь Винсент и Тереза…
— Винсент и Тереза значительно сильнее вас, леди Лавиния, — у матушки раздуваются ноздри. Глаза — зеленые, как трава, сверкают, волосы убраны наверх легкими волнами (казалось бы, небрежными, но ни единого волоска не выбьется из прически).
— Но я ведь тоже могу стать сильной! — выдыхаю я. — Я тоже…
— Довольно! — Матушка едва повышает голос, но в нем сейчас звенит сталь. Поразительно, как в этой миниатюрной и хрупкой женщине может сочетаться такая сила и видимость мягкости. О да, для всех она леди Илэйн Биго, кроткая жена своего мужа, только домашние знают, что даже отец не всегда способен совладать с ее силой.
Нет, она никогда не станет кричать, никогда не перейдет грань, она — воплощение женственности, леди до кончиков пальцев. Тем не менее спорить с ней бессмысленно, особенно когда ее взгляд темнеет до цвета ночной листвы.
— Ты никогда не будешь заниматься магией, Лавиния. Твоему мужу это не понравится.
— Почему?
— На сегодня хватит вопросов.
Да, в Энгерии мужчины смотрели на сильных женщин-магов с опаской, особенно учитывая, что от года к году магия в нашем мире слабела. Кому же охота обзавестись женой, которая в случае чего подбросит в воздух. Так, ненароком.
Тем не менее сейчас мне казалось, что я очень близка к разгадке, просто хожу вокруг да около. Что самое удивительное, отец, ярый поклонник магии, обучавший Терезу и Винсента, ко мне даже не приближался. Да что там, он вообще ко мне редко приближался, за исключением обязанностей по исполнению отцовского долга на людях.
«Ищите любое упоминание о вашей семье».
Слова Эльгера вдруг всплыли в памяти так отчетливо, как если бы он сейчас стоял рядом со мной в этой библиотеке.
— Уильям Биго де Мортен, — назвала имя отца.
Ничего.
— Илэйн Варриль Дюхайм.
Девичья фамилия моей матери, берущая начало от нашего далекого предка, сильнейшего некромага, вошедшего в историю Энгерии, тоже была встречена тишиной.
— Роберт Дюхайм! — выдохнула.
Библиотека молчала.
Принимать свое поражение всегда тяжело, и эта тяжесть сейчас легла на сердце каменной печатью. Я медленно повернулась к двери, когда от стены отделилась легкая дымка и скользнула ко мне.
— Роберт Дюхайм, — произнес мужской голос, низкий и темный, от которого у меня мурашки побежали по телу. — Элленари, ушедший из Аурихэйма по своей воле, сильнейший некромаг мира смертных за все времена, с помощью армии нечисти подаривший свободу крохотному государству мира людей, Энгерии. Убит собственным королем, Витэйром, пожелавшим присвоить себе славу освободителя. Прародитель женщины, подарившей мне знание о любви и дочь, чья магия однажды послужит Аурихэйму.
Дымка растаяла: так же, как заметавшееся по просторному залу эхо, а я все еще стояла, не в силах пошевелиться.
Потому что это был голос моего отца.
9
Я не знала, что делать с полученной информацией. Не представляла, как ею распорядиться. Отец не сумел бы оставить здесь знания о Дюхайме, обо мне и о маме, не будь он элленари. А мама… теперь я могла понять, почему она была так против моего обучения. Она знала. И она тоже была элленари, если верить тому, что я услышала про Дюхайма. С другой стороны, я уже не знала, чему верить, зато становилось понятно, почему Золтер так за меня держится.
