Мне протянули руку, ударивший меня приказ был насквозь пропитан чарами. Они вломились в мое сознание, запечатав внутри собственного тела, и я вложила руку ему в ладонь.
Через ползала я прошла рядом с ним, сопровождаемая взглядами элленари: растерянными, изумленными, ошарашенными, даже огорченными. На некоторых лицах сквозила ярость, на других — досада и грусть. Среди них выделялось лицо Ирэи, которая направилась к нам.
— Кузен, мне так жаль, — прошептала она. — Могу я чем-то помочь?
— Пошла вон, — процедил Золтер, не останавливаясь.
Ирэя же наклонилась к самому моему уху, скользнув ядовитым шепотом по щеке: «Секрет уже не будет таковым, если о нем знают трое, не так ли?»
Ее слова змеей заползли в сердце, чтобы ужалить болью. Я видела, что Наргстрен общался с ней, знала это — и все равно позволила себе ему довериться. Я подставила Лизею, я подставила Ронгхэйрда, и я своими руками убила Льера. Потому что первое, что сделает Золтер, когда закончит со мной и с ними — пойдет к нему. У него будет еще множество способов заставить меня подчиниться: одного за другим в Аурихэйм доставят моих родных.
И тогда…
Улыбка Ирэи полоснула, как лезвие отравленного кинжала.
Сердце сжалось, а следом в груди полыхнуло нечто неведомое. Нераскрытое, незнакомое, горящее яростью, но не той, что затмевает рассудок, а чистой, пламенной, светлой. Я не сразу поняла, почему в запечатанном портьерами зале стало светло как днем. Полумрак, метнувшийся по стенам в углы, растворился в ослепительно-ярком свете вместе с последними крохами иссиня-черных осветительных искр. Золтер отдернул ладонь, словно не веря своим глазам, особенно когда я резко остановилась.
По залу снова пронесся вздох, на этот раз больше напоминающий стон, а я чувствовала, как внутри меня рвутся невидимые оковы. Оковы чар, сковывающие мой разум, иллюзия обручального браслета, даже наложенный им узор — все растворилось в сиянии, хлынувшем сквозь меня вместе с яростной силой.
— Я говорила о том, что он лжет, — этот голос принадлежал мне и не мне одновременно, как если бы через меня говорил весь утраченный род Жизни, — и он действительно лжет. Тот, кого вы признали повелителем, создал Пустоту, отнимающую жизнь у вашего мира, у вас и у ваших детей. Он силой удерживал меня, чтобы укрыться за моей спиной от справедливого возмездия, которое не заставило бы себя ждать. Рано или поздно…
В сознании неожиданно вспыхнуло видение, Альхиина: она стояла у окна, глядя на залитый солнцем лес. Она была без преувеличения красива, и она пыталась разрушить созданный ими источник силы, когда Золтер ее убил. Убил, чтобы вобрать всю его мощь, запретную, завязанную на магии сотен миров, и впустить в Аурихэйм наказание — выжигающую все Пустоту.
— Мне стало об этом известно, и ему пришлось постараться, чтобы удержать власть. Угрожая моими близкими. Теми, кого я люблю, — я посмотрела Золтеру в глаза, в которых клубилась бессильная черная ярость.
Когда я смотрела в них раньше, мне казалось, что я вижу саму Смерть, но я ошибалась.
— Пустота — это цена за могущество, которую он заплатил. Цена ваших жизней. Цена жизни целого мира.
Когда я замолчала, в зале снова воцарилась тишина, только на этот раз она была звенящей. Напряженной, как моя собственная, когда я дожидалась возможности говорить с ними.
— Она говорит правду! — крикнул кто-то спустя невыносимо долгое молчание. — Она действительно элленари! Она не смогла бы солгать…
Слова говорившего оборвались, потому что взметнувшийся сквозь пол черный вихрь всепожирающей тьмы оставил от него лишь россыпь тлена. Крик, подхваченный десятками голосов, превратился в вой, элленари метнулись к дверям, но выходы запечатало полотнами Пустоты. Такой же Пустотой сейчас горели глаза стоявшего напротив меня. Искрящиеся вспышки порталов лопались, как мыльные пузыри: никто не мог покинуть зал.
— Хотели правды? — усмехнулся Золтер, чьи волосы стали белее снега.
Посеревшее лицо напоминало восковую маску, сквозь которую проступили черные жилы, глаза вспыхнули янтарем.
— Вот ваша правда. Она права. Но она забыла сказать, что правда иногда убивает.
Раскинув руки, с которых лилась выжигающая мир тьма, он свел их перед собой, и в зал устремились потоки пожирающей все на своем пути Пустоты. Элленари заметались, пытаясь укрыться от неминуемой смерти, вой перешел в плач. Время словно остановилось, перед глазами полыхнула совсем другая картина: крики и стоны женщин, высыхающий под ее плетьми Двор Жизни, и Альхиина, из последних сил пытающаяся удержать этот натиск, защитить своих подданных истинной силой жизни. Пустота ударялась о свет и с шипением отступала, снова и снова, с неукротимой мощью.
Альхиина осела вниз, истощив всю свою магию, и последняя искра, сорвавшаяся с рук Золтера, оборвала ее жизнь.
Зато теперь я знала, что нужно делать.
— Не выходите за границы моей магии! — крикнула я. — Пока вы под ее защитой, Пустота не причинит вам вреда.
Плеснувший сквозь меня свет стал еще ярче: наверное, никогда раньше я не чувствовала магию жизни так остро, как в этом царстве боли и тьмы. Идущий трещинами пол замка содрогнулся, плитка взмыла ввысь крошкой, впуская внутрь корни и листья, идущую изнутри мира силу, сливающуюся с моей. Вьюны выстреливали ввысь, чтобы уцепиться за мощные рога корней. Сердце превратилось в набат, стучащий сотнями ритмов собравшихся вокруг. Пустота шипела, пытаясь добраться до элленари, но невидимая прозрачная стена искр отсекала ее со всех сторон, снова и снова.
— Что ж, это мне даже нравится, — прошипел Золтер. — История повторяется, правда? Ты ведь знаешь, как умрешь? Вместе со всеми, кого убьет твоя правда?!
Пустота обрушилась на границы жизни, и я содрогнулась вместе с текущей сквозь меня магией.
— Да, она тоже думала, что сумеет их всех защитить, — усмехнулся он, глядя мне в лицо. — Но она была Королевой, а ты — всего лишь девчонка, которая не познала даже истинной сути магии жизни.
Удар, обрушившийся сквозь мой свет, отозвался сотнями криков. Разлетевшиеся от натиска такой мощи вьюны и чернеющие цветы, отдавшие последние силы мне.
— В отличие от них у тебя есть выбор, Лавиния. Позволишь им умереть — будешь жить.
Я чувствовала боль рассыпающихся тленом корней. В дрожащие от напряжения пальцы, горевшие от магии, вместе с живительным светом уже втекала дрожь.
— Нет, — сдавленно прошептала я, чувствуя, как рвутся невидимые нити и как свет начинает стягиваться, подчиняясь давящим на него ладоням Пустоты. — Нет.
— Очень глупо, — процедил Золтер.
Удар, который заставил меня содрогнуться, кажется, со всем миром, обрушился на меня с такой силой, что потемнело перед глазами. Кто-то взвизгнул: краешек платья одной элленари сожрала пустота, а Золтер снова вскинул руки.
— Прощай, Лавиния. Мне будет очень тебя не хватать.
