— Ты невыносимый! Ты это знаешь?
— Знаю, — ответил он. — Моя родительница сказала мне то же самое.
— Ты с ней виделся?!
— Да. Пока ты общалась с Лизеей, — произнес он.
— Я общалась с Лизеей пять минут!
Чтобы узнать, что Наргстрен оглушил Ронгхэйрда заклятием, когда тот создавал поисковую нить. Наргстрен предложил ему присоединиться к ним с Ирэей, а когда тот отказался, оставил связанным заклинанием до того, как все разрешится. Ронгхэйрд сумел разомкнуть плетение, но с предупреждением опоздал, я уже начала говорить.
План Наргстрена с принцессой был до смешного прост: когда я пытаюсь рассказать правду, Золтер приходит в бешенство. Он меня убивает, Ирэя делает из этого трагедию, они все-таки поднимают мятеж, и трон достается ей. Наргстрену, разумеется, отводилась роль короля, хотя если честно, я в этом сомневалась. Ирэя не из тех, кто станет делиться властью.
Как бы там ни было, они не учли несколько важных факторов, в частности, что я — сильная элленари. И что я, видимо, все еще была нужна Золтеру. Возможно, до полного отступления Пустоты из мира, иначе он превратил бы меня в горстку пепла, а не попытался увести за собой.
— Полчаса. Если быть точным, — голос Льера вернул меня в реальность.
— Ты считал?
— Я помню каждую минуту, когда я не с тобой, — он поднес мои пальцы к губам и поцеловал. — Моя королева.
— Эй, — напомнила я, — я согласилась стать твоей женой, но я не соглашалась стать королевой.
— Для меня ты всегда будешь королевой, — серьезно ответил Льер. — Это кольцо принадлежало моей матери, а до этого — моей бабушке. Его дарили мой отец и мой дед, правда, по несколько иным поводам… Наши традиции отличаются от традиций твоего мира. Тем не менее она очень хочет с тобой познакомиться.
— Что такого ты сказал ей за полчаса? — я ощутимо покраснела. — Что она согласилась отдать мне свое кольцо?
Если до этого встреча с матерью Льера воспринималась как-то спокойно, сейчас стало не по себе. Меня, конечно, учили производить впечатление, но все равно. Она — элленари, которой… которой очень много лет, и она — его мама!
— Сказал то же, что и тебе, — он коснулся моей щеки, — что я тебя люблю.
Его взгляд (темно-синий, как вечернее небо) затягивал. Не в силах больше сопротивляться охватившему меня чувству, я подалась к своему любимому мужчине.
— Я тоже тебя люблю, — призналась. — Люблю в тебе все. Не могу на тебя насмотреться.
Я и правда не могла, потому что сейчас, когда Льер стал Льером, таким, каким я увидела его впервые, последняя преграда между нами рухнула. В потемневших глазах я читала чувство, которое горело в моем сердце, дрожало на кончиках скользящих по его коже пальцев, разгораясь с каждой минутой еще сильнее — от каждого прикосновения, от каждого вздоха, от самой его близости.
Когда он хрипло выдохнул:
— Лавиния, — и подался ко мне, я первая нашла его губы глубоким, невыносимо-откровенным поцелуем.
Чтобы окончательно потеряться в его руках.
И сумасшедших, неистовых ласках.
11
— Завтра мы возвращаемся в Энгерию, — сказала я.
Амалия вздрогнула. Не представляю, чего она ожидала, но стоило мне войти, девушка посмотрела на меня так, словно я пришла проводить ее на эшафот. Пару мгновений я изучала ее лицо, словно пытаясь понять, как поступить дальше, но других слов в себе не нашла. Наша история закончилась в бальном зале, когда она предала меня, и, судя по всему, от меня Амалия тоже ждала чего-то подобного.
Поэтому я развернулась и направилась к двери.
— Леди Лавиния! — донеслось сдавленное из-за спины.
Я обернулась.
— Вы ведь никому не расскажете, что я… пожалуйста! Это разрушит мою репутацию!
Я приподняла брови.
— Это все, о чем ты хотела спросить?
— Я… да. Нет. Пожалуйста, простите меня, — девушка выдавила это из себя, комкая платье.
Искренности в ее последнем заявлении не было, скорее страх. Она действительно боялась, что я расскажу высшему обществу Энгерии о том, что она сделала. Чувствовала ли она себя виноватой? Возможно. Я слишком многое могла потерять из-за ее поступка, чтобы сейчас разбираться в ее мотивах.
— Я не собираюсь разрушать твою репутацию, Амалия. Можешь быть спокойна.
Слезы в глазах высохли практически сразу.
— Но твоим родителям я напишу.
Мгновения тишины оборвались судорожным вздохом. Она снова сжала платье так, что ткань жалобно треснула.
— Вы… вы ханжа! Я расскажу всем, как вы со мной обращались! Я расскажу всем, и в вашу сторону даже никто не посмотрит…
Дослушивать я не стала, просто вышла и прикрыла за собой дверь. Элленари вытянулись по струнке, словно я уже была королевой.
— Проследите, чтобы к ней никто не входил, кроме Лизеи.
Стражи кивнули.
Лизее я безоговорочно доверяла, а вот другим служанкам… Об Ирэе по-прежнему не было никаких вестей, и пусть прошло еще мало времени, меня это все же немного беспокоило. В том, что она не сунется к моим родным, я не сомневалась: во-первых, стражей-наблюдателей к Мортенхэйму Ронгхэйрд отправил первым делом, а Ирэя далеко не глупа. Во-вторых, сила элленари в нашем мире становится слабее, и Винсенту с Терезой однозначно есть, что ей противопоставить. Но все же с визитом домой я затягивать не хотела. Мы с Льером договорились, что отправимся к ним завтра, и пока что я смутно представляла себе разговор с семьей.
Особенно с братом.
Что касается Амалии, она была единственным моим уязвимым местом в Аурихэйме, поэтому на порталы в ее комнате наложили печать, а еду для нее Лизея проверяла лично. У Ирэи несколько другие моральные ценности, но она достаточно меня изучила. Чтобы понимать, что если что-то случится с Амалией, я себя не прощу.
Несмотря на все, я по-прежнему чувствовала себя ответственной за ее судьбу и за то, что произошло.
— Разговора не получилось? — спросил Льер, когда я вошла к нему в кабинет.
Он только-только остался один, с Ронгхэйрдом мы встретились в коридоре.
— Нет, — призналась я.
— Что она сказала?
Я пожала плечами.
— Лавиния, — он поднялся и подошел ко мне. — Ты не должна чувствовать себя виноватой.
— Кто сказал, что я чувствую себя виноватой?! — тут же взвилась я.
— Твои глаза. Они никогда не лгут.
— Я… наверное, я могла бы проявить больше участия, — сказала тихо. — Понять, войти в ее положение. Но у меня не хватило терпения, и…
— У кого бы хватило? — спросил он. — Ты еще скажи, что ты должна была защитить ее от Золтера.
