Они прошли еще немного подальше. Верхние ряды трибун уже темнели у них над головами, бросая густую тень на всё вокруг.
– Здесь, – коротко сказала Света и полезла через забор.
Без проблем справившись и с этим препятствием, девочки прошмыгнули под трибуны и снова включили фонарики. Пахло там не то чтобы приятно. Видимо, не все болельщики успевали добежать до туалета. Трибуны и забор, выходивший к оврагу, образовывали длинный коридор, конец которого терялся в темноте. Как раз туда Света их и повела. Зоя на ходу глянула сквозь сетку забора. Руин барского дома не было видно из-за густых кустов, росших вдоль оврага, но она почему-то кожей чувствовала, что он там, следит за ними пустыми глазницами.
– А к барскому дому тут нет выхода? – осторожно спросила она.
– Был, – Света пинком убрала с дороги пустую пластиковую бутылку. – Вон там есть калитка. Она заварена. За ней мостик через овраг. Но я бы не советовала тебе по нему ходить, им лет пятьдесят уже не пользовались. Нам сюда, – она указала лучом фонарика в самый конец коридора. На угловом пролете сетка была оторвана, но образовавшуюся дыру густо замотали колючей проволокой.
– Я вас умоляю, – насмешливо пробормотала Света и отогнула уже кем-то открепленный кусок сетки немного дальше. Никакая колючая проволока не могла победить стремление к свободе и запретным удовольствиям. – Прошу, – галантно произнесла она, придерживая край.
Зоя пролезла наружу, облокотилась на забор и закрыла глаза. Неведомо почему, но ее захлестнула тревога, как бывало иногда там, в городе, когда ей казалось, что все вокруг смотрят на нее с насмешкой. Хотелось убежать, спрятаться, забиться в нору, заткнуть уши громкой музыкой и забыть о том, что окружающий мир существует. Вот и сейчас перед ней поле, темное, кажущееся бескрайним, хоть она и знает, что через пару сотен метров будет дорога. И она не может сделать ни шагу, лишь тяжело дышит, словно только что одолела крутой подъем в гору. Она с надеждой смотрит, как Света ходит туда-сюда вдоль забора и выхватывает лучом фонарика верхушки серо-зеленых колосьев. Больше всего ей сейчас хочется, чтобы Света сказала: «Тут ничего нет. Идем обратно». Луч фонарика останавливается. Повисает тишина.
– Здесь, – глухо говорит Света. Мила тут же срывается с места. Зоя снова закрывает глаза, делает глубокий вдох, отталкивается от забора и ныряет в колючую темноту поля.
Света первой шагает по едва заметной тропинке, и колосья хлещут ее по ногам. Даже Мила еле поспевает за ней, а уж про Зою и говорить нечего. Ее уже оглушил собственный пульс, который грохочет в ушах. Она почему-то вспоминает детство, отпуск на море – она, пятилетняя, барахтается в надувном круге. Море штормит, и ей поначалу очень весело кататься на волнах, как на горке. Но вот ее относит чуть дальше от берега, она изо всех сил бьет ногами, чтобы вернуться, волна шлепает ее по голове, и она ненадолго погружается в воду, но круг вытаскивает ее на поверхность. И вроде бы все, спасение, но волна сбрасывает ее со своей спины, и она летит кубарем вниз, в темную яму между двух огромных валов. Она до сих пор помнит этот ужас. Помнит, как кричала, отплевываясь от соленой воды. Помнит, как из ниоткуда появились мамины руки и вытащили ее на берег. И вот сейчас, хоть колосья и доходят ей только до пояса, она всё равно барахтается между двух огромных волн темноты, взывая о помощи. «Это всего лишь тропинка, – говорит себе Зоя. – Всего лишь тропинка в поле». Нужно просто идти вперед. И тут колосья кончаются. Они перестают хлестать непрошеных гостей и склоняют головы, образуя круглую площадку-лабиринт. Сверху рисунок было отчетливо видно, но сейчас перед ними только дугообразная тропинка, сворачивающая за следующий ряд колосьев. Зоя знает, что им нужно в центр. А еще знает, что ломиться всем вместе не стоит.
– Туда.
Она показывает направо, ее уже уводит силовая линия, тащит за собой. Скручивается спираль. Клубок Ариадны сматывается, не оставляя им путей к отступлению. Шаг за шагом они приближаются к месту, где что-то произошло. Но что? Еще один поворот. И еще.
И вот они в центре. Круглая площадка из примятых колосьев. Неуловимо пахнет горелым. Сюда будто не залетает прохладный ночной ветерок, и воздух висит над ними тяжелым липким сгустком, не давая нормально дышать.
– И что дальше? – неуверенно говорит Мила. Она, как и Зоя, стоит на краю площадки, не решаясь зайти глубже. Света молча водит по земле фонариком, обшаривая каждый сантиметр. Вдруг она замирает, странно всхлипывает и бросает фонарик. Мила и Зоя кидаются к ней.
– Свет, что? Что такое?
Светка сотрясается в беззвучных рыданиях, высвобождается из их рук, опускается на колени и бережно поднимает что-то с земли. Какую-то грязную тряпицу. Зоя направляет туда луч фонарика и видит, что это. Маленькая перчатка в пайетках.
Они садятся прямо на землю. Зоя в замешательстве грызет ноготь вместе с пальцем. Что же теперь делать? Света заливается слезами, комкая перчатку в кулаке.
– Они ей так понравились. Она в них спать легла, – шепчет она еле слышно.
– Девочки, там огни, – вскидывается Мила. Она одна сидела лицом к воротам. Зоя осторожно высовывается из укрытия и видит ряд огней, которые приближаются к ним. Не похожи на те, что они видели с балкона. Совсем не похожи.
– Это фонари, – говорит Зоя. – Нас заметили.
Не сговариваясь, они пригибают головы и сжимаются в комочки. Света перестает рыдать, лишь глядит перед собой стеклянными глазами. Уже слышны голоса и фразы: «Они должны быть где-то там». Странно, но теперь Зоя не паникует. Она готова дать отпор.
– Девочки, – говорит Света каким-то чужим голосом и еще крепче зажимает в кулаке перчатку. – Бегите. Вас тут не было. Вы ничего не знаете. Бегите прямо сейчас.
– Света… – Мила издает сдавленный стон.
– Вы не понимаете. Если поймают всех, к утру нас уже выставят из лагеря. Вы должны остаться. Вы должны найти их.
И она поднимает руку, сжатую в кулак.
12 июня
– Марина, ну в чем мы виноваты? – Зоя сказала это настолько искренне, что и сама поверила. Марина мерила шагами вожатскую, нервно заламывая руки.
– Не могу сказать. Вы наверняка знали, что она задумала.
– Ага, как же! Так она с нами и поделилась! Да Светка нас терпеть не могла! – фыркнула Мила.
В глазах у Марины явно читалось сомнение.
– Валентина Петровна считает…
– Это, конечно, самое главное! – перебила Зоя. – Валентина Петровна считает, и пофиг, что мы мирно спали в своих кроватях!
Удивительно, но их так и не поймали. Хотя они бежали напрямик через лагерь и даже пренебрегли пожарной лестницей, ворвавшись в корпус через главный вход. Неизвестно, что там устроила Светка в поле, но она привлекла к себе весь персонал. Зоя и Мила беспрепятственно домчались до комнаты, скинули сапоги, сорвали одежду, швырнули ее в шкаф и упали под одеяла. Лишь через полчаса в коридоре зашумели, захлопали двери и, естественно, первым делом свет зажегся в их комнате. Они сонно заморгали глазами, уставившись на делегацию, ввалившуюся к ним из коридора. Директриса явно не рассчитывала их тут застать и так и замерла на полпути к шкафу.
