Когда я закончил с делами, на улице уже стояла глухая ночь. В спальной комнате было тихо. Его величество, судя по ауре, спал. И, чтобы его не будить, я тихонько прокрался в свой угол, бросил на волокушу принесенную Жеяром медвежью шкуру, после чего лег на живот и уткнулся носом в густой мех. Рам, как же я устал…
Накрываться сверху одеялом не рискнул – мазь сохла плохо и, как сегодня выяснилось, сильно пачкала вещи. Но гуляющие по полу сквозняки меня не пугали – охарру, как заверила бабка, не болеют. Ну а когда под бок приковылял неугомонный волчонок, я охотно подвинулся. И, почувствовав, как в плечо ткнулся мокрый нос, широко зевнул.
– Спи, мелкий. Надо хорошо выспаться.
– Хр-р, – сонно отозвался зверь, устраиваясь рядом.
– Спи-спи. Завтра мне придется уйти на охоту, так что охранять его величество придется тебе.
Малыш тихонько заворчал, засопел, снова завозился, но вскоре угомонился. А следом за ним и я благополучно уснул, уже сквозь сон почувствовав, как едва заметно нагрелся висящий на груди храмовый перстень.
Глава 14
С рассветом я тихо собрался, приладил на спину обновленную перевязь и, уложив волчонка в ноги Карриану, ушел, благо с Жеяром мы еще вчера обо всем договорились. Сил на выздоровление у его величества уходило много, зверя нашего тоже надо было чем-то кормить. А зимой в деревне с мясом всегда туго. Да и дрова были нужны, так что сидеть на одном месте не следовало.
Мужики на воротах выпустили меня без единого звука – спасибо тому же Жеяру, что предупредил. Экипировкой он меня тоже снабдил: снегоступы, меховые сапоги, охотничий нож, топор, лук со стрелами… от шубы и дубленки я отказался, набросив на плечи лишь подаренную кем-то, изрядно поношенную кожаную куртку. А еды и вовсе не взял – зачем, если меня терзал совсем не физический голод? Ну а о том, что за воротами меня, к тому же, ждали, я тем более никому не сказал.
С вожаком мы встретились на том же холме, где намедни расстались, и он поприветствовал глухим рыком, в котором чувствовалось одобрение. Я смутно чувствовал, что он меня ждет. Он не сомневался, что я приду. И, прекрасно зная, что именно мне нужно, без лишних слов подставил спину, за пару часов умчав в такие невообразимые дали, что я даже поежился, представив, как буду оттуда возвращаться.
Умчал, естественно, не просто так – стая напала на след оленей. В чужую охоту я, разумеется, не полез, но при случае все же подстрелил молоденькую оленуху. Правда, не насмерть – в отсутствие магии потребности дарру пришлось восполнять чужой жизненной силой. Но лишней боли я постарался ей не причинить. И, пока стая утоляла голод могучим самцом, успел животинку выпить, освежевать, порубить на куски и завернуть их в снятую шкуру наподобие большого куля.
С ним меня великодушно подбросили обратно на холм, однако сразу в деревню я не пошел. Сперва побродил по округе в поисках заготовок для костылей. Обкорнал несколько старых деревьев. Только после этого, нагрузившись по самую маковку, вернулся в деревню и вошел в дом как раз к тому времени, как брошенная в котелок крупа дошла до кондиции, и по комнате распространился аромат свежей стряпни.
Вытащив из печи котелок, я поставил его на стол – остывать. После чего зашел во вторую комнату, забрал с постели встрепенувшегося щенка и, умудрившись не разбудить его величество, вышел во двор, где меня уже поджидал Жеяр.
Бросив кусок свежего мяса радостно взвывшему волчонку, я откромсал себе мясистую голенюху, а все остальное отдал деревенским. Жеяр, кстати, принял это как данность, не став ни отнекиваться, ни щедро благодарить. В моем и его понимании это было правильно – не висеть на чужой шее, а стараться самим себя обеспечивать. Тем более, нас и так уже многократно облагодетельствовали и по местным меркам проявили неслыханное доверие. Зато после того, как я поделился добычей, в глазах Жеяра появилось какое-то новое выражение. И тем же вечером, снова заглянув к нам во двор и увидев новенькие перила, он задумчиво обронил:
– Ты странный, Мар. И брат у тебя непростой.
– Не обращай внимания, – посоветовал я, впуская его и лекарку в дом. – Он просто на голову слегка того. А так нормальный мужик, хоть и стукнутый пару раз по затылку.
– Все может быть, – так же задумчиво кивнул Жеяр и больше к этому вопросу не возвращался.
Зато, пока бабка возилась с раненым, я успел хорошенько порасспросить нового знакомого и с досадой убедился, что нас и впрямь занесло в самую глубину Искристых гор. Ашеяры… или же варвары, как их называли в империи… оказались одним из тех самых малочисленных северных народов, о которых так нелестно отзывались сорийцы. Жили обособлено, на блага цивилизации не претендовали, на мнение императора плевать хотели с высокой колокольни и мечтали об одном – чтобы их никто не трогал. К тому же, на иридитовые шахты конкретно эти люди не нападали – шахты, по словам Жеяра, находились в полутора сотнях рисаннах от его родных холмов. А вот соседи – да, грешили. Но не потому, что помирали от зависти… просто гневить духов гор было нельзя. А равнинные люди, как они нас называли, упорно не желали это понимать.
– Горы, как и леса, живые, – с совершенно серьезным видом сообщил Жеяр, когда я осторожно поинтересовался деталями. – Поранишь их, и однажды они поранят нас в ответ. Сейчас они спят, поэтому их склоны тихи и молчаливы. Но горе нам, если равнинники однажды зароются слишком глубоко и заставят эти горы проснуться.
Хм. Это он о землетрясениях, что ли? Или же нас угораздило очутиться поблизости от кратера спящего вулкана? А может, дело именно в иридите, чьи свойства порой вызывали страх у несведущих в магии людей?
В этот момент из спальни вышла бабка и что-то быстро проговорила.
– Твой брат выздоравливает, – перевел Жеяр. – Помощь Зайтры ему больше не понадобится. Пои его дважды в день. Ногу перевязывать больше не надо – теперь само заживет. Но грузить не давай. А вот на голове повязки менять придется минимум трижды. До тех пор, пока кожа не схватится. Скорее всего, седмицы на две.
– Все сделаю. Спасибо от меня передай.
Бабка, перехватив мой взгляд, качнула головой и снова забормотала.
– Сказала, чтоб ты далеко от деревни не уходил, – дослушав до конца, сообщил Жеяр. – У охарру память короткая. Забыться можешь. Уйдешь к духам леса и к человеческому облику уже не вернешься.
– Знаю, – криво улыбнулся я. – Уже был на грани. Но больше не забудусь. Так и передай.
– Дурачок, – неожиданно улыбнулась в ответ лекарка. Грустной, полной понимания улыбкой. – Твой дух раздроблен и слаб. Часть его по-прежнему живет во льдах. Ты здесь, он – там… поэтому тебе нигде не будет покоя. Ты никогда с этим не примиришься. Не забудешь. И только смерть избавит тебя от боли. Богиня Рам раз за разом будет возвращаться за твоей душой. До тех пор, пока ты не смиришься и не уйдешь вместе с ней.
Я тяжело вздохнул.
– Знаю, мать. Но мы, можно сказать, договорились. Когда время придет, я сам ее позову, а до тех пор мне придется остаться.
