Я уставился на оказавшийся прямо перед моим носом перстень и сглотнул.
– Ты… все не так понял…
– ОТКУДА ТЫ ЕГО ВЗЯЛ?! – вдруг без предупреждения рявкнул император, и я инстинктивно отшатнулся, когда его величество отшвырнул прочь испорченную цепочку и до побелевших костяшек стиснул в кулаке проклятое кольцо. – КТО ТЕБЕ ЕГО ОТДАЛ?!
– Н-никто.
– Ложь!
– Нет, – едва слышно ответил я, отводя глаза. – И ты это прекрасно знаешь.
– Что? – так же тихо переспросил Карриан. – Что ты сказал?!
Я поджал губы.
– Я никогда тебе не лгал.
– Уверен? – процедил император, и его глаза опасно потемнели. – Кто она? Ответь, пока я еще могу себя контролировать: кто та женщина, которая отдала тебе мой перстень?!
Я устало опустил плечи.
– Прости. Это не та информация, которой я хотел бы с тобой поделиться.
– Ты знаешь, – вдруг улыбнулся его величество. Той страшноватой улыбкой, которая означала смертный приговор. Причем, судя по отголоскам эмоций, которые до меня еще долетали, его величество был бы рад привести приговор в исполнение собственноручно. Прямо здесь, сейчас, если я не скажу ему правду. – Ты все это время знал. Скрывал ее от меня. Вот почему Тизар так ее и не нашел. Вот почему он был уверен, что она близко, но не сумел ее вычислить. Это ты спрятал ее от моего взора. Ты знаешь дворец лучше всех. Все потайные ходы, комнаты, целые галереи! Кто она?! Твоя сестра? Мать?! Любовница?!
– Дурак… – едва слышно отозвался я, не поднимая глаз. И Карриан резко осекся. Но после долгой-предолгой паузы вдруг швырнул проклятое кольцо мне в лицо и бросил:
– Я тебе верил!
Что я мог на это сказать?
Машинально перехватив тяжелый перстень, я так же машинально его сжал, совершенно позабыв, что наш срок еще не вышел. Кожу тут же чувствительно кольнуло. Перстень мгновенно потеплел, потяжелел и слабенько засветился. В обычное время никто бы этого не заметил. Но сейчас… в миг наивысшего напряжения, когда император в бешенстве ждал ответа, а я, хоть убей, не мог ему его дать… Карриан видел абсолютно все. И обнаружив, что с кольцом происходит то, чего не должно было случиться в принципе, вдруг переменился в лице. А затем без предупреждения схватил меня за глотку и со всей силы шваркнул о ближайшую стену.
– Что?! Это?! Такое?!
Я смог только захрипеть, тщетно пытаясь выдавить хоть слово в свое оправдание.
– Отвечай!
Пальцы у Карриана были воистину железными, а хватка – как у матерого медведя. Хрен вырвешься, если зацепит. Я задыхался под его руками, тщетно пытаясь протолкнуть внутрь немного воздуха. Горло нещадно горело. В ушах заколотились молоты, в глазах потемнело. А когда император стиснул мою шею еще сильнее, я… сугубо на рефлексах… двинул его коленом в пах.
Хватка на горле тут же ослабла. Карриан хрипло выдохнул. Я, едва освободившись, рухнул на колени и судорожно закашлялся, но вдохнуть нормально мне так и не удалось – император, на удивление быстро оправившись от предательского удара, засадил мне крепкую оплеуху и, опрокинув на пол, зло посмотрел прямо в глаза.
– ЧЕЙ ЭТО ПЕРСТЕНЬ?!
– Кар, пожалуйста… тебе это не понравится.
– ЧЕЙ?! ОТВЕЧАЙ, ИНАЧЕ УБЬЮ!
Я устало закрыл глаза.
– Ты уже пытался это сделать. И не смог.
– Почему?! – раненым зверем взревел его величество, одновременно снова потянувшись к моему горлу, и мне ничего не оставалось, как обреченно выдохнуть:
– Да потому что он мой, дурья твой башка! Это я вытащил его из фонтана!
У Карриана заледенело лицо. С него разом отхлынула вся кровь. Зрачки жутковато расширились. Клубящаяся в них тьма испуганно отпрянула куда-то вглубь. Император замер, так и не сжав до конца пальцы. Всмотрелся в мои глаза и едва слышно выдохнул:
– Ложь! Перстень может забрать только женщина!
Я с трудом сел и, откинув голову на холодную каменную стену, лишь горько усмехнулся.
– Ты прав. И не прав. Потому что на этот раз все было неправильно.
– Врешь!
– Ты знаешь, что это не так. Чувствуешь. С тех самых пор, как едва не убил меня из-за каких-то болонок.
У Карриана снова изменилось лицо. Кажется, в нем сейчас шла отчаянная борьба между здравым смыслом и теми самыми чувствами, о которых я недавно говорил. Умом он понимал, что такое невозможно. Что магия первого императора не должна ошибаться. Но в то же время что-то не давало ему меня убить. И это же «что-то» настойчиво просило… вернее, вынуждало его требовать доказательств.
В стену прямо над моей головой с силой врезался тяжелый кулак.
– Докажи! – хрипло велел император. – Докажи, мать твою! У тебя есть ровно секунда прежде, чем у меня закончится терпение!
Я вздрогнул и, совершенно точно понимая, что это не шутка, быстрым движением надел кольцо на безымянный палец правой руки. Знаю, на Тальраме обручальные перстни было положено носить на левой, но я сделал это машинально. По привычке, если хотите. После чего меня, как и в первый раз, в храме, с размаху окунуло в водоворот чужих эмоций. Но если три года назад я такого не ожидал и едва не утонул, то сейчас… сейчас мне просто стало очень больно. Так, словно это меня сейчас опозорили. И словно это мне только что вонзили нож в спину.
В своей прошлой жизни я, как оказалось, мало понимал мужчин. Считал, что мы слишком разные, чтобы правильно понимать женщин, и наоборот. Но теперь, сполна окунувшись в чужие чувства, я с горечью осознал: нет никакой разницы, когда тебя предают. Мужчина это сделал или женщина, старик или ребенок. Нам всем одинаково больно. Одинаково страшно сознавать, что мы напрасно доверились. И еще страшнее видеть, что человек, которому мы верили безраздельно, на самом деле оказался лжецом.
– Прости, – прошептал я, глядя в расширенные глаза императора, которые не просто потемнели – они помертвели от боли. – Прости, я был пьян тогда… не понимал, что творю… я не знал!
– Ты…
– Я не мог тебе сказать, – повторил я, чувствуя, как болезненно сжимается сердце. – Это было бы неправильно.
Именно в этот момент у Карриана словно что-то сломалось внутри, и я знал, что это за чувство. Точно такое же он испытал в детстве, когда был вынужден убить наставника. Тогда императору было так же плохо. И в его душе царило такое же черное отчаяние. А я обманул его, это правда. И заодно напомнил о прошлом. О том, что никому и никогда нельзя доверять. Никому, даже собственной тени, ведь и она порой способна предать.
Эх, если бы я мог в этот момент рассказать все, не боясь быть понятым превратно! Если бы я мог поведать, по какой причине магия императора приняла меня за того, кем я уже не являлся! Кто знает, какие именно качества в моей душе остались после перерождения? Но, видимо, их оказалось достаточно, чтобы перстень совершил ужаснейшую ошибку и обрек нас обоих на этот нелегкий разговор.
