– Госпожа Дримм! – орет инспектор по психическому здоровью. – Наш чемпион требует вас!
– Иду, господин Бюрль! – отзывается мать и шепчет мне почти неслышно: – Отведи доктора в холодильную камеру. Но сам не смотри на тело, а то будешь потом переживать.
– Кто он? – спрашиваю я, холодея.
Ногти Бренды впиваются в мое плечо, я оборачиваюсь. И почему-то понимаю, что она думает о Дженнифер.
37
– Давайте скорее! – говорит мать, сжимая запястье Бренды. – Я рассчитываю на вас и, поверьте, сумею отблагодарить. После того как сходите в холодильную камеру, вернетесь и тихонько мне всё расскажете, если в этот момент я не буду на съемках.
Мы смотрим, как она бежит в свой кабинет на высоких каблуках, которые выгодно подчеркивают ее стройные ноги. Не выдержав, бросаюсь за ней и догоняю уже в служебном коридоре.
– Кто это, мама?
Она испуганно оглядывается и шепчет:
– Фейс-контролер. Я должна была сообщить о нем начальству, едва у него начались провалы в памяти. Но – рука не поднялась, он ведь гулял с тобой маленьким… Ох, погубит меня моя доброта!
Машинально она начинает отскребать пятно на моей рубашке.
– Его Альцгеймер сильно прогрессировал в последние дни. На него поступали жалобы, и агенты из Центра перепрограммирования приехали, чтобы прояснить ситуацию. Увидев их фургон, бедняга забрался на крышу и спрыгнул вниз. Я сказала агентам, что он сегодня не вышел на работу, и они уехали. Вот как было дело. Давай, сходи к нему с доктором Логан, но обещай, что сам смотреть не будешь: когда впервые видишь мертвеца, он становится навязчивой галлюцинацией.
Я мог бы «успокоить» мать, сказав, что это уже не первый труп в жизни ее сына, но слишком расстроился из-за моего старого приятеля Физио. С другой стороны, он больше всего боялся, что его разберут на части в Центре переработки. Глаз туда, почку сюда… Он говорил: «Я стал совершенной развалиной и не хочу, чтобы эти мошенники торговали моими органами».
Стараясь не привлекать внимания, я веду Бренду в подвальную часть казино. У холодильной камеры дежурит крупье. Мы выражаем ему соболезнования по поводу смерти Физио, и он позволяет доктору протиснуться внутрь, между ящиками с газировкой и висящими окороками.
– Я возвращаюсь на свое рабочее место, – говорит он мне печально, но твердо. – Ты знаешь, как он любил тебя. Все сотрудники согласны с твоей матерью: это несчастный случай. Надо уважать его память, даже если он ее лишился.
Я смотрю на своего старого друга, лежащего на аппарате для приготовления льда. Он прыгнул с крыши вниз головой, и теперь его можно опознать только по костюму. И тут меня посещает совершенно сумасшедшая идея. Но я уверен: это единственно возможное решение.
– Ты псих, и к тому же наивный, – отзывается Пиктон из сумки Бренды, когда мы выходим из холодильной камеры. – Этот номер у тебя не пройдет.
Я возражаю ему, что у нас нет выбора: шторм утих, и подводные поиски вот-вот возобновятся. Нужно, чтобы полиция перестала искать тело.
– И что у тебя за идея? – недоверчиво спрашивает Бренда.
Я объясняю ей, что Физио был почти таким же старым, как профессор Пиктон, одного с ним роста и таким же лысым – он вполне может его заменить.
– Постой, ты что, хочешь надуть полицию и правительство, подсунув им чужой труп? Совсем спятил!
– В общем-то, идея не так глупа, как мне сначала показалось, – рассуждает медведь из сумки. – Через шесть минут после смерти чип прекращает передавать свой идентификационный код. Если в Службе по контролю за чипами не обеспокоились, получив сигнал о смерти твоего Физио, значит, энергетический потенциал его чипа не представляет интереса. Они просто ждут вызова, чтобы выставить счет за транспортировку…
– Они сделают сравнительный анализ ДНК, Томас! И что общего между чипом фейс-контролера, больного Альцгеймером, и чипом ученого-гения?
– Очень даже много общего! – возражает Пиктон. – И у него, и у меня потенциал чипа близок к нулю. Я не признавал азартные игры и близко не подходил к игровым автоматам, а ему как фейс-контролеру было запрещено играть. По энергетическому потенциалу йоттметр может спутать наши чипы. В источник энергии перерабатывается не интеллект и способность к умственному труду, а лишь сила выигрыша. Алчность, азарт и радость победы, власть собственного эго… Нам нужно одно: чтобы моя вдова опознала труп. Тогда анализ ДНК проводить не будут. Но здесь возникает другая проблема…
– Томас, – зовет крупье с лестницы, – твоя мать просит тебя вернуться на съемочную площадку.
Мы поднимаемся. Ассистенты причесывают меня, накладывают грим и инструктируют, что, как и сколько времени я должен говорить.
– Главное, держись естественно. Импровизируй.
За два дубля они получают то, чего хотели. Я говорю в камеру, что горжусь своей матерью. И как мне повезло, что меня воспитывает психолог, который одинаково самоотверженно занимается психическим здоровьем игроков и собственного сына. Это благодаря ей я расту таким уравновешенным, трудолюбивым, уверенным в себе. И я благодарен казино, которое подарило моей матери счастье заниматься самым полезным делом в мире.
– До вечера, дорогой, – говорит мать, провожая нас с Брендой. – Я тоже горжусь тобой. Я вернусь сразу, как только освобожусь. Слушайся хорошенько диетических рекомендаций доктора Логан: тебе ни в коем случае нельзя набрать ни грамма – сейчас ты в своей лучшей форме. Господин Бюрль уже осыпал меня комплиментами. Вот кого надо благодарить за это чудо.
Бросив взгляд на Маразматика по психическому здоровью, который стоит в ожидании благодарности, мать задерживает Бренду на выходе из игрового зала и спрашивает с тревогой:
– А что насчет нашей… проблемы?
– Сейчас и займемся, – отвечает Бренда.
Мы молча идем по пляжу к проспекту Президента Нарко Третьего. Тот же путь, только в обратном направлении, профессор Пиктон проделал во время своей последней прогулки, перед тем как мой воздушный змей пробил ему голову. Я пытаюсь представить, что он тогда почувствовал. В какой момент осознают свою смерть? А бедный Физио с его спутанным сознанием – отдавал ли он себе отчет, что покинул этот мир? Или его дух продолжал вхолостую оценивать клиентов, входящих в казино? Даже когда Физио еще не страдал провалами в памяти, от него уже не было никакого толка. Ведь современные системы контроля чипов позволяют за несколько секунд выявить шулеров и тех, кому запрещены азартные игры. Физио держали в качестве декорации, отдавая дань традициям.
В конце концов я задаю профессору вопрос, который не дает мне покоя. Если наш план сработает и полицейские примут чип Физио за чип профессора, что они будут делать с ним дальше?
– Они объявят его не годным к повторному использованию, – отвечает Пиктон. – Как в случаях с великими преступниками, великими мыслителями и неблагонадежными гражданами. И конвертируют его жизненную энергию в оружие массового устрашения для борьбы с античиповыми демонстрациями.
