– Если я тебе вдруг срочно понадоблюсь, ты всегда сможешь со мной связаться. Слушайся только интуиции, Томас, и выполняй свою миссию. Лишь ты один можешь спасти мир.
Прошло пять минут после ухода Лили Ноктис, а я по-прежнему чувствую аромат ее духов. И сладостный зуд под рукавом от нацарапанного на моей коже номера телефона.
В сопровождении санитаров входят те же самые полицейские и включают неоновые лампы. Я что-то невнятно бормочу, подражая отцу и делая вид, что сплю. Они отвязывают нас, снимают шлемы, довольно бесцеремонно сваливают на носилки и выносят из камеры.
На выходе дежурный охранник опускает мне в карман мой телефон и вдевает шнурки в кроссовки. Сквозь чуть-чуть приподнятые веки я вижу, как к моим носилкам подходит администраторша с подарочным пакетом под мышкой. Она что-то говорит на ухо полицейскому, который кажется удивленным, но кивает. Она кладет пакет мне на живот и возвращается за свою стойку. Пакет не тяжелый. Он шевелится и разговаривает.
– Только не открывай сейчас; дождись, когда будешь в безопасном месте.
Шепот Пиктона вызывает у меня приступ сумасшедшего счастья. Не знаю, в каком состоянии я найду его после измельчителя мусора, но ничего, можно будет собрать по кусочкам. Я так счастлив, что он опять спасся. И что Лили Ноктис решила мне его вернуть. Эта женщина – волшебница. Просто волшебница!
В ночной темноте санитары выносят нас и ставят носилки в машину скорой помощи. Резиденция президента сияет огнями. Сердце мое сжимается, когда я думаю о Бренде, которая, может быть, именно сейчас там на своей голограммной вечеринке… Но почти сразу же моими мыслями полностью овладевает Лили Ноктис.
Скорая трогается, и мы едем к воротам. По длинным аллеям нам навстречу тянутся вереницы лимузинов, один длиннее другого.
– Где я? – бормочет отец.
С комом в горле отвечаю, что не знаю, но я всё время рядом с ним. И держу его за руку, пока он снова не засыпает.
– А мы не облажались, – раздается из подарочного пакета.
Я прикидываюсь глухим, чтобы еще немного помечтать о Лили Ноктис.
– Как раз об этом я и говорю, – поясняет голос.
Скорая резко тормозит. Дверцы открываются, санитары вытаскивают наши носилки и вываливают нас, как мусор с тачки. Мы оказываемся на тротуаре в каком-то пустынном деловом квартале, прямо перед входом в метро. Скорой уже и след простыл.
Я встаю и пытаюсь поднять отца, который бормочет латинские стихи, как в свои самые запойные вечера. Тащить его в метро у меня не хватит смелости. Я вынимаю телефон и вызываю такси по абонементу доктора Макрози, а пока открываю подарочный пакет, чтобы прояснить ситуацию.
– Я уже ничего не понимаю, – обрушивается на меня медведь, пока я вызволяю его из пакета. – Нокс и Ноктис – заодно, они использовали Вигора, чтобы украсть мои открытия, а теперь они что, стали соперниками? И сделали тебя ареной борьбы? Нокс управляет на расстоянии твоим воздушным змеем, чтобы ты меня убил, а Ноктис вынимает меня из измельчителя мусора, чтобы сделать тебе подарок. Это черт знает что. Им наплевать на нас, но какова их цель, каковы ставки?
– Во всяком случае, Лили Ноктис, – точно наша союзница.
– Посмотри мне в глаза и повтори то, что сейчас сказал.
Это не так просто, учитывая, что он теперь состоит из трех частей: уха, одной лапы и всего остального. Пожелтевшая набивка, высохшая и заплесневевшая, торчит наружу изо всех дыр.
– Ничего страшного, – успокаивает меня медведь. – Вот из-за чего я расстроен, так это из-за твоих детских башмачков. Я свернулся в комок, быстро разулся и запустил ими в измельчитель мусора, чтобы его заблокировать… Но будь разумен, Томас: Лили Ноктис – самая опасная женщина в мире!
– Ну, может, она изменилась! Или решила обмануть своего брата, чтобы вести дела с нами!
– Какие дела?
– Не знаю… Она хочет, чтобы я спас мир. Она говорит, что я единственный, кто может это сделать.
– Когда то же самое говорю тебе я, ты не веришь. Понятное дело, я не так убедительно виляю задом.
Я снова запихиваю его в подарочный пакет и помогаю отцу сесть в такси, которое как раз остановилось перед станцией метро.
– С кем ты разговаривал? – невнятно произносит он.
– Ни с кем, папа.
– И ты туда же! – выпаливает он с отвращением. – Они никого не слушают, им наплевать… Margaritas ante porcos… Бисер перед свиньями!
Не знаю, какой разряд вкатили моему отцу в электрошлем, но выглядит он сейчас как пьяный. Мать воспримет это как очередной запой. Я захлопываю дверцу машины и вдруг чувствую, что зверски устал. Устал врать, влезать в чужие драки, разбираться, кто свой, кто чужой, выкладываться до последнего ради людей, которые водят меня за нос… Осточертело быть героем.
Когда мы останавливаемся около дома, я замечаю, что в окнах не горит свет. Машины матери тоже нет. Наверняка празднует свой триумф с этим Бюрлем. Отлично, а я тут вожусь с алкашами и обрубками из мусоропровода!
– Это е-е-есть… на-а-аш после-е-едний! – горланит отец, тряся кулаком вслед уезжающему такси. – И реши-и-ительный бой…
Когда он затягивает свои средневековые песни, мне жутко хочется ему врезать… Что на меня нашло? Не понимаю, почему я так на всё реагирую… Наверное, это и есть ощущение похмелья, о котором предупреждало чудовище из госбезопасности. Как же я хочу, чтобы взлетел на воздух не Аннигиляционный экран, а Голубой холм! И все эти министры с их темными делишками!
– Прекрати всё время думать о Лили Ноктис! – ревет медведь из пакета. – Мне не нравится, как она на тебя влияет!
– А вам вообще ничего не нравится, ревнивец несчастный! Едва какая-нибудь женщина хочет мне помочь, она сразу становится исчадием ада! Сначала Бренда, теперь Лили! Только хватит меня пилить, ладно? Мы с вами не семейная пара!
– В любом случае завтра я должен быть на конгрессе в Зюйдвиле.
– Счастливого пути! – говорю я и хорошим пинком отправляю подарочный пакет через ограду.
Потом усаживаю отца, прислонив его спиной к стене, под свет уличного фонаря. По возвращении госпожа Дримм обязательно наткнется на своего мужа, и в этот раз мне не придется придумывать объяснения.
Вот так. Я захожу в дом и запираю дверь на ключ.
44
Главный дом – резиденция президента Объединенных Штатов, 23:00
В просторном бальном зале кружатся в танце штук пятьдесят девушек, из которых половина – их двойники. Игра состоит в том, чтобы отличить настоящую девушку от голограммы. Претенденты входят в зал по очереди, и у них нет времени понаблюдать за своей жертвой – в их распоряжении всего тридцать секунд, чтобы сделать верный выбор. Если они хватают пустоту, то уезжают ни с чем. Если девушку, то получают право уединиться с ней, а пресс-служба удваивает ее гонорар.
