– Они говорят совсем другое, – кисло замечает мать.
Она показывает на экран, где генерал комментирует свои ночные неудачи на поприще уничтожения лесов: ветер снова поменял направление, и, когда Зеленые бригады подожгли лес, огонь полностью спалил авиационную эскадрилью, а затем охватил пригороды Зюйдвиля, которые выгорели на шестьдесят процентов.
– Надо держать население в постоянном страхе, – успокаивающе объясняет отец. – Чтобы не вздумало бунтовать. Но на самом деле правительство решило, что сопротивляться деревьям равносильно самоубийству. Мы должны прекратить борьбу и извлечь урок из своего поражения, пока не поздно.
Гневно потрясая пультом, как копьем, и явно приняв сторону телевизора, мать увеличивает звук, чтобы заглушить голос мужа.
– За каждого погибшего солдата мы будем уничтожать тысячу деревьев! – надрывается генерал.
– Вы забыли, – возражает эколог, – что одно дерево ежедневно производит кислород в количестве, необходимом для сорока человек.
– Пропаганда! Наши ученые умеют извлекать чистый воздух из углекислого газа с помощью генетически измененных бактерий! А чтобы было красиво, мы на месте ядовитых лесов посадим деревья из синтетической смолы, вот и все, мир от этого не рухнет.
– Когда закончишь завтракать, поедем, – вскользь говорит мне отец.
– Куда вы собрались? – невнимательно спрашивает мать.
– Это государственная тайна.
12
Отец приготовил нам провизию для пикника, чтобы все принимали нас за путешественников. Шофер погрузил наши рюкзаки в багажник лимузина, и мы поехали. Шлагбаумы, блокирующие движение на дорогах, поднимаются, когда к ним подъезжает машина с правительственными номерами. Полицейские при виде нас встают по стойке смирно.
– Знаешь, что это?
На ладони отца лежит старый заржавленный ключ.
– Отгадай, что он открывает.
Я пожимаю плечами.
– Заветный лес, – произносит отец торжественно.
Я смотрю на ключ, и в меня вновь вселяется тревога. Как отзвук ночного кошмара.
– Это самое красивое место на свете. Первобытный лес, который люди никогда не вырубали и не загрязняли. Его сохраняют для президентской охоты, но президент не охотится. За последние пятьдесят лет туда не ступала нога человека.
Он нежно проводит пальцем по ключу.
– Этот лес уникален. Настоящий музей природы. На его территорию не имеет права заходить даже охрана. Там растут самые древние деревья в нашей стране. Самые мудрые. Деревья-старейшины. Те, которым по крайней мере сегодня не в чем обвинить человечество. Те, кого мы должны убедить в наших честных намерениях.
Я смотрю на отца и не верю своим глазам. Разве возможно так измениться за одну ночь? Я его просто не узнаю. Передо мной наконец мой настоящий отец. Мудрец, глубокий знаток культуры. Я единственный знал его таким. От остальных он скрывался за маской горького пропойцы. Но почему-то я не чувствую себя счастливым. Сейчас в его воодушевлении есть нечто искусственное, совсем ему не свойственное. Может, это побочный эффект антиалкогольных пластырей?
– Откуда у тебя этот ключ, пап?
– Мне поручена миссия, Томас. Символическая и очень важная, о которой я хочу тебе рассказать.
Он сжимает мое колено.
– Ты заметил, что в нашей жизни не было леса? Мы никогда не бродили там, не устраивали пикников, не спали под открытым небом… В наших воспоминаниях нет ничего, кроме всякой дряни. И это моя вина. Что хорошего мы совершили с тех пор, как ты появился на свет? Ты видел, как я разрушал себя алкоголем, пытаясь по-своему противостоять этому больному миру… Все, что я старался тебе передать, все, чем хотел поделиться, – это бесполезная и опасная культура, которая только мешает интегрироваться в общество. И это был мой выбор, не твой. Теперь я понял, что неправ. Из-за собственного эгоизма я бы просто сделал из тебя изгоя. Сломал твою жизнь. Но отныне все будет по-другому, Томас. Доверься мне. Мы сможем спасти мир, и этот новый мир станет нашим. Я так счастлив, сынок, так счастлив…
На глазах у него блестят слезы. Мне становится не по себе.
– Что за миссия, папа?
– Скоро увидишь. Так замечательно, что мы с тобой наконец вместе сделаем благое дело!
Я киваю. По идее, это должен быть лучший день моей жизни. Однако с каждой минутой я тревожусь все сильней.
Лимузин тормозит у следующего пропускного пункта. На противоположной стороне улицы стоит школьный автобус. Автоматчики в защитной форме заталкивают в него школьников с остановившимся взглядом и зеленоватой слюной на губах. Среди них я вижу и Дженнифер.
Я поворачиваюсь к отцу. Он проследил за моим взглядом и хмурится.
– Там твоя подружка? Но ведь с ней утром было все в порядке, разве нет?
Я стараюсь как можно увереннее произнести «конечно». Он сочувственно улыбается и записывает в блокнот номер автобуса.
– Я прослежу, чтобы с ней хорошо обращались, – обещает он. – правительство мне теперь ни в чем не отказывает.
Вдруг радостное лицо отца омрачается беспокойством.
– Она… как-нибудь… контактировала с тобой, когда была у тебя?
Странный вопрос, учитывая, что утром он застал меня в ее объятиях. Тем не менее я отрицательно качаю головой. Чтобы успокоить его. А заодно и себя самого.
– А у тебя, Томас, нет никаких симптомов, ты уверен? Вакцина не вызвала у тебя никакой особой реакции?
Я с волнением признаюсь, что не сделал вакцинацию против гриппа-V. Его беспокойство сразу рассеивается.
– Ты совершенно правильно поступил, сынок! Вакцина не только недоработана – ты видел, какие у нее побочные эффекты, – она еще и усугубляет непонимание.
– Что-что?
– Нам поручено определить частоту сигналов, Томас, а не заглушать их дополнительными помехами.
– Не понимаю…
– Деревья посылают нам волновые сигналы, чтобы передать какое-то сообщение. Всего лишь для этого. Но когда мы отказываемся слышать и отвечать, оно нас убивает.
Я мысленно повторяю последнюю фразу. Отец уточняет:
– Виновата не сама пыльца, а наша реакция на нее. Если мы боимся, то заболеваем. Ты следишь за моей мыслью? А болезнь, Томас, – это информация, которую разуму не удалось усвоить.
– Ты хочешь сказать, что деревья не желают нам зла?
– Деревья – такие же, как мы. У них тоже есть инстинкт самосохранения. Они передают сигнал клеткам нашего тела. Сигнал в виде вируса, потому что это самый действенный способ передачи информации. Единственное средство связаться с нами с тех пор, как мы утратили телепатические способности. Если нам удастся расшифровать их послание, мы избежим болезни, которая есть не что иное, как неправильная интерпретация сигнала.
