У него словно гора с плеч свалилась, и он, затянувшись, отложил сигарету на пепельницу.
– Я люблю тебя, Марина.
– И я тебя, – он едва расслышал это, так тихо она призналась. – Поэтому не вздумай погибнуть. Слышишь меня, Люк? – в голосе прорезались нервные, испуганные нотки. – Только посмей оставить меня одну! Я еще не испортила тебе жизнь так, как ты этого заслуживаешь.
– Ни за что, детка, – он улыбался. Ему стало легко – так, наверное, чувствовали себя воины в древности, когда их благословляли на бой прекрасные девы. – Я еще не подарил тебе все драгоценности мира.
Над фортом пролетел порыв ветра, покружил вокруг Люка – тот незаметно двинул рукой, и ветер расстроенно куснул его холодком за пальцы и полетел дальше.
– Сюда направляются, что ли? – с тревогой пробормотал полковник Фрост. – Неужто началось? В укрытие, ваша светлость!
Люк снова поднял бинокль. Над дальним лесом взлетели около пятидесяти раньяров, и они целенаправленно двигались к фортам. Завыла сирена, на башнях форта защелкали, поворачиваясь, орудия – привычные уже к отстрелу летающих на разведку стрекоз, – с четырех сторон раздалось: «Огонь!» – и забухало, заставляя дрожать каменные стены, засвистело… В стае раньяров начали расцветать огненные всполохи – и то одно, то другое чудовище падало вниз.
– Огонь!
Снова загрохотало. Форт заволокло дымом, послышались щелчки отстреливаемых гильз. Люк, отступив под прикрытие башни, следил за приближающимися инсектоидами в бинокль и всматривался, хмурясь и пытаясь понять, что видит.
– Они несут что-то, – сказал он Фросту. Покрутил окуляры прибора, но от дыма видимость сильно ухудшилась.
– Огонь!
Грохот, взрывы, дрожь земли… Уцелевшие раньяры были уже совсем близко, и отчетливо стало видно, что именно они несут.
Люди. Инляндские солдаты. Зажатые в лапах и в челюстях, содрогающиеся, еще живые. Форт замер, а стая со всадниками пронеслась высоко над четырьмя замолчавшими башнями, и жертвы с криками ужаса полетели на каменные стены и брусчатку, разбиваясь насмерть.
– Скоты, – сдавленно прошептал полковник Фрост. – Какие же скоты… – Он развернулся к одной из башен и заорал – его длинное лицо с седыми бакенбардами наливалось кровью: – Огонь, бл***! Огонь, чтобы ни одна тварь обратно не долетела!
Орудия и так работали как бешеные, а меж упавшими двигались санитары, щупая пульс в надежде найти живых и оказать помощь.
Вечерний совет начался тяжело. Люк уже знал, что никому из жертв акции устрашения выжить не удалось. Знал и то, что на коже некоторых из них было вырезано по-рудложски слово «сдавайтесь». Их, безымянных, сфотографировали, чтобы хоть так иметь возможность опознать в будущем, и похоронили в лесу за фортами. Первые павшие еще не начавшейся битвы, первые могилы – и все понимали, что вскоре их тут будет множество.
Слухи о происшествии за какой-то час облетели все форты.
– Как бы то ни было, а своего они добились, – резюмировал полковник Фрост на вечернем совещании. – Люди в панике, ваша светлость. Не все. Но уже есть дезертиры. Боевой дух подорван, и нужно что-то с этим делать.
Люк и сам видел днем страх в глазах бойцов форта – и как они поглядывали туда, где замывали пятна крови на брусчатке. Он вздохнул. В управлении толпой он никогда не был силен. Вот в игре один на один – другое дело.
– Объявите построение, – приказал он. – И сделайте так, чтобы в других фортах меня тоже слышали.
Через полчаса на плацу Третьего и всех остальных фортов выстроился личный состав, от новобранцев до опытных офицеров. Люк поднялся на стену, кивнул в ответ на «здравия желаем, ва-а-аша свет-лость!» и осмотрел солдат.
От них ощутимо тянуло холодным страхом и вязким отчаянием. Ощущал он и вспышки злости, и угрюмую решимость, и нетерпение – здесь, на этой стене, перед сотнями людей, его восприимчивость словно возросла в десятки раз. И то, что он чувствовал, ему не нравилось. Люк выдохнул, заговорил в микрофон – и по всем фортам из динамиков зазвучал его голос:
– Солдаты и офицеры, – хрипло начал он, – инляндцы! Сегодня мы видели наглядную демонстрацию того, что с нами сделают, если мы не вцепимся в эти стены, эту полосу земли зубами и не отстоим ее. Нам показали, что плен хуже смерти. А это значит, что нам ничего не остается, кроме как победить или умереть в бою.
Страх собравшихся стал плотнее, холоднее – еще немного, и начнется паника.
– Нельзя отступать! – крикнул Люк. – Некуда отступать! Мы последний оплот Инляндии. Мы надежда наших родителей, жен и детей. Но даже если мы отступим, если дрогнем, война все равно придет за нами и нагонит нас – наши товарищи, пришедшие из районов, занятых врагами, это подтвердят. Вы боитесь? Не боятся только мертвые. А мы еще живы. Мы живы! И даже если жить нам осталось немного, нужно забрать с собой как можно больше врагов.
Страх и злость дрожали, смешиваясь, перетекая одно в другое.
Люк выдохнул и продолжил:
– Я, герцог Дармоншир, такой же сын этой земли, как и вы, говорю: я буду драться наравне с вами, буду сражаться, пока хватит сил. Так, чтобы мне не стыдно было перед богами. Ради наших матерей, жен, детей. Я не подведу их. А вы? Вы не подведете? Не слышу!
– Нет, – раздался неуверенный выкрик из строя.
– Нет.
– Не подведем.
– Громче! – приказал Люк.
– Не-под-ве-дем!
– Громче! – повелительно и оглушающе рявкнул он, чувствуя, будто удерживает всех вокруг невидимыми напряженными нитями.
– Не-под-ве-дем-ва-ша-свет-лость! – покатился над фортами дружный рев. Страх сменялся решимостью, ощущением единства. Крепости откликались друг другу, и громко неслось над старыми стенами дружное: – Не-под-ве-дем-не-под-ве-дем-не-под-ве-дем!
Люк не спал этой ночью. Он ухитрился принести еще несколько ящиков со снарядами и раздобыть целый контейнер автоматов. Его светлость поднялся высоко в небо, подпитавшись от перламутровых первородных потоков, но в этот раз не позволил себе растечься и потерять способность мыслить, и, вернувшись, знатно погулял в лесу между защитной полосой у фортов и позициями иномирян, ломая деревья и выворачивая их с корнями. Невиданный ураган наверняка напугал не только врагов, но и своих, но зато к утру проходимость на нескольких километрах леса стала почти нулевой. Конечно, это не остановит тех же тха-охонгов и раньяров, но значительно замедлит продвижение вражеской армии.
Звезды еще сияли на черном и чистом небе, когда он полетел обратно к Третьему форту. И издалека увидел сияние прохладной и текучей, как огромный фонтан, ауры на берегу моря.
Нории ждал его, сидя на песке у кромки воды. Услышал, как Люк приземлился, повернул голову, махнул рукой, подзывая.
– Успел соскучиться по мне, Владыка? – с ироничным удивлением спросил Дармоншир. – Суток не прошло, как виделись.
