Демьян склонил голову, принимая похвалу, и обнял матушку.
– Спасибо, что приглядывала за Полиной, – проговорил он. Леди Редьяла стиснула его с такой силой, что стало ясно, какие переживания скрываются за ее спокойствием и невозмутимостью.
– Она не требует присмотра, – немного укоризненно сказала матушка. – У тебя хорошая жена, Демьян. Ответственная. Люди за это время еще больше полюбили ее. Она посещала больницы, военные части…
– Полина мне писала, – улыбнулся он. – Для нее это забава.
Леди Редьяла с сомнением покачала головой.
– Нрав у нее легкий, но к таким вещам она подходит серьезно. Но что случилось? Почему она перестала просыпаться?
Его величество потер лоб, поморщившись от чувства вины и злости на себя.
– Не успел вовремя вколоть иглу, матушка. Тайкахе обещал, что это поправимо и Полина снова проснется. Может, я неплохой король и боец, – проговорил он глухо, – но пока что муж из меня получается никакой. Плохой я ей муж, вот что случилось.
– Только она считает иначе, – мягко сказала леди Редьяла. – Любит тебя, Демьян. Боги, как она тебя обожает! Нам, берманам, странна и чужда такая яркость чувств, но я бы приняла твою жену только за ее любовь к тебе. Видел бы ты, как горят ее глаза, когда она слушает о твоем детстве и юности или смотрит на портреты. А уж после того, что случилось на свадьбе и позже, я на нее молиться готова. У тебя достойная и хорошая жена, сын. И она понимает, что ты прежде всего правитель, несешь ответственность перед страной и не можешь все время быть рядом.
– Ты утешаешь меня как мать, – снова улыбнулся Демьян.
– Конечно, – величественно кивнула леди Редьяла. – Как мать короля и как жена короля.
Военные при появлении его величества встали, поклонились – и Демьян, поглядывая на тяжелые деревянные часы на каменной стене, велел занимать места и начал совещание. Отчеты зачитывались один за другим, подчиненные докладывали о потерях среди своих и количестве пленных, а Демьян внимательно слушал, задавал вопросы, отдавал распоряжения и при этом следил за стрелкой часов.
Пока король находился в лечебном виталистическом сне, пленных рассортировали и разместили в разных линдах. В замке шли допросы командиров иномирян – Демьяну кратко доложили о результатах и положили перед ним увесистую папку с подробной информацией.
Вокруг закрытого королем прохода в другой мир собирали павших бермонтцев, людей и берманов, и отправляли в родные места, чтобы уже там предать огню. Трупы врагов сжигали прямо на склоне, оперативно, дабы предупредить появление нежити: и так в стране каждый день отмечались случаи поднятия кладбищ и нападений на людей, и только самоотверженная работа служителей Триединого позволяла сдерживать нашествие восставших тварей. По окрестностям долины отлавливали и уничтожали инсектоидов, и это стало огромной проблемой, потому что разбежалось их очень много и уже приходили сообщения о том, что они появлялись у хуторов и окрестных городков, резали стада и нападали на граждан.
От внутренних проблем перешли к делам у соседей. В Йеллоувине, вопреки видениям Тайкахе, проход еще не открылся, и откроется ли, можно было только гадать. В Блакории военные продолжали удерживать северо-восток страны, но все же отступали перед полчищами врагов, пусть медленно. В Рудлоге отсутствовала королева, и куда она делась, пока было непонятно, на Севере и Юге шли кровопролитные бои.
– Можно ожидать, – говорил докладчик, – что первой из наших соседей падет Блакория. При нынешней расстановке сил – в течение месяца-двух. И как только это произойдет, отряды иномирян из Блакории направятся на помощь к своим на Севере Рудлога, потому что в Инляндии усиление не требуется…
– А захватив Север, либо попробуют снова ударить по нам, чтобы не оставлять нас в тылу, либо двинутся на Иоаннесбург и, захватив его, силами двух армий наверняка нападут на нас, – подытожил Демьян. – Благодарю за подробный доклад, У́льсен. Послушайте теперь меня. Видящий Тайкахе узрел, что на земле Бермонта не будет больше переходов в другой мир.
Военные возбужденно загудели.
– Но всегда остается вероятность ошибки, – продолжил король, – поэтому нельзя расслабляться. Нужно решать, что делать дальше. Окапываться ли и укреплять оборону Бермонта, помня, что, если одолеют соседей, нам не выстоять при всей нашей силе и доблести. Или идти на помощь соседям, чтобы уничтожить на их территории тех, кто хочет прийти к нам – и при этом рисковать тем, что здесь может открыться проход, а часть армии будет за границей… – он взглянул на стену. Часы показывали без пятнадцати двенадцать, и Демьян встал. – Обдумайте это. Продолжим после обеда, господа, – он направился к выходу. Но у самой двери остановился, повернулся. – Ульсен, приготовь доклад о положении дел в Дармоншире.
– Дармоншире, мой король? – удивленно прорычал генерал.
– Да, – нетерпеливо рыкнул Демьян и закрыл за собой дверь.
Он спешил во внутренний двор, и каменные варронты, слившиеся со стенами, обычно сонные и медлительные, удивленно ворочали тяжелыми головами вслед сыну Хозяина лесов, ощущая несвойственные ему волнение и страх. Демьян перед дверями перехватил женское платье из рук дожидающегося его слуги, приказал накрыть в их с Полиной покоях обед и вышел под погодный купол.
Он очень надеялся, что обед не придется есть одному.
Медведица спала так же сладко, как и час назад. Но уши подрагивали, и по телу пробегала дрожь, и дыхание было поверхностным. Она вот-вот должна была проснуться. Но обернется ли?
Часы показали полдень.
– Полина, – позвал Демьян. – Полюш, просыпайся!
Медведица зашевелилась, заворчала, поворачиваясь на живот и потягиваясь. Открыла сонные звериные глаза.
– Обернись, – попросил его величество, поглаживая короткую шерстку у ее носа. Она зевнула, и Демьян рычаще повторил: – Обернись, Полина. Пожалуйста.
Медведица лениво тявкнула, игриво перехватив-прикусив его ладонь, перекатилась через голову – и превратилась в его обнаженную жену. Потерла голубые глаза, подняла взгляд – и с визгом, от которого с елей вспорхнула стайка птиц, а к дальней стене всполошно понеслись зайцы и кабанята, прыгнула Бермонту на шею, обхватив руками и ногами и, конечно, уронив его в траву:
– Демьян, Демьян!
Он смеялся от облегчения и уходящего страха, сжимая ее и щурясь от полуденного солнца, бьющего в глаза, – а Полина то целовала его, то в шутку кусала и сама же хихикала от своего баловства. Прижалась губами к его губам – и он охотно ответил на ее поцелуй, а затем, увлекшись, перевернулся вместе с ней, прижал к траве, не переставая целовать, – пока не почувствовал, как она напряглась, и не отпустил ее. Глаза ее были испуганными – но паника в них вспыхнула и погасла, и Полина, вздохнув, тут же снова обняла его, притянула к себе, заставив прижаться лбом ко лбу.
– Ты всех победил? – спросила она счастливым шепотом. – И вернулся ко мне?
