Часть защитников спешно минировала стены форта, а часть прикрывала их и отстреливала оставшиеся боеприпасы – но заканчивались и коктейли, и патроны, и гранаты для гранатометов… волна инсектоидов уже перевалила через стену и под взрывы мин полилась по мокрому плацу. Запах муравьиной кислоты и пороха щипал ноздри; дождь закончился, и на покрытой трупами, залитой водой и кровью брусчатке играли солнечные лучи.
Дармонширцы разделились – кто-то укрепился за зданием комендатуры, кто-то за казармами – и продолжали отстреливаться. Подкрепления все не было.
– Берегись! – крикнула Бернарду Лариди, расположившаяся с оружием за углом комендатуры. Тут же раздались выстрелы ее тяжелого ружья: бух, бух! – Раньяры!
Берни уже сам видел, и от увиденного холодок бежал по позвоночнику: пользуясь затихающим дождем, к форту неслись несколько десятков «стрекоз». Одна из них после выстрелов задергалась, зигзагами полетела к земле, судорожно взмахивая крыльями.
Майор все стреляла, с невероятной скоростью перезаряжая ружье, стреляли еще две серенитки – но раньяры снижались.
– В укрытия! – крикнул лейтенант Кембритч, понимая, что солдаты не успеют… развернулся – его сбила с ног налетевшая стрекоза, щелкнула челюстями. Всадник сверху что-то крикнул, и Бернарда, выдернувшего пистолет, подхватили крючковатые лапы, проткнув мокрый китель и кожу, и подняли в воздух.
Берни, зависший вниз головой, почти теряющий сознание от боли и тяжело дышащий, видел, как раньяры кидаются на оставшихся защитников и с добычей в лапах летят следом. В глазах мутилось, но сквозь туман и гул в ушах он смотрел, как на стены удаляющегося Семнадцатого форта медленно забирается огромный тха-охонг, а рядом второй встает на дыбы. Неслись по дороге к крепости боевые машины и грузовики с подкреплением, но было уже поздно.
Его приподняли выше, рядом снова клацнули челюсти – стрекоза, видимо, проголодалась. Всадник рявкнул что-то, и лапы снова опустились, а Бернард от боли ушел в забытье.
Глава 5
Ночь с пятого на шестое апреля, Инляндия
Люк Дармоншир
Люк очнулся от того, что кто-то над его ухом размеренно и настойчиво тявкал на несколько голосов. Пошевелился – и застонал, потому что затекло все тело и ноги сразу свело.
Он несколько минут корчился, переживая судороги и хрипя от боли, которая, казалось, никогда не отступит. Но она закончилась, и он вытянулся на мокром песке, весь покрытый испариной и при этом сотрясаясь от холода. В ушах шумело, вокруг была тьма, и он успел испугаться, что ослеп, – но постепенно зрение фокусировалось, выделяя очертания древесной кроны над головой, а затем и огни городов далекой Маль-Серены на горизонте.
Ночь.
В кулаке болезненно кольнуло. Амулет. Кто-то из водяных духов сражался до сих пор и только что рассыпался водой.
Люк дернулся, переворачиваясь на четвереньки, – и застыл на дрожащих руках, разглядев четверых крошечных тер-сели. Они, похожие на черные пятна, сидели в корнях огромного дерева и смотрели на него жутковатыми красными глазами.
– Боги, – прохрипел он, – сколько я спал?
Псы, понятное дело, не ответили – они разбежались в стороны, наблюдая, как его светлость подползает к стволу и пытается подняться. Ему удалось, хотя закружилась голова и тело повело в сторону, а тер-сели, дождавшись, пока он примет вертикальное положение, пару раз тявкнули и понеслись в сторону моря.
– Спасибо, что разбудили, – прошептал Люк им вслед и закашлялся. Во рту было ужасно сухо, шумело в ушах, и сам он, дезориентированный и слабый, никак не мог прийти в себя.
Сколько же он спал, сколько? Сейчас ночь… ночь того дня, когда он заснул, или уже прошло два или три, как в прошлый раз? Как же так… он вовремя подпитывался и охотился, но сейчас опять голоден и все равно не выдержал без сна, оставив своих людей без поддержки. На убой.
Шум в ушах немного утих, и он наконец расслышал далекие выстрелы орудий. Но если раньше они сливались в канонаду, то теперь были глухими, отдельными – словно последние судороги умирающего животного.
Получается, сколько бы он ни спал, сопротивление еще идет. Значит, форты еще не пали! И надо быстрее поохотиться, потому что он ужасно слаб… и тогда уже лететь…
Люк оттолкнулся от дерева и медленно, увязая в песке, пошел в сторону моря. Через десяток шагов он кувырком свалился в неизвестно откуда взявшуюся канаву, заполненную морской водой, и несколько секунд лежал в ней, бессильно таращась в черное небо, в котором кружили силуэты знакомых черных теней-змеептиц.
– Да что вам надо! – прохрипел он, не в силах подняться. Одна из птиц спустилась ниже и зависла прямо над ним – длинная, тонкая тень. Крылья ее были похожи на клочки черного тумана, и сама она была живой, ледяной тьмой, которая замораживала, заставляла тело деревенеть, а сознание – гаснуть. – Пошла прочь, – зло шепнул Люк, дергая рукой. Пальцы коснулись тьмы – их прошил холод, а странная ночная вестница зашипела, словно впитывая в себя его тепло. И герцог тоже зашипел – от ярости на собственную беспомощность. Выгнулся – птица отпрянула, рванулась прочь вместе с остальными тенями, – а Люк, перевернувшись на живот, перекинулся, за секунды преодолел пляж, поднимая гигантские фонтаны брызг, и ворвался в море очень голодным и рассерженным змеем.
* * *
– Вставать, грязь! Кто лежать? Вставать!
Лейтенант Бернард Кембритч пошевелился, приоткрыл глаза: он лежал в полумраке у какой-то холодной стенки на бетонном полу среди стоящих людей. Руки и ноги были связаны. Сильно несло сыростью, муравьиной кислотой, спертым запахом немытых человеческих тел и испражнений.
– Вставать! – Над ним нависал иномирянин, долговязый, одетый в темную одежду, с длинными волосами – все, что успел разглядеть Берни, когда тот, пнув его, взмахнул плетью – и лицо обожгло ударом, рассекшим губы. Лейтенант дернулся в сторону, но свист и звук удара раздались уже рядом. Бернард, облизывая кровь с губ, запрокинул голову: помещение оказалось заполнено людьми, дармонширцами, и под плеть попал один из солдат.
Иномирянин-надзиратель шествовал дальше, щедро раздавая удары во все стороны, и он здесь был не один. Орали и работали плетьми несколько человек, еще пара десятков иномирян с оружием стояли в центре помещения, а вдоль стен тяжело поднимались офицеры и солдаты Семнадцатого форта, унесенные раньярами. Были здесь и серенитки. Кто-то не мог встать сам, и ему, как могли, со связанными руками, помогали товарищи.
– Кто лежать – пойти на есть охонг! – визжал надзиратель. – Вставать, грязь!
Бернард огляделся: они находились в каком-то огромном ангаре, освещенном тусклыми лампами под потолком. Сквозь стыки крыши и огромные ворота просвечивала темнота. Значит, вечер или ночь. У одной из стен были сложены стекла, блестящие листы металла, упаковки красных кирпичей – видимо, ангар принадлежал какой-то строительной компании. У ворот шевелили лапами-лезвиями четыре охонга со всадниками, держащими в руках автоматы. Уже и оружие освоили, твари.
