– Веришь в то, что она чует беду?
– И от нее может быть польза… если только ей можно доверять.
– О, если бы ей можно было доверять! Ну, так что же за беда приключилась на этот раз?
– Швелленбург. Она заносится, вступает в конфликты с другими фрейлинами, и, по сути дела, ставит себя так, словно она – маленькая королева. Ты прекрасно знаешь, чем это чревато. Очень скоро она начнет раздавать почести, сделает Шарлотту центром в среде влиятельных в государстве лиц. Тебе известны все приметы.
– О, я слишком хорошо их знаю. Когда у нас еще не стерся с памяти ярчайший пример Сары Черчилль, мы должны с подозрением относиться ко всем амбициозным особам в окружении королевы. Но с этой следует поступить просто.
– Что ты имеешь в виду?
– Приказать ей упаковывать свои вещи.
Вдовствующая принцесса улыбнулась.
– Полагаю, что ты нашел решение. Почему я не подумала об этом?
– Потому что ты хотела доставить мне удовольствие, позволив самому высказать его.
Она одарила его нежным взглядом.
– Нам следует пойти и обсудить этот вопрос с Георгом, и намекнуть ему, что будет лучше, если Швелленбург вернется домой.
– Мы попросим его прийти сюда.
– Дорогая, порой мне кажется, что ты забываешь, ведь он – король.
Лорд Бьют повернулся к ней, и в его взгляде она отметила жесткость, которая хоть и слегка встревожила, но и восхитила ее.
– Он все еще мой сын. Ничто не может изменить этого. Мы попросим его прийти ко мне.
Ее дорогой друг становится все самоувереннее с тех пор, как король взошел на престол, размышляла вдовствующая принцесса, пока лорд Бьют приказывал пажу просить короля заглянуть в покои его матери.
– Я думаю, – сказал Георг, выслушав претензии своей матери, – что Шарлотта не пожелает отказаться от этой женщины. Она приехала с ней из Германии. Естественно, что моя жена захочет оставить ее при себе.
– С подобной ситуацией приходится сталкиваться всем принцессам, – заметила его мать. – Мы приезжаем с нашими фрейлинами, а через некоторое время мы вынуждены обходиться без них. А Швелленбург, к тому же диктует порядки другим фрейлинам.
– Лучше, чтобы в покоях королевы царила спокойная атмосфера, – мягко вставил Бьют. – Это нужно, прежде всего, самой королеве.
– Да, я полагаю, что это так, – вздохнул Георг. – Но у меня нет желания просить Шарлотту отказаться от своей фрейлины.
– Вашему Величеству вовсе нет необходимости беспокоиться по этому поводу, – быстро ответил Бьют. – Для чего же у вас подданные, если не для того, чтобы выполнять поручения, неприятные Вашему Величеству?
Он улыбнулся вдовствующей принцессе, словно говоря: «Вот видишь, как легко мы выигрываем наши сражения?»
Мадам фон Швелленбург была в ярости.
– Но, мадам, это же чудовищно! Такого не может быть! Они меня отсылают. А кто же будет заботиться о вас?.. Я… Только я… знаю, как это делать! Я ведь приехала с вами из вашего родного дома…
– Какая чепуха! Кто вам велел уезжать? – недоумевала Шарлотта.
– Это распоряжение. А распоряжения исходят от короля. Я должна уехать, покинуть дворец в ближайшие дни. Мне даже предоставят транспорт. До самого Мекленбурга, как они говорят. О Боже, но это просто невозможно!
Шарлотта была ошеломлена. Не столько из-за перспективы лишиться Швелленбург, заносчивые манеры которой часто и ей самой стало трудно выносить, но скорее Шарлотту возмутило то, что ее фрейлину возвращают домой без согласования с ней.
Она направилась к королю и спросила, что все это значит и каково положение королевы в этой стране, если она не может сама решать, кому быть ее личными слугами.
Георг выглядел смущенным.
– Таков обычай, – объяснил он, – все иностранные слуги рано или поздно должны возвращаться домой. Видишь ли, они приехали с тобой, чтобы помочь тебе устроиться. Ну, а теперь ты здесь уже вполне обосновалась, разве не так?
– Я этого не понимаю. Я не хочу, чтобы Швелленбург уезжала… до тех пор, пока я сама не решу отказаться от нее. Прошу тебя, ответь мне, это твоя матушка просила тебя так распорядиться?
Георг признался, что так оно и было.
– Тогда, будь любезен, попроси вдовствующую принцессу прийти сюда, чтобы я из ее уст услышала мотивы, которыми она руководствовалась.
– Шарлотта, ты придаешь всему этому слишком большое значение. У тебя будут другие фрейлины… женщины, которые знают наши порядки и обычаи.
– Все равно я желаю поговорить с вдовствующей принцессой в твоем присутствии.
Георг почувствовал себя неловко. Он надеялся, что Шарлотта не превратится в мегеру; ведь он так радовался, что ему досталась милая, послушная жена.
Но ему хотелось угодить Шарлотте, и в глубине души он вполне понимал ее. В конце концов, как королеве ей безусловно должно быть позволено выбирать себе слуг.
Вдовствующая принцесса явилась вместе с лордом Бьютом по просьбе короля, и когда они увидели взволнованную Шарлотту, то поняли, о чем пойдет разговор.
– Ее Величество обеспокоена тем, – объяснил король, – что с ней не посоветовались по поводу отставки мадам фон Швелленбург.
– Я очень хорошо понимаю вас, моя дорогая, – сказала вдовствующая принцесса, устремив свой холодный взгляд на королеву. – И я точно также страдала, когда впервые прибыла в эту страну. Но я, конечно, быстро начала понимать, что те, кто прожил здесь дольше, чем я, знают лучше…
– Я не могу понять, какой вред причиняет здесь мадам фон Швелленбург.
Принцесса, казалось, была уязвлена. Боже мой, королева не умеет себя вести; она, фактически, прервала ее. Несомненно эта маленькая выскочка страдает тщеславием. Откуда она явилась? Из какого-то Богом забытого герцогства о существовании которого мало кто знал! Когда стало известно, что английские послы направились туда, этот остряк Хорас Уолпол заметил: «Будем надеяться, что им удастся его найти!» Ну, конечно, люди такого сорта держатся весьма высокомерно. Принцесса Августа не так требовательна была к своему собственному происхождению, но, по крайней мере, она оставалась абсолютно покорной всю свою супружескую жизнь. Если эта маленькая мадам – королева, то она – мать короля; и если бы не смерть ее мужа, то она сама была бы королевой. Нет, малышку Шарлотту следует быстро поставить на место, дав ей понять, что независимо от того, что она является королевой, не стоит перечить ни в чем матери короля.
– Тогда, моя дорогая, вы должны попытаться понять. Эта женщина слишком заносчива. Она досаждает вашим фрейлинам. Это довольно тривиальная ситуация… и она должна уехать.
Молодая женщина, осмелившаяся написать письмо Фридриху Великому, после такого ультиматума пришла в себя. Швелленбург ей самой не так уж по нраву, чтобы огорчаться из-за ее отъезда. А кому вообще могла нравиться Швелленбург! Придется еще кого-то подыскать на ее место. Ведь должен же остаться рядом кто-то, с кем можно было бы общаться на родном языке. Нет, она не собирается так легко отдать Швелленбург, хотя бы потому, чтобы показать свекрови: с королевой нельзя обходиться подобным недостойным образом.
