Но после таких предупреждений желание «прорываться с боем» только окрепло. Надо было думать, как обойти кассу, а потом уже разбираться со вторым постом. К счастью, немного ниже кассы шла глубокая канава, в которую я спрыгнул еще до парковки – чтобы остальные желающие увидеть восход не выдали меня.
Прогоняя мысль о возможных змеях и пытаясь привыкнуть к не самым приятным запахам канавы, куда, похоже, попадала не только горная родниковая вода, но и мусор, а также некоторые отходы расположенных выше ресторанов, по колено в воде я побрел вверх. Кассу удалось миновать достаточно просто: канава шла существенно ниже, а мысль, что там кто-то полезет, администрации парка в голову не пришла.
Несколько царапин из-за колючих кустов, пара падений – и я снова оказался на нормальной тропе. Я был жутко доволен собой – как же, всех обманул и уже почти на вершине. По крайней мере, мне тогда именно так казалось.
Второй пост, являвшийся последней преградой на моем пути наверх, был заметен издалека и вверг меня в уныние. Рядом с тропинкой стояла небольшая избушка, на ее крыше были размещены четыре мощных прожектора, освещавшие ярким светом все подступы. Слева был обрыв, внизу которого текла достаточно бурная горная река, справа от избушки начиналась крутая скала, куда залезать я не стал бы пытаться даже в светлое время суток. Обходной дороги не было.
Пройти мимо незамеченным было невозможно, все было усыпано крупным гравием, который сразу же начинал жутко скрипеть под ногами. Избушка же имела четыре окна – по одному с каждой стороны. Так что меня заметили бы сразу, стоило мне мелькнуть перед окном или ступить на гравий. На посту было, как я понял, три человека – один взрослый и два подростка.
Это был тупик. Я грустно сел в темноте на один из валунов. Идея добраться до вершины до начала восхода рассыпалась на глазах. В раздумьях прошли около получаса, а решение в голову не приходило. Удалось, правда, выяснить, что два подростка – местные бойскауты, у которых здесь что-то типа вахты. «Помощники горноспасателей» – так было написано на спинах их футболок – раз в двадцать минут выходили из избушки и совершали обход, прогуливаясь по освещенной территории.
В итоге я решил рискнуть и проползти тихо под окном избушки. Как только «пионеры» завершили очередной обход, я пошел. Со стороны, если бы кто-то видел, я выглядел стопроцентным кандидатом на попадание в психиатрическую клинику: сделаю шаг, тихо-тихо опущу ногу, постою, потом занесу вверх другую ногу, поставлю ее также тихо и так «в час по чайной ложке». Еще загадочнее я выглядел перед окном: встал на четвереньки и стал ползти с рюкзаком на спине очень медленно.
В итоге мимо избушки я прополз. И стал дальше идти по гравию все так же медленно и тихо. Когда до спасительной темноты, после которой начиналась заветная трапа на вершину, оставалось метров пять, сзади скрипнула дверь избушки и из нее стал кто-то выходить, я не выдержал – просто побежал, не заботясь о производимом шуме.
Я добежал до конца гравия, влетел в темноту, но не успел порадоваться, а сразу же на уровне голени ощутил сильнейший удар, немного пролетел, успев подумать, что земля наверное вся в острых камнях, и врезался носом. К счастью, в землю, а не в булыжники. Я тут же вскочил и ринулся со всех ног дальше, надеясь, что гоняться за мной по темноте даже легкие на подъем и дышащие избытком энергии «помощники горноспасателей» не будут.
Примерно через полчаса дал себе перевести дух – сердце бешено билось, пот застилал глаза, но через преграды прорваться все же удалось. Все эти проходы через посты отняли немало времени, а по карте значилось, что до вершины идти часа четыре. Потому, подгоняя себя, я побежал дальше. В результате весь путь до вершины у меня занял гораздо меньше обещанного картой – полтора часа.
Примерно в четверть шестого, усталый, грязный, потный, с разбитой голенью и разодранными коленями, но счастливый, я был у вершины. На всякий случай я дошел до камня, которым была обозначена самая высокая точка, и «поздоровался» с ним, дотронувшись до стелы.
Начало августа в Корее – сезон отпусков. Поэтому наверху было довольно много корейцев, которые тоже ожидали рождение нового дня. Но пришли они все либо из расставленных неподалеку палаток или из расположенного примерно в полукилометре укрытия-ночлега.
Пока я сидел, успев слегка замерзнуть, вспомнились слова моего корейского друга, что восход удается увидеть лишь раз в три дня. Однако после всех приключений и трудностей почему-то верилось, что природа должна была проявить снисхождение. Так оно и произошло.
Постепенно сумерки стали рассеиваться. Вершина Чхонванбон, чье название означает «Пик небесного короля», сильно превосходила по высоте окружающие горы. Постепенно становились видны все более удаленные горные хребты. Через них медленно перетекали облака, напоминая гигантские волны.
Восток начал алеть, а затем расплавленным золотом брызнул первый луч солнца нового дня, что окружающие корейцы встретили оглушающим приветственным воплем. Я не мог оставаться вне коллектива, а потому тоже заорал что было сил.
Солнце вставало достаточно быстро, желтая волна света достигала все новых и новых хребтов. Природа постепенно просыпалась, радостно встречая светило. Наконец волна тепла и света добралась и до нашей вершины. Солнце же уже полностью оторвалось от горизонта и продолжило свой путь вверх по небосводу.
Корейцы, будто сговорившись, ринулись к камню, который обозначал пик Чхонванбон – фотографироваться на память. Можно было и не мечтать о том, что появится интервал, чтобы сфотографироваться мне самому. Но мне было и не надо. Самый большой подарок себе я сделал. Так свой день рождения я еще не встречал никогда. «Будет что вспомнить самому и чем похвастаться перед оставшимися в Сеуле друзьями», – промелькнула мысль, и я поспешил уже вниз к машине, так как обязанность провести традиционную вечеринку в баре никто с меня не снимал…
Гора Кэбансан, или путь по снежной целине
Очередной поход в горы состоялся через несколько месяцев – в конце ноября, когда в горах кое-где уже лежал снег. Накануне я доехал на машине до обзорной площадки, откуда начинался путь на вершину горы Кэбансан, что на востоке Кореи. Чтобы сэкономить время, я заночевал прямо в машине. Проснулся я не от будильника, звук которого из-за усталости я благополучно не услышал, а от рева дизельного двигателя. На площадке, где стояла моя машина, дружно разворачивались три мощных грейдера, а потом, опустив свои скребки, поехали вниз, расчищая дорогу. Ясное небо предыдущего вечера вопреки всем приметам привело не к солнечному следующему дню, а к тучам. Всю ночь шел снегопад, из-за чего дороги замело толстым слоем снега. То же самое произошло и с горной тропинкой. Я решил, что это индульгенция на мое малодушие и продолжил сон.
Однако корейские дорожные службы быстро справились со стихией, к тому же на площадку прибыли несколько лотков, где для проезжих автомобилистов развернули торговлю кофе, чаем и закусками несколько корейских бабулек. Чтобы не скучать, они стали привычно перешучиваться друг с другом и при этом оглушительно хохотали. Я понял, что больше спать мне не дадут и таки придется лезть в горы.
