– Серьезные переживания – это не обязательно чья-то смерть или теракт, – пояснила Мицкевич. – Иногда мы сами не замечаем, какие события меняют нашу жизнь. И отрицаем, что они имеют значение.
И тут Мурада наконец осенило. Валера! Из-за отчима все перевернулось с ног на голову. С одной стороны, Мурад был рад выбраться из нищеты, с другой – возненавидел этого быдловатого мужика, который лапал маму. А свадьба… Странно, но этот день начисто исчез из памяти Мурада. Родня звонила потом, отчитывала за скандал, который он устроил в ресторане. Кажется, говорили даже про драку, но сам Мурад не помнил ровным счетом ничего. Но вот сейчас, изо всех сил стараясь восстановить ход событий, осознал: Лия начала сниться после переезда в Барвиху.
– Но я ведь тогда не видел ее лица… – протянул Мурад, будто разговаривая с самим собой.
– Иногда дар проявляется не сразу. – Мицкевич, казалось, на все знала ответ.
– Я попал в ее сон уже после встречи… Значит…
– Совершенно верно, – кивнула Анна Федоровна, будто прочитав его мысли. – Ты получил внешнее подтверждение своим способностям, и процесс пошел активнее. Конечно, подробнее мы во всем разберемся со временем.
– Но…
– И в индивидуальном порядке, – отрезала Мицкевич.
– А вы тоже, да? Видите такое? – Наташа затаила дыхание.
– К сожалению, нет. Но один мой близкий человек видел, и я не могла сомневаться в его словах. Провела исследование и пришла к выводу, что древние тексты, в которых упоминаются вещие сны, вполне возможно, были не так далеки от истины. Зато теперь, с учетом последних моих разработок, я могу доказать существование экстрасомнии.
Мурад недоверчиво уставился на Мицкевич:
– В каком смысле?
– Я непременно все расскажу, но прежде вы должны подписать соглашение о неразглашении. Боюсь, в противном случае я не смогу пустить вас в лабораторию. Елена, принесите, пожалуйста, документы.
Через минуту горничная уже раздала Мураду, Лие и Наташе бланки и ручки.
– Не торопитесь, – улыбнулась Анна Федоровна. – Я понимаю ваши сомнения. Изучите все и подписывайте, только когда будете уверены, что здесь нет никакого подвоха. Или не подписывайте – это уж как решите.
Мурад пробежался глазами по тексту: запрет на разглашение любыми способами третьим лицам, фото- и видеосъемку, штрафные санкции… Это военный объект или пригородный санаторий?
– Знаю, выглядит строго, – ответила Мицкевич на немой вопрос Мурада. – Но у меня есть разработки, которыми я пока не готова поделиться с миром.
Мурад повертел в руках листок, чуть ли не понюхал его. Подвохов и правда не было. Переглянувшись с девочками, он все же взял ручку и расписался. И когда Лия и Наташа последовали его примеру, Мицкевич поднялась из-за стола и прошла в сторону холла, к лестнице.
– Если никто не хочет сделать перерыв на тихий час… – Она обвела гостей испытующим взглядом поверх очков. – Я так и думала. Пройдемте.
Вопреки ожиданиям Мурада Мицкевич двинулась не вверх, а вниз. Перед глазами мелькнули картинки из сна: белая комната, маленькое окно с решеткой… Мурад сглотнул. Нет. Их ведь не должны запереть там внизу?
– И много у вас тут таких? – как бы невзначай осведомился он, спускаясь в полумрак.
Мицкевич не ответила, только Лия обернулась. Ее глаза были такими же, как в тот, первый день: большими и полными страха. Как бы она ни пыталась наверху, в столовой, показаться спокойной и уверенной в себе взрослой женщиной, здесь у нее получалось плохо.
– Спокойно, – шепнул он. – Я в детстве ходил на карате.
Этого хватило, чтобы Лия хищно прищурилась и переключилась со страха на злость.
– Шел бы ты, каратист… – прошипела она и, хмыкнув, отвернулась.
Из них троих, казалось, меньше всего парилась Наташа. Они с Мицкевич шли впереди и о чем-то вполголоса разговаривали. Слов было не разобрать, и это Мурада дико бесило. Что, если Мицкевич успеет промыть Наташке мозг? Или о чем-то выведает, пока наивная девочка хлопает ушами? Та ведь вполне может разболтать и про ментов, и про Фомина, и про сон Мурада…
Они шли по коридору, по обе стороны белели двери без табличек. Мурад был почти уверен, что именно такая дверь ему и приснилась.
– А в этих комнатах тоже лаборатории? Или кто-то живет? – нарочито громко спросил он.
– Тише, пожалуйста. – Анна Федоровна обернулась и нахмурилась. – Там находятся пациенты, которым нужен покой.
– Значит, все-таки пациенты, – прищурился Мурад.
– Да, пациенты здесь тоже есть. У некоторых экстрасомния вызывает тяжелые побочные эффекты. Чем глубже связь с инфополем, тем тяжелее последствия. Возможно, потом я познакомлю вас с кем-нибудь из них. Но не сейчас.
– А лысый парень с пазлом у вас есть? – не сдержался Мурад.
Ее покровительственный тон выбесил Мурада до чертиков. Ясное дело, мадам комфортно, потому что игра на ее территории. Мол, я тут все знаю, хочу – скажу, хочу – нет. А на это что ты скажешь, а?
Анна Федоровна на долю секунды изменилась в лице, что-то промелькнуло за линзами очков. Удивление? Злость? Страх? Этого Мурад разобрать не смог. Но он прошиб железную леди, хоть одно очко заработал в свою пользу. И это прибавило ему уверенности.
Однако Мицкевич быстро взяла себя в руки, лицо вновь стало сдержанным и непроницаемым.
– Не сейчас, – с нажимом повторила она и двинулась в дальний конец коридора к широкой железной двери.
Набрав код и приложив палец к сканеру отпечатков, Мицкевич пригласила всех войти. На первый взгляд в лаборатории не было ничего секретного. Даже элементарных пробирок и спиртовок, не говоря уж об операционном столе, на котором вскрывают черепушки. Всего лишь застеленная кровать, тумба с компьютером и какие-то проводки.
– Здесь и находится мое главное изобретение. Прибор для расшифровки и визуализации снов.
– Но как это возможно?! – ахнула Наташа. – Вы вживляете чипы?
– Ну что ты, это ведь не научная фантастика и не три тысячи тридцатый год. – Анна Федоровна подошла к тумбе и подняла нечто похожее на сетчатый шлем. Примерно такой штуковиной Мураду делали ЭЭГ во время медкомиссии.
– И в чем фокус? – спросил он без особого восторга: шапочка из проводов казалась ничем не лучше своего собрата из фольги. Больше слов и теорий, чем реальной пользы.
– Фокуса нет, потому что вы не в цирке. – Мицкевич даже не взглянула на Мурада. Судя по всему, теперь он стал для нее персоной нон грата, и все свое красноречие Анна Федоровна переадресовала девочкам. – Я довольно долго составляла словарь мозговых сигналов. Проще говоря, я показывала разным людям изображения и наблюдала, какие именно участки мозга реагируют, в зависимости от этого загорались те или иные участки шлема. Связь работает и в обратную сторону. То есть если мы знаем, какие участки активны, то знаем, что человек видит в данную секунду. Все это было загружено в программу, которая сама обрабатывает полученную информацию и преобразует ее в видеоряд. Примитивные прототипы были еще десять лет назад, но тогда мы получали всего лишь набор довольно абстрактных и размытых изображений.
