«И ты хочешь, чтобы она сыграла Джульетту?»
«Во всяком случае, внешне она подходит для этой роли»,— ответил Шеридан.
Не глядя на Мэри, Гаррик пробормотал:
«Послушаем тебя. Начинай отсюда:
Ромео, как мне жаль, что ты Ромео!
Отринь отца да имя измени...»
Она хорошо знала эти строки. Сколько раз после того, как Шеридан сказал, что она может сыграть Джульетту, она разыгрывала сцену на балконе перед зеркалом, видя себя перегибающейся в прозрачном одеянии над балюстрадой в лунном свете, рисуя в своем воображении аудиторию, восхищенно затаившую дыхание.
Когда Мэри начала произносить эти слова, она мысленно оказалась на этой сцене; она была юной девушкой, влюбившейся впервые в жизни.
А если нет, меня женою сделай,
Чтоб Капулетти больше мне не быть.
Старый человек, стоявший рядом с ней, внезапно преобразился. Мэри ответил самый прекрасный голос из всех звучавших в театре за много лет — возможно, за всю его историю:
Прислушиваться дальше иль ответить?
Она продолжила:
Лишь это имя мне желает зла...
Возможно, она спутала слова, но в ее голосе звучала страсть; ей потребуется основательная учеба, но в девушке ощущался огонь. Гаррик прошелся с ней по всей сцене; наконец она услышала, как он произнес своим чудесным голосом:
...все это сон?
Так непомерно счастье.
Так сказочно и чудно это все!
Мэри знала, что она должна добиться успеха; больше всего на свете она хотела сыграть эту роль, причем сыграть так, как ее еще не играл никто.
Ромео, словно по волшебству, превратился в мистера Гаррика — страстный и романтичный любовник стал язвительным стариком.
Он ничего не сказал и направился к выходу.
Шеридан пошел за ним; Мэри стояла и дрожала.
«Ну?» — сказал Шеридан. Мистер Гаррик остановился в задумчивости. Мэри показалось, что он не собирается отвечать.
Она бросилась к нему:
«Если вы дадите мне шанс, я буду работать, учиться... я буду учиться...»
«Тебе это необходимо»,— сказал мистер Гаррик и вышел из. комнаты.
Но таковы были его манеры. Мэри произвела на него впечатление; хотя она была новичком, он обнаружил в ней врожденное театральное чутье, без которого актеру не обойтись. К радости Шеридана и безграничному восторгу Мэри мистер Гаррик сказал, что он сам будет заниматься с ней; это означало, что ее дебют в «Друри-Лейн» состоится в восхитительной и крайне важной роли Джульетты.
* * *
Джульетта! Она будет помнить тот вечер в мельчайших подробностях. Тут было что запомнить — даже страх, охвативший ее перед поднятием занавеса. На Мэри было бледно-розовое атласное платье с оборками из крепа, расшитое серебряными нитями и украшенное блестками; белые перья украшали ее волосы; сцену в гробнице она играла в вуали из черного прозрачного газа; на талии висели четки с крестом. Не было нужды говорить ей о том, что на свете не существовало более прелестной Джульетты. Эта мысль воодушевляла ее; Мэри сознавала свою исключительную привлекательность, и это давало ей силы.
Ей исполнилось восемнадцать — она была на несколько лет старше Джульетты, но в первых сценах Мэри выглядела, как ребенок; позже по ходу спектакля она влюблялась, любила и слегка взрослела. Гаррик сказал, что это чудо необходимо тонко передать; он заставлял ее жить в образе Джульетты, быть Джульеттой, невинным ребенком и девушкой, которая внезапно превращается в женщину. И поскольку гений мистера Гаррика заставлял всех, кого он одаривал своим советом, стараться угодить ему и заслужить его похвалу, Мэри, зная о его присутствии в зале, была полна решимости вызвать у старого актера восхищение ее игрой.
О, чудо этой незабываемой ночи, когда она, Мэри, впервые предстала перед публикой! После мгновения тишины публика ахнула. Это было данью ее красоте. Можно ли было найти лучший фон, чем старческая фигура пожилой няни?
Ну, что еще?
Она боялась, что ее голос дрогнет, но он прозвучал чисто, прозрачно — это был голос настоящей Джульетты.
Ее карьера началась. Игра была ее профессией.
Что за вечер! Волнение нарастало ежеминутно. Аудитория жадно ловила каждое слово Мэри, люди не могли отвести от нее глаз. Это был вечер Джульетты. Волшебный вечер. Ее триумф. Она не могла не сознавать это. Мистер Шеридан встретил ее за кулисами, обнял и пылко поцеловал.
«Ты великолепна, Джульетта. Ты оправдала мои надежды».
Мэри засмеялась от счастья.
«Это самый счастливый вечер моей жизни»,— воскликнула она.
«Это только начало. Вот увидишь... Джульетта»,— сказал Шеридан.
Она снова вспомнила спектакль и восторг аудитории... последнюю сцену в гробнице...
Но вот кинжал, по счастью.
Сиди в чехле. Будь здесь, а я умру.
Зал ахнул, когда она упала рядом с телом Ромео и осталась лежать там.
Спектакль продолжался... а она думала: «Это конец наших невзгод. Я разбогатею. Стану великой актрисой. Всем этим я обязана мистеру Гаррику и мистеру Шеридану... и моей решимости».
Но повесть о Ромео и Джульетте
Останется печальнейшей на свете...
Занавес упал, и зал тотчас взорвался аплодисментами.
Занавес снова поднялся, и Мэри оказалась среди вышедших на сцену актеров; она улыбалась, раскланивалась.
К ее ногам бросали цветы, элегантно одетые мужчины толпились перед сценой. Занавес опустился, публика возмущенно заревела, занавес снова взлетел вверх. Мэри осталась одна... весь театр обезумел от радости.
Позже в «Зеленой комнате» ее окружили люди. Она слышала имена, которые мистер Робинсон произносил с трепетом благоговения. Там находился лорд Мальден, друг и конюший принца Уэльского; его черный бархатный камзол был расшит золотом.
«Миссис Робинсон, для меня большая честь поцеловать вашу руку...»
Герцог Камберлендский одобрительно рассматривал ее. Родной брат короля! В какое общество она попадает! И ей платят за это. Она не погрязнет в долгах.
«Герцог Камберлендский желает быть представленным».
Порочные глаза изучали ее. Его Светлость еще никогда не видел такой восхитительной Джульетты, Он выразил надежду, что она предоставит ему счастливую возможность любоваться ею чаще.
«О господи, нет, — подумала она,— я должна проявлять бдительность. Вам и всем другим придется понять, что я — леди, хоть и играю в театре». Шеридан оберегал ее. Он считал Мэри творением своих рук. Он увидел ее потенциал, уговорил Гаррика заниматься с ней. Она увеличит его доходы и сделает еще более счастливым.
