— Теперь ты сам будешь выбирать их,— заметил Фредерик.— Тебе не придется карабкаться на стены, чтобы встретиться с ними. Не придется снимать номер в гостинице. Кое-что ты получил.
— Клянусь Богом,— воскликнул принц.— Я им еще покажу. Его и Ее Святейшим Величествам! Они пожалеют о том, что заковали меня в цепи. Я буду жить, как хочу... поступать, как мне нравится... пусть даже всего лишь в части Букингем-хауса!
* * *
Он решил показать двору, что не потерпит запретов. Он даже не мог до января занять апартаменты в Букингем-хаусе. Но он наконец получил больше свободы и собирался максимально использовать ее. Теперь не было нужды изображать из себя охранника и тайком добираться до острова Ил-Пай. Графиня Дерби хотела продать свой дом на Корк-стрит; он казался принцу идеальным жильем для Утраты. Деньги на покупку? Кто откажет в кредите принцу Уэльскому?
Он приобрел дом на Корк-стрит и встретился там с Утратой; они обошли его, обсуждая внутреннюю отделку. Утрата предпочитала сдержанные пастельные тона, принц — алые и золотистые. Это будет королевская резиденция; он сам собирался проводить здесь много времени. Он преподнесет Утрате сюрприз, обставив комнаты.
Он сделал это... не жалея средств. Любой торговец спешил выполнить заказ принца Уэльского. В ход шли самые дорогие материалы — принц не интересовался ценами.
Вдыхая воздух свободы, принц был более счастлив, чем когда-либо. Он сказал это Фредерику. Его ликование нашло отражение в вензелях из сплетенных между собой инициалов «Г» и «У», которые появлялись на позолоченных зеркалах, мебели, бархатном пологе над кроватью.
Принц приказал завершить работу как можно быстрее. Он не мог дождаться того момента, когда его Утрата переедет на Корк-стрит.
Пришел день, когда Георг встретил ее там. Он обнял Утрату в холле и, точно взволнованный ребенок, повел по комнатам, желая показать, как можно превратить обычный дом в королевскую резиденцию.
Утрату привели в восторг сплетенные инициалы. Королевская традиция. Она не вспомнила, если и знала, о том, что Генрих Восьмой соединял свои инициалы с инициалами Анны Болейн в Хэмптон-корте, однако несчастная Анна лишилась головы, прежде чем работа была закончена.
Почему ее должны были посещать такие мысли? Принц по-прежнему любил ее. Он купил ей очаровательный дом, который стал их общим кровом; она еще никогда не жила в такой роскоши; принц обеспечил ей положение, о котором еще несколько лет тому назад она даже не могла мечтать. Она проделала большой путь из комнат в Хэттон-Гардене, где жила с мистером Робинсоном после свадьбы. Ей не хотелось думать о мистере Робинсоне — эта тема всегда была для нее неприятной.
В спальне над ложем, где они могли предаваться любви, висел бархатный полог, стянутый вверху подобием короны.
— Не похоже на гостиничный номер, а? — улыбнулся принц.
— Да, не похоже. Как я смогу отблагодарить тебя, мой принц?
— Достаточно того, что ты будешь любить меня,— ответил он.
Ее необходимо нарисовать, сказал Георг. Конечно, он должен иметь ее портрет. Он пригласит на Корк-стрит одного из великих художников. Он будет иметь портрет своей Утраты.
Он отправил к ней живописца Стрелинга, который изобразил Утрату отдыхающей на обтянутом бархатом диване — воздушное платье с глубоким вырезом позволяло видеть прекрасную грудь, покатые плечи и округлые руки. Ее ноги были завернуты в плащ с отделкой из меха горностая; на заднем плане художник нарисовал фонтан.
Принц пришел посмотреть, как продвигается работа, и был восхищен ею.
— Я навеки сохраню этот портрет,— заявил Георг.— Он будет напоминать мне о том дне, когда я увидел тебя. Тогда ты вышла на сцену и изменила всю мою жизнь. Я помню, как я ревновал, когда появился Флоризель и ты взяла его за руку. Как я хотел сыграть роль Флоризеля!
Мы будем, точно пара голубков. Вовеки неразлучны,— процитировал он.
Затем его осенило. Художник должен добавить на полотно изображение двух маленьких голубков.
Это было исполнено. Принц пришел в восторг.
Как только он получит собственные апартаменты, он повесит картину в своем кабинете. Она станет символом вечной любви.
КАМБЕРЛЕНД-ХАУС
Элизабет Шеридан забеспокоилась. Теперь она редко видела своего мужа. Дни в Ист-Бернхэме казались такими далекими; их словно и вовсе никогда не было. Она боялась будущего.
Одна «Школа злословия» могла сделать Ричарда богатым человеком; театр приносил хороший доход; но что происходило? Его большую долю забирали игорные столы; а женщины? Она часто думала о женщинах.
Как все изменилось по сравнению с теми днями, когда они убежали вдвоем! Ричард стал другим. Она знала, что у него незаурядный талант, но что он принес Шеридану?
Если бы только он позволил ей зарабатывать деньги пением, одно ее имя могло бы собрать аудиторию не меньшую, чем аудитория миссис Робинсон. Но он говорил, что слишком горд для этого. Точнее было бы назвать это тщеславием.
Но она никогда не показывала свой страх. Она знала, что это разозлит его. Он по-своему любил ее. Никакие легкие увлечения не могли ослабить его глубокое чувство к жене. Она должна принимать Ричарда таким, какой он есть. Не должна пытаться изменить его — это означало бы потерю Ричарда.
Иногда она с тоской вспоминала старые дни в Бате — счастливый дом, музыкальную семью... беззаботное время. Выходя замуж за Ричарда, она рисовала себе столь же безмятежную жизнь. Она хотела помочь ему добиться успеха в сочинении пьес и думала, что это — самое важное на свете для них обоих.
Но это было не так. Он начинал писать пьесу, и она надоедала ему. У него пропадало желание работать; он хотел развлекаться в обществе; он славился своим остроумием; Элизабет слышала, как он сыплет блестящими остротами направо и налево к восторгу слушателей; эти перлы рождались и умирали, хотя их следовало сохранять для потомков.
Он не прислушивался к таким советам и жил только для удовольствий. Веселился полночи и поздно вставал; иногда он не приходил домой, и она лежала в кровати, гадая, где и с кем он сейчас спит.
А теперь он подружился с мистером Фоксом. К чему приведет эта дружба? — со страхом думала Элизабет. Фокс был блестящим, влиятельным человеком; она не сомневалась в этом. Также он был игроком и распутником. Как и Ричард... признавалась себе она.
Эта дружба началась внезапно и успела окрепнуть; Элизабет чувствовала, что она изменит жизнь Ричарда.
Получив место в парламенте, он стал бы близким союзником Фокса. Она попыталась образумить его в тот день, когда он пришел домой возбужденным после визита Фокса. «Ричард, ты окажешься втянутым в круг, где живут на широкую ногу. Мы не можем себе это позволить. Мы и так в долгах».
«Ты смотришь на жизнь, как провинциалка из Бата. Если я буду действовать умно, мы сколотим состояние. Ты сомневаешься в моем уме?»
