— Да как есть и говори. Словестный понос свой, блин, — вставила девушка. — И принялась уже орать не просто в общем, про молодежь и все такое, а на нас. Адресно, так сказать.
— Это было ужасно. Просто насколько… Идиотизм какой-то. В общем, хоть я был удивлен…
Парочка замолчала и посмотрела друг на друга странными взглядами. Ничего нам не говорящими. Но, видимо, им была присуща та самая невероятная и мистическая телепатия, так как они одновременно кивнули, а затем Даша повернулась к нам и продолжила рассказ. Точнее, убила нас единственной фразой.
— Я выплеснула на нее таз ледяной воды. Случайно.
И девушка замерла, прикусив губу и не моргая своими круглыми, как блюдца, голубыми глазищами.
Через пару мгновений кухню наполнил смех. А если быть предельно честной, то это был самый настоящий ржач. Истерический и искренний.
Я так и представила нашу Лидию Ивановну — с потекшим макияжем, испорченной прической, открытым и перекошенным от ярости ртом.
— Как жаль, что я этого не видела!
— А никаких проблем, — откликнулся Игорь, — Тамара видео сняла, сейчас перекину в вотсап. Лови.
Я нажала кнопку воспроизведения и подвинулась к Андрею поближе. Он с интересом прилип взглядом к экрану и тихонько похихикивал.
Улыбки наши, правда, быстро растаяли. Все-таки гадости слушать ужасно неприятно. А уж в исполнении потерявшей берега старшей по дому — и подавно.
Однако через минуту мы дружно ахнули и расхохотались снова. Тамара, по всей видимости, сидела ровно напротив входа, потому что Лидия Ивановна стояла буквально в метре от нее и смотрела едва ли не в камеру. Похоже, Эля стояла рядом с нашим папарацци, потому картинка вышла — на заглядение.
Тамара успела повернуть телефон в сторону Даши очень вовремя.
Когда Лидия Ивановна перешла на сладкую парочку Твикс, обращаясь уже больше к Игорю, мы увидели, как сжался в прямую линию рот Дарьи, как она развернулась к раковине, ухватила обычный пластиковый таз с водой и одним махом выплеснула все его содержимое на вопящую и плюющуюся ядом старшую по дому.
Не знаю, сколько в тазе было воды, может, литр, может, два, а, может, все три. Но апельсин там был один. И он угодил мимо цели. Точнее, тоже в цель. Но немного другую. В Милану.
— Одним выстрелом двух зайцев, — прокомментировал Андрей и заржал так громко и заливисто, что я нажала паузу на телефоне и вынуждена была тоже отсмеяться, чтобы потом заново пересмотреть этот момент. — Бинго.
— Мне очень стыдно, — пробормотала Дарья под нос. И уточнила: — За Милану.
— Ты бы видела, что она творила, когда я въехал в этот подъезд, — начал Игорь и тут же умолк.
— Тогда не стыдно. За Милану. А вот за кухню, Эльвира, наверное, ненавидит меня теперь еще больше. Но ты смотри мне! Никаких Милан, Эльвир и так далее и тому подобное! — пригрозила девушка. И обратилась уже к нам: — В общем, мое знакомство с вашим подъездом вышло немного… странным.
— Зато они на твоего мужчину побоятся теперь покушаться, — расхохоталась в который раз за вечер я. — Так что все нормально!
— Тоже верно. Но мы предупредить хотели. Там Тамара телефон убрала, не видно, Лидия отряхнулась как собака, вода во все стороны полетела. Она сказала, что всем отомстит. И вам, и нам. И ушла. Не знаю, может ли она действительно что-то сделать, но имейте в виду, ладно?
— Спасибо, что сказали, — поблагодарил Андрей. — И не волнуйтесь, мы на вашей стороне. Если что, приходите, всегда рады. Можете даже без шоколада. Это наши с Катей личные разговорчики, она где-то у себя находит лишние килограммы, а я не могу не подколоть.
— Святое дело! — поддержал Игорь. — Ну, доброй ночи!
— И вам пусть не снятся сегодня соседки, — пошутила я напоследок.
— Я лучше совсем спать не буду! — выдала Дашка, закатив глаза. — Доброй ночи!
Глава 24
Лето закончилось как обычно — внезапно. Просто в один из дней в открытую дверь балкона подул прохладный ветер с тем особым запахом, которого ждешь и в тоже время желаешь отсрочить встречу.
Я лежала, прижавшись спиной к спине Андрея и, не размыкая глаз, вдыхала полной грудью пряный запах осени. По календарю она, конечно, уже наступила, но пришла позднее, как всегда и бывало — к середине сентября.
Блаженство. Чистое, незамутненное.
До чего хорошо вот так лежать под одним одеялом с любимым мужчиной, чувствовать его каждой клеточкой своего тела, греться о него…
А ведь действительно! Пятки-то замерзли!
Я осторожно подтянула их под одеяло и пристроила под ногу Андрея. Горячую ногу. Приятную до невозможности.
— Катя, закрой балкон, нас атакуют лягушки! — сонным голосом пробурчал мужчина и, перевернувшись на другой бок — лицом ко мне, притянул свою главную квакушку вплотную.
Разумеется, она была не против.
Я, то есть.
— Может, это твоя царевна-лягушка, противный ты Иванушка!
— Хм, ты ж без шкурки. Что мне сжигать теперь надо?
Мой самый любимый и не проснувшийся до конца красавец огладил мое тело словно в поисках лягушачьей шкуры.
— Мне пойти одеться? — уточнила провокационно.
— Нет уж, иди сюда лучше, буду тебя греть… как-нибудь…
— А я-то лежу здесь, за три километра от тебя, ага, — съехидничала, прижимаясь к ушку, покусывая, — прямо не достать, да?
Разговор иссяк сам собой, остались только нежные, тягучие, сладкие движения, прикосновения, поцелуи. Ленивые, утренние. Бесконечно правильные и нужные. Идеальные.
— Люблю тебя, — прошептала я много позже, когда лава в крови уже не бурлила, а спокойно растекалась по каждому миллиметру тела.
— И я люблю тебя, солнце мое.
Андрей не поленился, поднялся на локтях, чмокнул меня в нос. Он уже полностью проснулся, был бодр и весел, меня же отчего-то разморило и вновь захотелось спать.
— Засыпаю, — прошептала я, улыбаясь.
— Даже не думай, — не пошел на поводу у моей лени мужчина, — нам пора на работу.
— У-у-у, не хочу-у-у, — протянула, приоткрыв один глаз и высунув язык, показывая — шучу я, шучу.
— Никаких поблажек! Знай — к тебе я буду относиться с особенной, индивидуальной серьезностью! Любое опоздание будет наказано самым строгим образом.
А взгляд-то какой! Взгляд!
— Ты пересмотрел «Пятьдесят оттенков серого», что ли? — расхохоталась я. — Ничего не знаю. Я буду требовать отношения на равных! — митинговала я, стоя на коленях посреди разбросанных подушек, придерживая одеяло на груди.
— То есть ты хочешь, чтобы я вызывал себе в кабинет нашу банду по одному и наказывал их в обнаженном виде?
