— Жаль, но что поделаешь, девица твоя из-за ревности своей себе смертный приговор подписала. Ты ж, Александр, понимаешь — не могу я ее в живых оставлять…
Только в этот момент Нинка начала понимать, что происходит здесь совсем не то, что ей казалось. Она побледнела и плюхнулась в кресло, то самое, за которым намечал спасаться Макаров. Шанс один из тысячи еще уменьшился и превратился в такую ничтожно малую величину, что и принимать его во внимание не стоило.
— Не нравится мне эта ситуация. Баб убивать не приучен. С другой стороны, выхода нет. Давай, Макаров, сыграем на ее жизнь. По-честному! Даю тебе пушку, и на счет «три!» стреляем. Кому повезет. Мне — так не будут мучить угрызения совести, тебе — вообще все вопросы снимаются.
Сашка схватил брошенный Мордой «макаров» и впервые за вечер почувствовал нечто вроде облегчения. Морда слыл первоклассным стрелком, в свое время на чемпионатах «динамовских» выступал, но и Сашка в подразделении не последним в стрельбе был.
— Ну а ты, девушка, судьей будешь. Тебе, значит, считать до трех. Задачу поняла?
Нинка испуганно мотнула головой.
— Поняла, так считай!
— Раз…
Макаров оторвался от металла пистолета и вытер мгновенно вспотевшие пальцы о кончик скатерти.
— Два…
Морда небрежно, словно на тренировке в тире, подбросил в ладони свою «беретту», словно прикидывая ее вес.
— Три! — крикнула Нинка и зажала уши ладонями. Макаров нажал на курок, но вместо привычного звука выстрела услышал раскатистый хохот охранника.
— Красиво получилось! Люблю наивных людей, они, Макаров, украшают мир. Неужели и вправду думал, что заряженную пушку дам? Я же тебе уже говорил — мне еще жить предстоит. Сам ты мне эту примочку подсказал, когда начал о Хорьке и Витебском рассказывать. Прав ты, почище работать надобно. Вот я и придумал эту дуэль. Теперь милиция, которую я, не переживай, сразу же вызову, обнаружит «макаров» с твоими пальчиками. Все тип-топ, защищался я в пределах необходимой обороны, а зачем ты и девушку с собой на тот свет утащил — это пусть сыскари версии свои строят. Они это дело любят…
Снова оставался один выход — попробовать обогнать пулю, но тут внезапно Сашка заметил проворное розовое пятнышко, медленно передвигавшееся по стене к Морде. Тому надоело говорить, он уже поднял руку с пистолетом, и в то же мгновение тонко звякнуло разбитое оконное стекло и Торопов тяжело рухнул на пол. Свое тело ему все же не удалось сохранить в неприкосновенности.
— Ложись! — Макаров не услышал собственного голоса. Должно быть, вместо крика он прошептал это слово. Но Нинка услыхала и упала на пол, потянув за собой скатерть, за которую ухватилась во время последней речи их палача.
Но новых выстрелов не последовало, лишь из разбитого окна потянуло свежим воздухом.
— Ты почему меня не предупредил! — запричитала Нинка, совсем забыв, что никто ее и не приглашал в этот негостеприимный дом. — Хотел напугать, да? Ну признавайся, не бойся, ничего не сделаю.
— Да уж того, что с нами чуть не сделали, ты не сделаешь — это точно.
— Послушай, а что это за псих?
— Сходишь на похороны, узнаешь. Давай, Нинок, поскорей ноги делать.
Сашка осторожно выглянул в окно. В соседнем доме уже зажглись огни, лишь на площадке третьего этажа не светилась лампочка. На секунду Макарову показалось, что там промелькнула чья-то тень, промелькнула и тут же исчезла, словно растаяла.
11
Оксана потянулась и выглянула из автобуса. Трехчасовая экскурсия по Вечному городу утомила. Собственно, уже усаживаясь вместе с двумя десятками туристов в комфортабельный экскурсионный автобус, она сомневалась, что выдержит. Но физическая подготовка, как внушал ей бессменный тренер сборной Союза Семейкин, главное дело. И она не подвела, хотя большой спорт Оксана Голубничая бросила лет семь назад, а то и больше. Последний раз выступила за сборную на Европе. Бронзу все же выиграла, но поняла: «Пора завязывать!»
— А тепьер спрьява вы, как это по-русски, наблюдайете театральное здание «Валле». Мы уже ехали мимо зданий «Элизео», «Россини» и «Гольдони». Надо мне заметить, что в них выступают лучшие театральные труппы.
— Арендуют, что ли? — поинтересовался сосед Оксаны, вихрастый мужик с расплющенными ушами, должно быть, в прошлом борец. Мужика звали Василем, и это почти забытое украинское имя сразу же расположило Оксану к дружелюбному и разговорчивому попутчику.
— Да, да, вот именно арендуйют. У нас в Риме мало театров имейют свое место, ну где выступать. Разве что Театро дель опера, Театро дель Рома, Театро чирко, для детишек Театр марионеток. Пиноккио знайете?
— А как же, только у нас он называется Буратино, — немедленно отозвался Василь. Он постоянно опережал остальных туристов, когда надо было помочь гиду, беспомощно барахтавшемуся в волнах великого и могучего русского языка.
— Буратьино? — удивился итальянец непривычному имени деревянного человечка. — Но давайте едем дальше…
Незнание языка гид компенсировал таким обилием названий, фамилий и хронологических дат, что его речь напоминала Оксане телефонный справочник.
— С 1871 года Рим есть столица объединенного Итальянского королевства, с 1946 года столица Республики. В нашей стране самые замечьательные архитектурные комплексы разных эпох. Мы видьели руины римских и императорских форумов. Например, Триумфальную арку Тита, колонну Траяна, Колизей, Пантеон, термы Каракаллы…
— Это древние бани, что ли? — не удержался во время патетической речи гида Василь.
— Да, да, баньи, — уже без обычной доброжелательности буркнул экскурсовод.
Особенно поразил Оксану собор Святого Петра. Огромное сооружение венчало старинную площадь, и гид немедленно предложил всем туристкам сыграть в занимательную игру. Они отходили метров на двести от входа в собор и, зажмурив глаза, направлялись к грандиозному зданию далекого семнадцатого века. Оксана смотрела во все глаза и хохотала вместе с местными зеваками: все участники игры непостижимым образом отклонялись влево, и до входа в собор так никто и не добрел. «Я бы не промахнулась», — перевела в знакомую для себя область Голубничая. Но испытывать себя не стала, слишком устала. Она возвратилась в автобус и откинулась на спинку кресла.
Кажется, целая вечность прошла с тех пор, как она в последний раз выступала на крупнейших стадионах мира. Ушла — и как под воду, прекратились телефонные звонки, бесконечные приглашения на встречи со школьниками, воспитанниками детских спортивных школ, званые и незваные гости. К тому же незадолго до начала перестройки Комитет по спорту выхлопотал ей в Моссовете двухкомнатную квартирку, и, когда Украина стала внезапно зарубежьем, Оксана потеряла старых друзей, не успев завести новых. Подумала-подумала, да и обменяла новое жилье на Киев. Только там не лучше. Бедность, о какой и подумать не могла. Пенсия у матери — 45 гривен. Устроилась Оксана в спортивную детскую школу тренером — 50 гривен зарплата, перевести на доллары — получается пятьдесят. Побарахталась два года с таким бюджетом, а берега все не видно.
