Братья пожали друг другу руки, и Август, в ушах которого еще звучали теплые напутствия Георга, пошел к отцу.
* * *
Однако увидеться с королем наедине оказалось невозможным. Когда же король и королева выслушали рассказ Августа, они даже не попытались скрыть свой гнев.
Король воздевал руки к небесам и спрашивал, за какие прегрешения Господь послал ему таких сыновей? Георг сожительствует с миссис Фитцерберт – в браке или без оного – неизвестно, но в обоих случаях это позор для семьи! Уильям живет с актрисой. А теперь еще и Август посмел ослушаться родителей! Даже Фредерик – и тот дает пищу для сплетен, поскольку пренебрегает женой и открыто заявляет, что она предпочитает ему собак и обезьян. Но то, что натворил Август, ужасно, просто ужасно! Неужели он не знал о Брачном кодексе?
Август знал.
А знал ли он, что, женясь без согласия короля, он нарушает закон?
И это Август знал.
И тем не менее не остановился! Он преступил закон, ослушался отца!
А коли так, то отец ему покажет! Брак будет аннулирован. Королева сказала:
– Я думаю, на него дурно влияет принц Уэльский.
– Георг всегда был ко мне добр, – пролепетал Август. – Никто не обращался со мной лучше, чем он.
Хуже этого ничего придумать было нельзя. Значит, за этой историей стоит принц Уэльский? Да-да, принц подстрекает Августа нарушать волю родителей! Этого следовало ожидать.
Август тяжело задышал, и король испугался, что сыну станет плохо, поэтому королева поспешила отослать Августа прочь. Когда же он ушел, она отвела короля в его покои и попросила не волноваться: пусть предоставит разобраться с этим делом ей и министрам.
* * *
Весь двор, да и вся страна только и говорили, что о женитьбе герцога Суссекского на леди Августе Муррей; однако рассуждая об участи этих влюбленных, все думали о судьбе принца Уэльского и Марии.
Король объявил о своем намерении аннулировать брак Августа, поскольку он был заключен в обход закона и, следовательно, считался недействительным. Суду предписывалось вынести приговор, чтобы другим было неповадно. Суд признал брак, заключенный в Риме и в Англии, недействительным. Август был совершенно убит; он умолял короля позволить ему отречься от права на престол, однако король и в этом ему отказал.
Раз Август не был женат, его ребенок считался незаконнорожденным.
Братья утешали Августа, особенно сочувствовал ему принц Уэльский.
– Не обращайте внимания на этот закон, – говорил принц. – Живите вместе. Я позабочусь о том, чтобы тебя везде принимали, а как только я сяду на трон…
Август благодарил Георга, но все равно был очень несчастен.
* * *
Все придворные обсуждали эту историю. И говорили, что, даже если принц и Мария обвенчаны, закон не признает их мужем и женой.
Разве можно было выразиться яснее?
Леди Августа принадлежала к одному из знатнейших английских семейств; в ее родословной были короли, и все равно ее не признали женой герцога Суссекского, поскольку Его Величество не дал согласия на брак.
Так Марию Фитцерберт тем более никто не признает! Особенно если учесть, что ее «супруг» – принц Уэльский.
Да, эту историю действительно следовало рассматривать как острастку. Она однозначно показывала: Мария Фитцерберт никогда не будет считаться законной женой принца.
Яснее всего это было самой Марии, она прекрасно понимала, что надежды нет.
Мария заволновалась. Ее положение и без того было шатким. Принц все больше сближался с леди Джерси. Мария виделась теперь с ним редко, а когда они все же встречались, отношения не складывались. Чтобы заглушить укоры совести, принц, похоже, пытался представить Марию вздорной, сварливой женщиной, а она, обеспокоенная и раздосадованная, не могла держать себя в руках.
Счастливые, безоблачные дни миновали. Надвигалась гроза.
РОКОВОЕ РЕШЕНИЕ
Принц ехал в фаэтоне по парку. Люди глядели на него молча. Приветственных криков слышно не было. Как это непохоже на то, что происходило раньше! Принц вспомнил, как люди расталкивали друг друга, чтобы посмотреть на него хоть одним глазком. «Боже, благослови принца Уэльского!»
Он слышал это так часто, что ему даже надоело. Но теперь принц был бы счастлив, если бы подобные возгласы раздались вновь.
Однако вместо «Боже, благослови…» раздался крик «Эта католичка…», и принц поспешно подхлестнул лошадей.
Все теперь было иначе. Люди разлюбили его.
Принц заехал к леди Джерси. Когда он ее обнял, она с легкой насмешкой поглядела на него и спросила, что стряслось.
– Стряслось? – воскликнул принц. – О чем это вы?
– Я же вижу, что вы взволнованы. Умоляю, откройтесь мне! Она встала на колени и с шутливой мольбой подняла на него глаза. Как же Франсис отличается от Марии, которая действительно бы встревожилась! Но зато, если бы Мария попыталась вести себя так, как ведет леди Джерси, это выглядело бы смешно. Франсис такая тоненькая и стройная, такая грациозная!
– Ничего страшного не случилось, – сказал принц. – Просто, когда я ехал по парку, мне показалось, что люди настроены враждебно.
Франсис уже встала с колен и присела на подлокотник его кресла.
Мария принялась бы утешать его. А Франсис заявила:
– Еще бы им не быть враждебными?! Они же учатся ненавидеть Ваше Высочество.
Право, эта женщина не дает ему покоя… как оса… нет, вернее, как прекрасная стрекоза с прелестно раскрашенными крылышками, она кружится и парит в воздухе, завораживая грациозностью своих движений, но на конце хвоста у нее – острое жало.
– Боже мой, почему?
– Очень просто. Проще некуда! Люди вами недовольны.
– Но… что я такого сделал? Я всегда им улыбался, беседовал при всяком удобном случае. Наверное, это шпионы моей матушки виноваты… распускают обо мне мерзкие слухи!
Франсис улыбнулась. Строго говоря, она тоже была таким шпионом, ведь леди Харкурт рассказала ей о пожеланиях королевы. Какая же она, Франсис, умница, что завоевала дружбу королевы и стала возлюбленной принца Уэльского… и все это одновременно!
– Мой дорогой, вы сами даете шпионам пищу для сплетен.
– Я, Франсис? Господи, вы слишком далеко заходите!
– Поэтому вы меня и любите, – усмехнулась Франсис. – Я… во всем захожу дальше, чем остальные. Не правда ли?
– Франсис, вы сущий демон!
– Но ведь демоны гораздо интереснее ангелов. Вы со мной не согласны?
– О, прекратите! Что, что мне делать? Знаете, когда-то, стоило людям меня увидеть, как они начинали меня приветствовать.
