– Ну, так придумайте что-нибудь!
– Весьма сожалею, Ваше Высочество, но я не могу этого сделать. И считаю, что мы совершим огромную ошибку, если снова поднимем этот вопрос в парламенте.
– Я вижу, вы твердо решили не помогать мне, Грей, – ледяным тоном произнес принц.
И повернулся к Шеридану, который во время стычки с Греем, казалось, старался вжаться в кресло.
– А вы мне поможете, Шерри?
«О Господи! – подумал Шеридан. – Во что он меня теперь втравит?»
– Ваше Высочество, нам надо хорошенько все обдумать, – пролепетал он.
Принц просиял.
– Мой дорогой Шерри! Я знал, что могу на вас положиться.
Грея он обошел презрительным молчанием, однако Грей был не из тех, кто лебезит перед принцами.
«Да, Грей не то, что бедный старый Шерри, – подумал Шеридан, который был когда-то всего лишь театральным антрепренером, но умел к кому надо подольститься и жонглировать словами, благодаря чему умудрился стать закадычным другом самого принца Уэльского. Теперь ему надо было быстро принять решение: либо бросить вызов парламенту, вновь затронув вопрос, который уже считался исчерпанным, либо потерять расположение принца Уэльского, который в один прекрасный день станет королем. Грей уже сделал свой выбор. Что ж, Грей твердо стоит на ногах… и потом у него есть политические амбиции. Грей, без сомнения, может пренебречь дружбой принца. А он, Шеридан, не может! А, ладно! Он родился игроком, и игроком помрет!.. Шеридан решил поставить на принца.
– Я сделаю, что смогу, – пообещал он.
– Мой дорогой, дорогой Шерри!
– Но я надеюсь, Ваше Высочество согласится, что нам не следует вновь затрагивать этот вопрос, пока Фокс не добьется уплаты ваших долгов.
Принц нехотя согласился. Да, конечно, милый Шерри прав… он так умеет убеждать, ни у кого нет такого дара красноречия, как у Шеридана!
Когда Шерри произнесет речь в парламенте, Мария немного успокоится. И согласится еще раз встретиться со своим принцем. Она даст ему возможность объясниться. И все уладится. Они поедут вместе в Брайтон. Если парламент уплатит за него долги, он подарит Марии прелестный домик… и немного перестроит Морской павильон.
Как будет чудесно, когда он снова заживет как принц… вместе с Марией!
* * *
Мистер Питт пришел к королю.
– Ваше Величество, мы с вами можем вздохнуть с облегчением, – сказал премьер-министр. – Злополучная история с женитьбой Его Королевского Высочества наконец завершилась. Чарлз Джеймс Фокс по поручению Его Высочества категорически отрицал факт женитьбы принца на миссис Фитцерберт. Так что опасения наши оказались напрасными: Его Высочество не нарушил Брачный кодекс, изданный Вашим Величеством.
– Да, это действительно облегчение, – откликнулся король. – Я боялся, что он и вправду женат на этой женщине. Он ведь способен на это, мистер Питт! Вполне способен.
– Я тоже этого опасался, – сказал Питт. – Ну, а теперь что касается его долгов… Они составляют сто шестьдесят одну тысячу фунтов, и я думаю, парламенту следует их уплатить. Кроме того, хорошо бы выделить еще шестьдесят тысяч на расходы по содержанию Карлтон-хауса. И потом… если Ваше Величество со мной согласится… я полагаю, нам пора повысить доход Его Высочества еще на десять тысяч в год.
Король сказал, что, по его мнению, это очень щедрый поступок, и юный шалопай должен быть удовлетворен.
– Я хотел обсудить с Вашим Величеством еще один вопрос, – продолжал мистер Питт. – Он касается продолжающихся раздоров между Вашим Величеством и Его Высочеством. Это нежелательно, и мне кажется, сейчас наступил благоприятный момент, чтобы изменить положение. Было публично заявлено, что принц – вопреки распространяемым слухам – не нарушал Брачного кодекса, установленного Вашим Величеством. Вы велели уплатить за него долги и повысить ему годовой доход. А раз так, то повода для семейных раздоров больше нет. И должно произойти примирение – отказ от разногласий. Я думаю, сир, это очень важно, и момент сейчас самый что ни на есть благоприятный.
Король с гордостью посмотрел на мистера Питта и мысленно поблагодарил Господа Бога за то, что Он послал ему такого премьер-министра. Он на секунду сравнил с ним старину Норта и подумал, что Норт – хороший друг, но он наломал столько дров! А королю все больше и больше нужна была твердая опора… Благодаря же мистеру Питту он мог спокойно уехать в Кью или Виндзор. Мистер Питт быстро становился всемогущим правителем. И не давал развернуться Фоксу. Мистер Питт – молодец!
– Да, вы наверняка правы, мистер Питт. Семья должна вновь объединиться. Пусть принц приедет в Виндзор, а я позабочусь о том, чтобы все родственники отнеслись к нему дружелюбно. Мистер Питт отвесил королю поклон и удалился.
* * *
Парламент согласился уплатить долги принца, и Алдерман Ньюнхем заявил, что необходимость в его запросе отпала и он очень этому рад.
Члены парламента выразили свое удовлетворение.
– Я охотно присоединяюсь к радости, которую выразили уважаемые джентльмены, – сказал мистер Питт.
– Мы все ощущаем глубокое удовлетворение, – добавил мистер Фокс.
Однако мистер Ролле, выражая свое удовлетворение, не преминул добавить в бочку меда ложку дегтя:
– Однако я слегка умерю всеобщую радость, уточнив, что, если бы впоследствии стало известно о каких-либо компромиссах, сделанных в данном вопросе, компромиссах, порочащих нашу страну или позорных по своей сущности, я был бы первым, кто поднялся бы с места и заклеймил обман.
По залу прошел стон. Ну неужели этот деревенский грубиян не может утихомириться?
Однако мистер Питт мягко заверил достопочтенного джентльмена в том, что все в порядке и ему нечего опасаться.
Шеридан знал, что это для него единственный шанс. Он должен произнести речь, пока вопрос еще хоть как-то муссируется. Хотя гораздо лучше было бы оставить все как есть… Однако он не посмел. Он должен высказаться. На карту поставлена его дружба с принцем.
Шеридан встал. Он чувствовал на себе настороженный взгляд Фокса. Фокс-то прекрасно понимал, зачем он это затевает.
– Мне хочется верить, – начал Шеридан, – что всеми, кто собрался сейчас в парламенте, владеет одно общее чувство – чувство искреннего удовлетворения благоприятным исходом слушавшегося дела. Его Королевское Высочество хочет довести до нашего сведения, что он тоже ощущает полное удовлетворение исходом дела и напоминает, что с его стороны не предпринималось никаких попыток даже частично скрыть какие-либо обстоятельства или подробности…
Члены парламента косо поглядывали на Шеридана. Все это уже говорилось и без него. К чему повторяться?
Шеридан поспешил перейти к сути своего выступления:
– Все присутствующие, разумеется, считались с чувствами Его Королевского Высочества, однако сейчас я возьму на себя смелость заявить, что, хотя кое-кому это, вероятно, покажется не столь существенным, мы все же должны помнить о существовании второй особы, достойной такого же деликатного обхождения. Я не буду описывать данную особу, но скажу, что лишь по невежеству или из заурядной злобы можно по-прежнему пытаться опорочить ту, чье поведение безупречно и кто вполне заслуженно должен пользоваться искренним и всеобщим уважением.
