– Ты меня знаешь: если что-то меня заинтересует, то я начинаю копать. Особенно если это как-то связано с моей работой. Так вот, остров меня заинтриговал! Я уже мысленно отправляла на него катера с туристами. Если бы он нашелся, конечно. И поэтому стала искать все сведения о нем. Информации было мало, найти ее оказалось непросто, но кое-что я узнала. В наши времена остров назывался Петровским – по названию психиатрической больницы. Больница носила фамилию ее основателя – Петровского. Петровская больница, Петровский остров. Но когда-то его звали островом Бездушников.
– Бездушников?
– Да. В старые времена здесь обитала некая община. Поклонялись своим богам и земле. Просили божества об урожае, землю – о том, чтобы возвращала души умерших. Члены общины верили, что если принести земле жертву, то душа умершего возродится в том же роду. Поэтому, когда кого-нибудь хоронили, окропляли землю кровью голубя или другой птицы. После этого считалось, что вскоре в каком-нибудь доме обязательно забеременеет женщина и душа похороненного вернется в род вместе с младенцем. Но иногда случалось так, что беременела не одна женщина, или рождались близнецы. И тогда считалось, что один из детей – без души. Их звали бездушниками. Приносили такие «бездушники» только несчастья. Члены общины свято верили в то, что их рождение влечет за собой скорую смерть других членов общины, потому что бездушники забирали себе души у живых. И тот, у кого они забирали душу, после погребения уже не мог вернуться. Убийство бездушника не спасало от несчастий, боги гневались, и на общину начинали сыпаться несчастья: болезни и неурожаи. Поэтому от них избавлялись своеобразным способом. Часть острова отгородили стеной и оставляли неугодных там. Умирали ли они, выживали – не знаю. Скорее всего, умирали, поскольку оставляли их в нежном возрасте.
– Ужас! Какая жестокость! – возмутился Макс.
Марина кивнула и завершила рассказ:
– Считалось, что бездушника можно распознать по тому, что ребенком он был слишком тихим, спокойным, бледным. Поэтому матери прибегали к разным хитростям: щипали детей, подгоняли, пачкали бледную кожу грязью и соком растений. Но, конечно, хитрости рано или поздно распознавались… Я вообще считаю, Макс, что дети были просто малокровными и пассивными по вине близкородственных браков. Потому и община без свежей крови со временем вымерла.
– Да, возможно, если они не пускали в свой род чужаков.
– Вот такая легенда, – вздохнула Марина. – Жуткая и таинственная.
– Как раз для твоих туристов, – улыбнулся он и поднялся. – Пойдем, Мариш. Тут мы уже обыскали все. Возвращаемся в башню, исследуем ее. Осталась там еще одна дверь, которая никак не открывается.
Марина соскочила со стола и случайно задела журнал с грудастой красоткой. Тот упал корешком вверх, и из него вылетел почтовый конверт.
– А это что? – Макс первым поднял находку, распечатал и вытащил сложенный листок.
– Так, тут какое-то письмо. Гм… Почерк знакомый! Погоди-ка…
Он спешно пролистал красную записную книжку и остановился на последней записи. Сличил почерк и торжествующе воскликнул:
– Есть! Единственный «оставшийся» оставил нам еще и письмо.
– Дай-ка! – Марина нетерпеливо выхватила из его рук листок, расправила его и с выражением прочитала: «Дорогая моя жена Вера!» Ага! Жена… А журнальчики эти вот полистывал.
Она покосилась на грудастую фотомодель с таким возмущением, будто застукала ее не на обложке журнала, а в постели благоверного. Макс даже засмеялся:
– Мариш! Этот мужчина нес военную службу вдали от женского общества. Скучал по жене. Что плохого в этих журналах? Ты лучше письмо читай!
Макс взял и перевернул журнал, чтобы фотомодель больше не отвлекала Марину.
Письмо было коротким. Первая его часть состояла из вопросов и приветов неизвестным Марине людям. Дальше автор сообщал, что с ним все в порядке. Но дальше, через несколько строк после даты – июня 1998 года, шла приписка, сделанная несколько измененным почерком, будто писавший торопился или сильно нервничал.
«Нехорошее тут творится, Вера. Скажу тебе по секрету, а ты уж никому! Страшное и кровавое дело. Помнишь, писал я тебе о том, что на острове решили начать строительство? Скупил-таки и эту землю наш толстосум С. Не знаю, кто поедет сюда в гостиничный комплекс, как он задумал. Может, снесут к чертям потом и госпиталь, чтобы не портил картину, переведут в другое место. Дай бог! Осточертело мне это все. Так вот, строительство… Слышал я, протестовал народ. Старики выступили довольно резко. Мол, святые тут земли. Или заповедные. Да только кто будет слушать какие-то бредни, когда такая территория пустует! И такие деньги в перспективе. Технику кое-какую уже привезли. А со строителями проблема возникла. После тех протестов, которые прошли, целые бригады отказались работать на острове. Живем в конце девяностых, почти в двухтысячном, а суеверие в людях крепкое. Но начальство выход быстро отыскало. Вон сколько у нас раб. силы даром жрет казенный хлеб! Давайте, работайте. Наших дуриков – тех, которые и не дурики настоящие, а то власти неугодные, то косившие под дуриков, чтобы избежать армии или тюрьмы, на строительство и выставили. Вышки спешно соорудили, чтобы следить за ними и их работой. И стену еще одну, чтоб не разбежались, выстроили. Был госпиталь, стала тюрьма. Или, точнее сказать, „рудники“. Потому что, Вера, условия тут мерзкие. Многие не выдерживают, кто-то падает замертво от истощения, кто-то срывается. Вчера двое друг друга лопатами поубивали прям на месте. Мрут наши дурики как мухи, сплошные несчастные случаи и внезапные смерти. Бродят у нас слухи, что это проклятие острова. Даже в город слухи просочились. А и как иначе? Один труп еще скроешь, ну два. А столько? Только тем, кому этот гостиничный комплекс так нужен, начхать! Прислали батюшку, окропил он все вокруг, нам пальцем погрозил, наказал хоронить тела по-христиански. И на этом все. А я, Вера, что скажу…»
На этом письмо обрывалось. Марина протянула листок Максу, и он, аккуратно сложив его, убрал в карман. Не произнося ни слова, они обменялись тревожными взглядами и, взявшись за руки, все так же молча, вышли из казармы. Шли они молча, обдумывая то, что им удалось найти. Макс знал этот путь и уверенно вел Марину сначала через лес, затем по берегу. И только когда впереди замаячила башня, они заговорили.
– Вот и стало понятно, что случилось в девяносто восьмом году, – подвел итог Макс. – Строительство гостиничного комплекса, который так никогда и не был построен. Даже фундамент не успели заложить.
– Земля или духи прогневались. Не удалось строительство.
– Слишком много крови пролилось. И земля, перенасыщенная жертвами, «вернула» уже не только души, но и мертвые тела. Проклятие острова – восставшие из отвергнувшей их земли мертвецы.
– А если это было не проклятие острова, а его самозащита, самоочищение? – предположила Марина. – Мертвецы уничтожали тех, кто был повинен в их смерти. Рано или поздно остров опустел бы, все «захватчики и вандалы» погибли. Но только кто-то из них нашел способ приспособиться.
