– Желающий пока только ты!
– Мы напрасно спорим, – вмешалась Марина, – скоро стемнеет. Если разделимся, рискуем потерять не только время, но и друг друга. Идем вдоль скалы по суше, а там будет видно. Если что, вернемся в пещеру и переночуем там.
– Хорошо бы и об ужине подумать, – вздохнула Анфиса.
– Лягушек наловим и на костре зажарим, – бросил то ли в шутку, то ли всерьез Данила, и Анфиса состроила брезгливую гримаску.
– А что? Лягушки – это вкусно! Я ела в Париже, – заметила Марина. – А в Испании пробовала улиток.
– Что вы ели в азиатских странах, уточнять, надеюсь, не будете, – съязвил рыжий.
– Азия – не мое направление. Ну что вы как дети, в самом деле? Скучно, поэтому спорите?
Данила не ответил. Он молча развернулся и первым пошел вдоль гребня. За ним последовали Артем с Анфисой, группу замыкали Стефания и Марина. Шли молча, устав от неопределенности и приключений, от споров и от накатывающего вместе с наступающими сумерками холода. Пока позволяла видимость, Данила оглядывал гребень в поисках места, где можно через него перебраться, но скалы по-прежнему тянулись бесконечной и неприступной грядой. Ничего не менялось, дорога будто закольцевалась, и они, пленники, а не путники, метр за метром шагали по одним и тем же местам. Но в тот момент, когда в их неровном строю раздались первые жалобы, Данила резко остановился и предупреждающе вскинул руку.
– Что такое? Что-то увидел? Или услышал? – заволновались остальные.
– Тише!
Они разом замолчали, не зная, то ли прислушиваться, то ли вглядываться в сгущающуюся темноту.
– Кто-то шумел. Может, зверь или птица.
– Зверей и птиц нам не надо! Нам нужен человек! Тот, который сказал бы, где мы находимся! – зазвеневшим от раздражения голосом ответила Анфиса.
– А кто-то жаловался на голод! Зверь или птица нам бы пригодились.
– А охотиться как?
– Да тише вы! – вновь оборвала едва разгоревшийся спор Марина, но недолгую тишину тут же нарушил Артем:
– Эй! Мы здесь! Помогите!
– Чего блажишь! – рассердилась Марина. Данила медленно вытащил из кармана складной нож, открыл лезвие и снова сделал знак замолчать. Стараясь не производить шума, он двинулся вперед, а за ним так же тихо потянулись остальные. Но, как они ни прислушивались, никаких звуков, кроме шороха их шагов, не раздавалось.
– Возможно, мы спугнули птицу, – предположила Стефания.
– Думаю, нам лучше повернуть назад, – сдался Данила и указал на что-то белеющее в темноте. – Дальше не скалы, а высокая стена. И тянется она, похоже, далеко.
– Стена? Кто-то выстроил стену? – заинтересовался Артем и побежал вперед, чтобы удостовериться.
– Нам лучше не разделяться! – крикнула ему Анфиса.
– Ну, что за непослушный молодой человек! – осуждающе покачала головой Марина. – Артем, мало вам приключений?
Он с неохотой вернулся, всем своим видом демонстрируя несогласие с мнением большинства. Артему явно хотелось продолжить поиски, в его крови бурлил адреналин и жажда приключений, а ему предлагают скучную ночевку в выстуженной пещере! Но исследовать незнакомое место в темноте и в одиночку он, похоже, не был готов.
Костер не успел погаснуть и горел в темноте, указывая обратный путь. Когда они вернулись к пещере, Стефания протянула руки к огню. Только тогда, когда блаженное тепло лизнуло ладони, она поняла, как сильно замерзла. Анфиса, в отличие от нее, так и осталась стоять в стороне, с опаской глядя на редкие всполохи. Усталость навалилась разом, придавила тяжестью и разлилась опасной слабостью по телу. Стефания осторожно опустилась на песок и протянула к тлеющему остову дерева не только руки, но и ноги.
– Переночуем здесь. В пещере холодно. Будем по очереди дежурить и следить за огнем, – распорядился Данила, успевший притащить откуда-то веток и тонкое бревнышко. Никто возражать не стал – то ли выбились из сил, то ли признали его правоту.
Устраивались на ночлег молча, измученные усталостью и неведением. Марина первой улеглась на песок неподалеку от костра и по-детски подложила под щеку обе ладони. Анфиса долго возилась, жалуясь на холод. Артем лег неподалеку от нее и мгновенно уснул. А Стефания, хоть и лежала неподвижно, долго не могла расслабиться. И дело было не в неудобстве, не в скулившем в желудке голоде, а во внезапно накатившем чувстве одиночества. Ощущение затерянности во Вселенной среди миллиарда звезд оказалось таким сильным и жутким, что она до крови закусила губу, чтобы не расплакаться, а затем зажмурилась – крепко-крепко, до рези в глазах и огненных кругов перед ними. Но слезы все равно заструились по щекам, стекая на футболку. Стефания пошевелилась, разворачиваясь лицом к костру. Слезы рождаются в темноте, а на свету стыдливо высыхают. Она не одна! Общая ситуация объединила их – незнакомых и разных людей, сжала, как пять пальцев, в крепкий кулак. И пусть день они провели в спорах, общая цель сточит острые углы в отношениях. А цель у них есть. Даже не одна, а много мелких, но жизненно важных! Сначала – отдохнуть и поддержать огонь. Затем – найти пропитание. И так, цель за целью, как ступенька за ступенькой, они преодолеют эту лестницу и выйдут к прежней жизни.
Уже сухими глазами Стефания следила, как рыжий возится у костра. Судя по тому, как он энергично подкидывал в огонь ветки и ворошил прутом угли, усталости и сонливости Данила не испытывал. А может, энергии и сил ему придавало пламя? Темная рыжина его волос в отблесках костра приняла огненный оттенок. Было в движениях мужчины и том молчаливом спокойствии, с каким он глядел на полыхающее дерево, что-то мистическое, возвышенное, словно он совершал некое таинство – через огонь общался с духами и богами, задавал им вопросы и читал во всполохах ответы. И Стефания, завороженная этой картиной – рыжим на фоне огня, успокоилась и сама не заметила, как уснула.
…Косой дождь зло, словно издеваясь, хлестал ледяными ладонями по щекам. От этих болезненных, но отнюдь не отрезвляющих пощечин не спасали ни зонт, ни поднятый воротник, поэтому когда хулиганистый ветер вырвал зонт и отшвырнул его за соседний холмик, Стефания даже не пошевелилась. Дождь застучал по затылку с такой настойчивостью, будто пытался пробить темечко и добраться до мозга. Она и сама была бы рада открыть вскипающий от горьких мыслей мозг ледяным струям, да только и в этом ей было отказано.
Стоять на подгибающихся ногах было так тяжело, словно гранитная плита, в которую упирался взгляд, давила не на землю, а на плечи. Стефания то и дело перечитывала строчки, начертанные золотом на черном, и пыталась осознать случившееся, поверить и принять… Но не получалось. Ее не было три дня! Всего три дня, которые в суете, встречах и мероприятиях должны были пролететь как одно мгновение. Но и за такое короткое время случилось многое.
Стефания переступила промокшими ногами и поскользнулась на размокшей земле. Она нелепо взмахнула руками, откинулась назад, затем качнулась вперед – к свежему холмику, выставила вперед беззащитные ладони и каким-то чудом не упала. Подумалось, что она на самом деле раскачивается, как начинающий канатоходец, на уходящем из-под ног тросе, цепляясь за воздух и понимая, что никто не подставит ей плечо, что удержать равновесие ей нужно самой.
