…Она все же припрятала косячок, когда ее папочка отправлял в эту тюрьму. Зинаида, обыскивающая сумку Вики, выкинула пачку сигарет, презервативы и таблетки. Вика тогда лишь усмехнулась: ныкать-то, что нужно, она умела. Еще одна пачка «Кента» лежала в зимних сапогах, косячок был рассыпан как мусор по дну бокового кармана сумки. Совсем чуть-чуть. Вылезая из машины отца уже на территории школы, Вика ловко стибрила у него из бардачка фляжку с коньяком. Так что не пустая она прибыла к новому своему месту жительства!
Коньячок они оприходовали по случаю приезда на троих. Вике потом захотелось покурить, но компанию ей никто составить не согласился, и она обозлилась. Собрав крошки со дна кармана сумки, свернула папироску и пошла в ванную комнату. Затяжка была всего одна. Ей бы вспомнить Сиверцева, как тот корчился на полу от боли! Все ее тело будто сжали в тиски. Вика пробовала вдохнуть воздуха, но открытый рот ловил лишь какую-то раскаленную субстанцию, и от этого жгло и ломило горло. Наверное, ей удалось-таки издать громкий звук, хотя она и не слышала собственного голоса. Вдруг дверь распахнулась, и на Вику уставились две пары безумно вытаращенных глаз. Ксюха завопила и кинулась вон. А Сонька подхватила ее обмякшее тело, перекинула через край ванны, и Вика почувствовала холод воды. Дальше – провал.
А потом был стыд. Сонька покрутила у виска, а Ксюха посмотрела на нее испуганно и брезгливо. И Вика поняла, что такие номера здесь не пройдут. А потом опять было стыдно, уже до тошноты. В кабинете Агнессы Лазаревны.
Нет, та ее не ругала. Но уж лучше бы обозвала, что ли! Она смотрела на нее с болью, и Вике показалось, что эта старушка действительно чувствует ее боль.
– Да, мне больно, ты правильно поняла, – Агнесса Лазаревна глубоко вздохнула. – Но одна ты бы не справилась, девочка.
Слова были странными. С чем не справилась-то? Тело у Вики еще ломило, ноги дрожали, и она без приглашения присела на край кресла. Агнесса разрешающе кивнула и опустилась в кресло напротив.
– Не буду читать тебе мораль. Но прошу – побереги меня, я уже не так молода.
«О чем это она? – пронеслось в голове Вики. – При чем тут ее возраст?!»
– Я объясню. Чтобы вытащить тебя из того состояния, мы вынуждены были отдать свою силу.
– Вы?
– Я и Ядвига. Она одна не справлялась. Вытаскивали тебя вдвоем.
– Вытаскивали? С того света, что ли? – усмехнулась Вика. И вдруг, посмотрев внимательно на директрису, поняла – так и было. Она чуть не сдохла, вот почему на нее так странно все смотрят. Они ее спасли, выходит? Как, без лекарств? Вика посмотрела на свои вены – следов от уколов и капельницы не было.
– Да не успели бы мы поставить тебе капельницу, – махнула Агнесса Лазаревна рукой. – Поэтому и прошу тебя, завязывай с баловством.
Только сейчас Вика поняла, что эта странная женщина отвечает не на заданные вслух вопросы, а на Викины мысли. «Понятно. И она того – «ведьма», – констатировала Вика довольно равнодушно. Но, бросив еще один взгляд на усталое, покрытое глубокими морщинами лицо директрисы, устыдилась. Да так, что слезы потекли из глаз, и Вика устроила позорную истерику.
– Вот и хорошо. – Агнесса Лазаревна улыбнулась. – Теперь иди, отдыхай.
Вика тогда, медленно бредя по коридору, приняла в своей жизни первое осознанное решение: она больше не сделает больно этой женщине никогда.
Она бы хотела видеть директрису чаще, но не получалось. Агнесса Лазаревна всегда была с ней приветлива, ласкова, но проходила мимо. А Вике наконец хотелось с ней просто поговорить…
Ада Карповна оставила ее у двери кабинета и пошла дальше по коридору. А Вика все стояла и смотрела на ее узкую спину. Наконец она постучала.
– Да, Викуша, заходи, – от этого голоса и от потерянного вида Агнессы Лазаревны у Вики вдруг закружилась голова.
– Что-то случилось, да?..
– Погиб твой отец, – Агнесса ругала себя последними словами, глядя на девочку, которая непонимающе и с тайной надеждой смотрела на нее. Что она могла сделать? Только переболеть вместе с ней. Агнесса обошла Вику сзади и обняла за плечи.
– Его убили? Кто? Мать? Или Зинка? – Агнесса на миг удивилась, почему первой мыслью Вики стала мысль об убийстве.
– Арестовали твою маму. У нее в руках был пистолет, – Агнесса не смогла солгать. Это было бы неправильно.
«Пусть сейчас ей будет больно. Это только слова. Господи, как все не вовремя! Девочка только начала жить заново! Хотя когда это смерть приходит вовремя?» – Агнесса крепко прижимала к себе Вику. Та плакала все горше, видимо, постепенно осознавая потерю.
– Я его проклинала, я у него даже прощения попросить не успела, а теперь не смогу сказать, как его люблю! – запоздало и бессильно корила себя девочка.
А у Агнессы от жалости к ней болело сердце.
Глава 30
Она поняла, почему так редко вспоминает отца. Во-первых, свободного времени нет. Во-вторых, есть Гордей.
Цыган умел слушать. Соня раньше и не догадывалась, что она так болтлива. Сидя с Гордеем на скамейке в саду, могла говорить долго и, как ей казалось, красноречиво. Лишь заметив в уголках его рта усмешку, замолкала. Когда вопросительно, а то и обиженно. Но обижалась Соня на Гордея редко.
Только однажды тот оборвал ее на полуслове. Грубовато, с прямым укором. А всего-то она начала рассказывать об Аньке Ларцевой. Сразу же сама спохватилась, что не так говорит и не то. Вдруг увидев окаменевший профиль Гордея, испугалась. А когда он повернулся да холодно так бросил: «Подумай, что болтаешь, девочка!», ей стало не по себе. Догадывалась Софья, что Гордей в курсе всех подробностей той истории, как и Агнесса. Вот и хотелось узнать, как там Аня. Получилось вопрос задать небрежно, Гордей и одернул. На самом деле не было дня, чтобы Соня не вспоминала бывшую подругу. Со стыдом и сожалением. В том, что убить себя готова за то, что сделала с ней, никому не признавалась. Не могла об этом вслух. И казалось, как раз Гордей-то и понимает ее состояние. А получалось, не только она сама себя не простила, но и другие. А другие – это Аня, ее мать, бабушка и Агнесса с Гордеем. Нет ей прощения!
Пробыв месяц в школе, Софья напросилась к Агнессе. Она почти не могла спать, постоянно думая о той, которую так жестоко избила. И к Агнессе пошла, чтобы попросить узнать, как там Аня. «Просто так интересуешься?» – задала вопрос та. «Нет, не просто!» – огрызнулась Соня, собираясь уходить: зря она к ней приперлась. «Подожди… Аня в тяжелом состоянии. Ей нужна операция, и не одна. Вы ей лицо изуродовали. И, возможно, она не сможет ходить». С каждым словом директрисы холодело Сонино сердце. Вдруг она представила себя на месте Ани – на больничной койке, в бинтах и пластырях. Как же Аня должна ненавидеть ее, Соню! Агнесса тогда сказала, что отец деньги на лечение Ани перечисляет. «Только деньгами не откупишься!» – подумала Соня горько. И те же самые мысли она прочла во взгляде Агнессы.
