С матерью Вика была небрежна и потребительски равнодушна. Надо денег – даст как миленькая. Потому как Вика знала про мать все. И бессовестно шантажировала, выдавая информацию порциями, дабы у матери всегда сохранялось состояние боевой готовности: что там еще знает о ней дочь? Вот и сейчас оплатит лечение, Вика не сомневалась.
«Что-то они уж слишком распалились», – подумала она, а в душе поселилось нехорошее предчувствие.
– Вика, выйди! – раздался зычный голос отца.
Вика сунула ноги в тапочки, встала с кресла, на котором сидела перед выключенным телевизором, и открыла дверь своей комнаты. «Орали бы у себя в спальне! А то прямо у меня под дверью! Другого места не нашли», – подумала она беззлобно.
– Иди в мой кабинет. И не вздумай по дороге потеряться! – пригрозил отец. Мать согласно покачала головой. Вика вздохнула. Путь ее отступления с некоторых пор знали оба: Вика обычно тихо спускалась по лестнице, ведущей со второго этажа непосредственно в прихожую, выскальзывала из квартиры и так же тихо защелкивала за собой английский замок входной двери.
Вика села на кожаный пуф и глазами девочки-паиньки посмотрела на отца.
– Глазки не строй, не поможет. Короче, вчерашний мой визит к ментам был последним. Завтра ты уезжаешь. Куда, узнаешь по дороге.
– Я хочу знать сейчас. Имею право.
– Дочка, это санаторий за городом, – мать попыталась хоть немного намекнуть Вике на серьезность положения.
Вика похолодела. Вот так же, не спрашивая согласия, три месяца назад родители увезли Гошку в неизвестном ей, Вике, направлении. И тоже якобы в санаторий. Обратно он вернулся тихим, чем-то напуганным и с тусклым взором.
– Мне нельзя. Мам, мне нужно с тобой поговорить. – Вика жалобно посмотрела на мать.
– Ну, это вряд ли! – Отец насмешливо смотрел на них обеих.
– Хорошо, – зловеще прошипела Вика. – Я скажу! Я беременна!
– Это не страшно, – равнодушно изрек любящий папа.
– И я больна! – Вика выкрикнула это, уже поняв, что ей ничего не поможет.
– Ну… Обычным путем твои болячки не передаются, а с половыми контактами в этом заведении напряженка, – усмехнулся отец.
– Дима, ну давай ее хотя бы подлечим! – Вика видела, что мать напугана не меньше ее. Но понимала, что боится та лишь за себя, осознавая, что дочь может, обозлившись, выдать лишнюю информацию.
– Там прекрасный штат врачей. Хватит, Лера! Хватит пережевывать одно и то же! Мне на работу пора. И не думай сбежать сегодня из дома, – предупредил он Вику. – Я оставляю с вами Зину. Переночует она в твоей комнате. Все. Меня сегодня не ждите.
Дмитрий Андреевич развернулся и вышел. Он всегда все решал быстро и бесповоротно. Это отличало его от компаньона Владимира Михайловича Лунева, с которым они вместе открыли фирму. Одногодки, сокурсники и однолюбы. Еще на втором курсе оба влюбились в одну девушку, Светлану, которая стала женой Лунева, отказав порывистому и непримиримому Шляхтину. С Валерией Шляхтин сошелся через год после свадьбы друга. Впервые увидев ее на пляже, подошел, засыпал анекдотами, сводил в тот же день в кафе, а вскоре сделал предложение. Так же быстро он «сделал» и Вику.
Сейчас Дмитрий Андреевич убедил себя, что поступает с дочерью сурово для ее же пользы. Наблюдать, во что превратилась Вика, не было ни сил, ни желания. А потому – вот тебе, дочь, последний шанс.
Десять лет назад он выкинул из своей жизни жену. Та была поймана им в супружеской постели с личным водителем и в самый кульминационный момент. Шляхтин ее даже не ударил, хотя надо было бы! Он молча дождался, пока, суетливо одевшись, ее любовник бочком покинет спальню. «Делай это где хочешь, кроме нашего дома, – процедил сквозь зубы. – В мою жизнь отныне не лезь – прибью!» Они продолжали жить в одной квартире, даже несколько раз за эти годы ужинали за одним столом, но бывшая жена, как он ее определил с того момента, не знала о нем ничего. Зинаиде был дан приказ молчать о его передвижениях и связях. Хотя та иной раз и не выдерживала натиска подруги. Но то были единичные случаи, Шляхтин не сомневался. Развода не просил, Валерия тоже молчала.
Для Вики разыгрывался спектакль, что мама с папой живут как все. Но он был уверен, дочь годам к десяти, разобравшись в ситуации, сделала правильный вывод. И с того момента они стали играть втроем, разыгрывая каждый свою партию.
Но девочка заигралась. И поэтому он, Шляхтин, выгоняет дочь из пьесы под названием «Счастливая семья». Да и пьесу эту играть далее не имеет смысла.
Глава 5
Она вцепилась в столешницу двумя руками так, что тянувший за талию молоденький сержант смог сдвинуть ее с места лишь вместе со столом. Стол был двухтумбовый, крепкий, советских времен. «Не повезло папаше!» – прочла она во взгляде, брошенном сержантом на ее отца.
– Я никуда без нее не пойду! – взвизгнула она и… получила оплеуху от отца. От неожиданности слегка обмякла, подарив парню возможность усадить себя на стул.
– Я разберусь. – Отец бросил быстрый взгляд на майора Лукина, которого Соня уже хорошо знала по прошлым приводам. – Ты вторую оформи как следует, я с ней договорился. Соня, пойдем. – Твердая рука отца сжала ее плечо.
– Что ты сделал с Танькой?
– Ничего такого, что ей бы не понравилось. Пойдем! – голос отца звучал угрожающе.
Отец ее никогда не бил. Да что там, даже не кричал. Кричала нянька Поля, причитая над ее потрепанной от выпитой водки физиономией или рваными колготками. Пощечина отца, впервые полученная ею, да еще и в присутствии посторонних, отрезвила. Соня поняла, что дело плохо. Нужно было менять тактику, чтобы не стало еще хуже. Отец перестанет давать деньги, и она залезет в долги. «Только недавно все до рубля у Каши отработала, опять попадалово!» – подумала Соня с тоской. Каша, в быту – Кашин Максим Леонидович, держал девочек для утех непростого народца. В основном это были командировочные, которые наезжали в город на два-три дня для выполнения особых поручений, чаще разово. Во всяком случае, дважды Соня не обслуживала никого. Каша платил немного, девочки были в основном неприкаянные, с родителями вроде Танькиной мамашки-пьяницы. И только Сонька чувствовала себя этакой элитой. Она видела, Каша относится к ней с уважением, из-за отца, конечно, ни к чему не принуждает, давая возможность подзаработать, когда ей необходимо.
Года два назад, познакомившись с Кашиным, она даже и предположить не могла, что будет на него работать. Ей, дочери председателя суда, дома не было отказа ни в чем. Но потребности росли, характер портился, отец стал ограничивать в тратах. И однажды она согласилась на предложение Каши. Это оказалось необременительно и приятно – «клиент» был молод, обладал привлекательной наружностью и традиционными взглядами на секс. Она тогда получила баксы, думая, что в первый и последний раз. Теперь Соня в полной от него зависимости…
Соня ступала мягкими сапожками по щербатому полу районного отделения милиции и боялась. Животный страх не отпускал до тех пор, пока они не вошли в квартиру и она не увидела, наконец, какое усталое лицо у отца. Неожиданно жалость к нему, старому и одинокому, вырвалась в громкий крик, и Соня повисла у него на шее.
