Они поругались, и лорда Малмсбери больше тревожили отношения матери с дочерью, чем наступающие французы.
«Что будет с ней в Англии?» – спрашивал он себя.
И решил, что лучше вернуться в Ганновер и оставаться там, пока он не будет уверен, что может безопасно переправить принцессу в Англию. Оттуда он послал гонца с письмом к королю и к принцу и остался ждать дальнейших событий.
* * *
Возможно, думал он, их вынужденная остановка в Ганновере была не такой уж трагедией. Принцесса, конечно же, не готова предстать перед мужем. У них в запасе несколько недель, а поскольку он питал к ней симпатию, он очень надеялся помочь ей хоть как-то.
Он был в шоке и одновременно весьма тронут, когда при отъезде из Оснабрюка она предложила ему ехать в ее карете.
– Сказать вам правду, милорд, – объяснила она в своей слегка кокетливой манере, – я по горло сыта компанией моей матушки и уверена, что ваше соседство будет мне не только приятнее, но и принесет пользу.
– Сие совершенно невозможно, – холодно ответил он. – Это было бы нарушением всех правил.
Такое заявление вызвало у нее приступ внезапного смеха, который всегда вызывал у него тревогу.
– Ваше Высочество, – сказал он ей, – вы не должны быть опрометчивы в ваших отношениях со слугами.
– Но я не считаю такого благородного лорда, как вы, своим слугой! – шаловливо воскликнула она.
Ему казалось, что она ничему не научилась. О, да, им необходимо побыть какое-то время в Ганновере.
Весь февраль они оставались там, принцесса жила во дворце епископа. Малмсбери предложил ей читать по-английски несколько часов в день и разговаривать на этом языке. Идея оказалась отличной, ее английский заметно улучшался. Она даже пыталась избегать бурного проявления любви к слугам, против чего выступал герцог, и он все более был ею доволен. Но оставалась одна вещь, которая не давала ему покоя. Это касалось ее личной чистоплотности.
Он не мог больше откладывать, каким деликатным ни выглядело это дело, он должен найти способ дать знать принцессе о грозящих ей неприятностях.
Возможность представилась, когда он беседовал с ней после обеда.
– Принц – очень привередливый джентльмен, – объяснял он, – и обращает большое внимание на свою наружность.
– Да, я слышала. Бриллиантовые пряжки на туфлях! Он придумал особые пряжки. Мне сказали, что, когда он в первый раз появился в палате лордов, на нем был сатиновый костюм в блестках. Вот это было зрелище! – насмешливо захихикала принцесса.
«Что, – спрашивал он себя в смятении, – можно сделать в таких обстоятельствах? Слишком неловко об этом говорить, но предупредить ее надо, ведь, как только она встретится с принцем, тот сразу почувствует, что она не моется».
– Я скорее имел в виду личную чистоплотность, – торопливо сказал эрл.
– О? – Каролина была удивлена. Что он имел в виду?
– Английская знать любит принимать ванны, представьте – это ритуал, с этим не принято торопиться.
Каролина засмеялась.
– Я никогда не трачу много времени на умывание. Мадам Буше говорит, что никто не делает это быстрее меня.
– Этим, – ехидно заметил эрл, – не стоит особенно гордиться.
Каролина нахмурилась, а эрл решился:
– Ваше Высочество должны простить меня. Я хочу вам добра. Мне очевидно, как будет очевидно и принцу, что вы не проводите много времени в заботах о чистоте, в уходе за собой.
– Милорд, о чем вы говорите? Почему я должна тратить время на церемониальное одевание?
– Я не имею в виду церемонию, Ваше Высочество. Я говорю о другом. Необходимо мыть все тело, и весьма тщательно. – В этом была вся неловкость положения, он не смог бы этого сказать никому в королевской семье, кроме Каролины. Но ее привычка к фамильярности дала ему возможность говорить свободно. – И, – добавил он, – необходимо часто менять белье.
Каролина рассмеялась.
– О, вы считаете, я грязная?
Малмсбери внешне остался невозмутим.
– Может быть, я выхожу за рамки моего долга, но Ваше Высочество знает, мною движет большее, чем долг. В Англии мы обращаем особое внимание на уход за собой, привержены к чистоте больше, чем принято в Брунсвике. Принц – законодатель моды. Его белье ароматизируют, он каждый день принимает ванну и будет ожидать от вас того же. Он, я боюсь, сразу почувствует, если вы не слишком любите это делать.
Каролина изумилась.
– Ванна! – кричала она. – Что за странная идея? Разве это не эксцентрично? Даже во Франции не принимают ванну. Мне говорили, что на весь Версаль есть одна ванна, в ней выращивают цветы.
– Я уверен, вам сказали неправду. И я должен объяснить, что в Англии мытье считается очень важным делом.
– Я еду к невероятно странным людям.
– И такой джентльмен, как принц, конечно, любит купание.
Каролина посмотрела на него шаловливо, чувствуя неловкость, глубоко упрятанную за его безупречными манерами.
«Итак, я грязнуля, – думала она, – и он долгое время не знал, как мне это сказать. Он на самом деле заботится обо мне, иначе зачем ему это было говорить? Если бы я не любила моего самого дорогого фон Тебингена, если бы я не собиралась стать женой принца Уэльского, я могла бы полюбить этого человека».
– Я приму этот совет от вас, милорд, – сказала она, – хотя, право, я не хотела бы получить его от других.
* * *
Его слова произвели на нее впечатление, но не надолго. Каролина не любила мыться и думала, что дорогой эрл волнуется по пустякам.
Он же испытывал облегчение оттого, что ему удалось обсудить этот щекотливый вопрос, не нанеся ей смертельной обиды, но он видел, дело этим не кончилось.
Может быть, стоило поговорить с одной из женщин, прислуживавших принцессе. Им будет легче объяснить. Он разыскал мадам Буше, одну из любимых ее придворных дам, которая была очень разумной женщиной.
– Мадам Буше, – сказал он, – я знаю, что могу говорить с вами откровение. Дело весьма деликатное, и я надеюсь, вы сохраните все в тайне.
– Положитесь на меня, милорд.
– Это касается чистоплотности принцессы. Откровенно говоря, она не обращает внимания на нее, и это чувствуется. Принц сразу почует ненужные запахи, и я хорошо его знаю, он будет испытывать отвращение, более чем большинство из нас, потому что он очень привередливый джентльмен. Боюсь, что если принцесса предстанет перед ним такой, как сегодня, он будет… откровенно говоря… немного расстроен.
Мадам Буше и на самом деле была очень разумная женщина.
– Я знаю это, милорд. Нам очень трудно заставить принцессу купаться и менять белье. Она говорит, что это трата времени. Она очень гордится, что так мало тратит времени на уход за собой.
