– Можно задать вам вопрос, мэм? – решился спросить Чарли.
– Можно, если перестанешь называть меня «мэм», – последовал ответ.
– Хорошо, мисс… э… Медуза. Мне просто интересно… у многих ли кошмаров есть дети?
– Нет, но мне повезло. Две тысячи лет назад одному маленькому мальчику приснился кошмар про ужасного младенца-горгончика – так у меня появился сын. Я была очень взволнована и не возражала даже, что тот мальчик одарил моего малыша человеческими ногами, а не хвостом. И ужасно болтливыми змеями. Я полюбила моего маленького Бэзила таким, каким он был.
На мгновение Чарли так ужасно заскучал по своей маме, что едва смог говорить, но все же постарался поддержать светскую беседу:
– Вам две тысячи лет?
– Что ты, дорогуша, это Бэзилу две тысячи лет. Мне – тридцать девять.
Медуза улыбнулась, увидев замешательство на лице Чарли. За ее накрашенными губами показались два ровных ряда острых белых зубов.
– Ты поймешь, когда подрастешь. Как бы то ни было, горгонам работа всегда найдется. Каждый год сотням кошмаров приходится перевоплощаться в кого-то нового, но змеи вместо волос, наверное, никогда не выйдут из моды.
Такая новость застала мальчика врасплох.
– Другие кошмары меняются? – спросил он.
– О да, – ответила Медуза. – Им приходится эволюционировать, чтобы идти в ногу со временем. в Средние века, например, европейцы до ужаса боялись принимать ванну. Этот страх несколько веков давал работу некоторым существам. Но сейчас никто не боится мыла. Даже французы. То же случилось и с Черной смертью
[3]. Доктора, лечившие от нее, носили ужасные маски с длинными птичьими клювами. Когда-то Нижний мир кишел ими. а сейчас тут у всех хоккейные маски и цепные пилы. Понимаешь, когда кошмар перестает быть страшным, у него появляется шанс стать кем-то еще. Кошмары часто приходят ко мне в костюмерную – подобрать новый образ.
– а если кошмар не хочет меняться?
– Тогда он уходит в отставку и исчезает, – ответила Медуза. воздух вокруг Чарли будто резко похолодел.
– Я не понимаю, – сказал он. – Как это кошмар может исчезнуть? Куда он отправляется?
Медуза оторвалась от работы:
– Это прекрасный вопрос. Кто-то считает, что, когда кошмары уходят в отставку, они превращаются в сны. Но никто из нас ни разу не видел Края снов, поэтому не факт, что он и правда существует. Боюсь, большинство кошмаров верят, что у нас только два варианта: либо продолжать пугать людей, либо умереть.
– Умереть? – Чарли вспомнил, что клоун Дабни крикнул ему в лесу, – кошмары никогда не умирают. Дабни спас Чарли, так что мальчик надеялся, что клоун все же прав. – а вы как думаете? – спросил он Медузу.
– Думаю, я скоро узнаю правду, – сказала Медуза. – впрочем, я и не возражаю. Смерти я не боюсь. Спустя несколько тысяч лет пугать детей становится скучновато. Я только о Бэзиле беспокоюсь. Он не хочет быть кошмаром, но и в отставку уходить отказывается. Работает ровно столько, сколько нужно, чтобы оставаться в Нижнем мире. Но из-за его поведения у него начались серьезные неприятности. Президент считает, он подает плохой пример.
– Почему Медузо больше не хочет быть кошмаром? – спросил Чарли.
Медуза вздохнула, а вместе с ней – несколько ее змей.
– Были времена, когда мой сын был самым жутким кошмаром. Он превращал в камень всех, кого встречал. а потом Бэзил нашел путь в Мир бодрствующих. Он принес мне это, – она указала на каменного бурундука, сидевшего на ее рабочем столе. – Мерзкая маленькая тварь, – со знанием дела сказала она. – Много таких в вашей стране?
Чарли изо всех сил постарался спрятать веселье.
– В лесах их полно, – ответил он.
Медуза содрогнулась и продолжила рассказ:
– Бэзил был тогда ужасно амбициозный. Когда он во второй раз отправился на ту сторону, я боялась, что он захочет захватить Мир бодрствующих. Но он не стал этого делать. вернувшись в Нижний мир, мой сын уже не был прежним.
– Как он изменился? – тихо спросил Чарли.
– Ему стало неинтересно пугать людей. Он сказал, что встретил на той стороне каких-то детей, был от них в восторге.
«Человеческие дети», – подумал Чарли.
– Что за дети?
– Понятия не имею, дорогой, – ответила Медуза. – Я никогда тесно не общалась с вашим племенем.
– Если он не хочет быть кошмаром, почему не уйдет в отставку? – продолжал Чарли.
– Потому что ему страшно, – просто ответила Медуза.
– Кошмарам бывает страшно? – такая мысль раньше не приходила Чарли в голову.
– Конечно, – отозвалась Медуза. – И не только Бэзилу теперь страшно. Президент Страх намерен окончательно разубедить нас в существовании Края снов. Когда он еще не пришел к власти, наша жизнь была простой. Нравится быть кошмаром – продолжай пугать людей. Устаешь – уходи в отставку и становись сном. Теперь – спасибо нашему президенту – все изменилось. Большинство кошмаров уже не верят в Край снов, и в отставку никто не уходит: все боятся, что отставка означает смерть.
– А Дабни сказал, что кошмары не умирают.
Услышав имя клоуна, Медуза улыбнулась:
– Дабни верит, что Край снов существует. Поэтому он для президента как кость в горле. Дабни говорит, что наша работа – не чтобы люди боялись. Наша работа – помочь людям встретиться со своими страхами лицом к лицу. И если мы хорошо делаем свою работу, то заслуживаем уйти в отставку. Край снов – наша награда.
– И никто в это не верит? – спросил Чарли. – Даже Медузо?
– Со страхом бывает сложно бороться, – ответила Медуза. – Но я знаю, что Бэзилу очень хочется верить. Поэтому я время от времени читаю ему нотации. Он смелее, чем думает. Ему просто надо найти свою смелость.
Она закончила работу над костюмом Чарли, опустив длинные черные волосы парика ему на глаза и помогая надеть пару сандалий на деревянной подошве в японском стиле.
– Теперь повернись и взгляни в зеркало, – велела Медуза. – И волосы с лица не убирай.
Чарли посмотрел на себя в огромное, до потолка, зеркало. Перед ним стояло самое страшное привидение из всех, что он видел. Но Чарли заметил, что с костюмом что-то не так, – простыня больше смахивала на кимоно.
– Секундочку, – сказал Чарли. – Я что, в платье? вы из меня девчачье привидение сделали?
– Юрэи обычно женского пола, – отозвалась Медуза, загремев хвостом. – И да будет тебе известно, девочки могут быть еще пострашнее мальчиков. К тому же кто станет над тобой здесь смеяться? в Нижнем мире всем плевать на подобные вещи.
